Ты, наверное, довольна, что не прикончила его тогда?— Как тебе сказать… Если ты помнишь, он убил Ашанти и страшно ее изуродовал.— Не надо об этом.— О таком слишком трудно забыть. — Фелиситэ покачала головой.— Иногда бывает и хуже, — отрывисто бросил он и отвернулся, чтобы выкрикнуть новую команду. Услышав его спокойный раскатистый голос, матросы стали поспешно карабкаться на реи.— Куда мы идем? — поинтересовалась Фелиситэ, когда он вновь повернулся к ней.— Не знаю, да мне все равно. Курс проложил капитан, я только придерживаюсь его.— Ты должен что-нибудь знать.— Вообще-то мы направляемся в сторону Наветренного пролива. Скорее всего, чтобы посмотреть, чем там можно поживиться. — Морган окинул пристальным взглядом полотнища брезента над головой, чтобы убедиться в правильности выполнения своего приказа. Ветер взъерошил его волосы, и солнечный свет заиграл на них тысячей рыжевато-коричневых бликов.— Зачем ты остриг волосы? — не задумываясь, спросила Фелиситэ.— Так удобнее на палубе при сильном ветре. Ведь я не ношу колпак и не заплетаю волосы в смоленую косу, как большинство моряков. И еще — по той же причине, что и македоняне Александра Великого; они стригли волосы, чтобы врагам было не за что ухватиться в рукопашной схватке.— Тебе почему-то идет такая стрижка. — Фелиситэ склонила голову набок. — Интересно, как буду выглядеть я, если обрежу волосы?— Как неряшливый уличный мальчишка, — ответил Морган без тени улыбки.— Если ты имеешь в виду, что я стану менее женственной, это, наверное, будет неплохо.Морган окинул ее быстрым взглядом.— Сомневаюсь, что ты этого добьешься. По-моему, будет кощунством, если ты оставишь только короткую челку.— А как же удобство… и безопасность в рукопашной схватке? — Фелиситэ не желала уступать, вспомнив, как Валькур рвал ее волосы прошлой ночью.Морган посмотрел на нее сверху вниз, его зеленые глаза затуманились.— Делай, как знаешь…Когда он увидел Фелиситэ снова, ее волосы больше не развевались на ветру, а плотно облегали голову. Его лицо сразу помрачнело, но потом, когда она подошла ближе, жесткие складки его губ разгладились, на них появилась чуть заметная улыбка. Фелиситэ не стала обрезать волосы, она только заплела толстые золотистые пряди в косы и уложила их на голове короной, связав концы пеньковой тесемкой, сделанной из обрывка старого каната. Теперь она выглядела скромнее, но тем не менее это не избавило ее от взглядов, которые бросали на нее матросы, где бы она ни появилась. С этим ничего нельзя было поделать, как вскоре убедилась Фелиситэ, впрочем, без малейшего намека на тщеславие, ибо она оставалась единственной женщиной в открытом море.Потянулись жаркие, ослепительно солнечные дни. Не зная чем заняться, Фелиситэ слонялась по судну, пока наконец не облюбовала себе место на полубаке, где могла подолгу сидеть, глядя на волны, на серебристые стрелы летучих рыб или на спинные плавники дельфинов, время от времени играющих возле самого носа корабля. Узнав, что Морган держал в капитанской каюте немало книг, она уговорила юнгу забрать их оттуда, и теперь ее можно было увидеть сидящей с книгой в руках под натянутым вместо тента запасным парусом, прикрывавшим страницы от назойливого ветра. Она часто замечала, как кто-нибудь из команды под любым предлогом старался пройти мимо ее убежища и заглянуть под брезент. Матросы буквально пожирали глазами ее стройную фигуру, скользя взглядом по каждому изгибу тела, которые столь эффектно подчеркивал мужской костюм. В большинстве случаев она старалась не обращать на них внимания. Впрочем, один из пиратов, британец с грубыми чертами лица, узко посаженными глазами и масляной улыбкой, казавшейся ей гнусной, вызывал у Фелиситэ беспокойство.Морган не давал поводов жаловаться. Он редко ложился спать раньше полуночи. Если она обращалась к нему, он отвечал коротко и резко. Когда Фелиситэ снова предложила натереть ему спину мазью, ирландец, огрызнувшись, опрометью бросился из каюты и провел всю ночь на открытой палубе.Обычно он уже уходил к тому времени, когда Фелиситэ просыпалась по утрам, хотя пару раз Морган оставался в постели довольно долго. Тогда она наблюдала, лежа на койке, как он умывается, обливая лицо водой. Однажды она вытянулась на постели и долго лежала, задумавшись, забросив руки за голову. Фелиситэ не заметила, что покрывало сползло книзу, обнажив грудь, пока не услышала, как Морган шумно дышит. Тогда она потянулась в сладостной истоме.Стоявший возле умывальника Морган тихо выругался, а потом взял льняное полотенце, чтобы остановить кровь, которая лилась из пореза на подбородке. Рассердившись, он с раздражением швырнул на пол бритву с серебряной рукояткой и стал быстро стирать с лица мыльную пену, после чего выбежал из каюты, так и не сбрив щетину на одной щеке.Спустя три дня, заметив проходящего мимо Баста, Фелиситэ негромко окликнула его, приглашая к себе под навес.— Могу поклясться, вы избегаете меня, — заявила она с укором, когда он подошел ближе, — садитесь и объясните, почему.— Ни в коем случае, мадемуазель, — ответил испанец, но тем не менее ее реплика не вызвала у него улыбки.— Тогда почему вы не разговариваете со мной?— В таких делах следует придерживаться некоторых правил этикета.— Но мы с вами безусловно можем обойтись без формальностей, — возразила она.— Это не так, если вы живете с Морганом в одной каюте, а он по-прежнему остается моим командиром.— Насчет первого вы правы. А что касается командира, вы же больше не служите в армии. Морган всего лишь парусный мастер, он командует только когда ставят паруса. А во всем остальном он ничем не отличается от вас, ведь так? — Она внимательно изучала его, недоумевая, почему испанец держится столь принужденно.Он избегал смотреть ей в глаза.— Вы, наверное, правы, мадемуазель. Я над этим не задумывался.— Не задумывались? По-моему, для большинства эта мысль стоит на первом месте, для тех, кто решил легко разбогатеть.— Откуда мне знать.— Вот как? Тогда почему вы сделались пиратом? Только не говорите, что вам захотелось найти меня, — с иронией предупредила Фелиситэ, — я все равно этому не поверю.— Я еще никогда не чувствовал себя таким счастливым, как в тот момент, когда увидел вас целой и невредимой; вы должны верить моим словам, мадемуазель!— Ладно, пусть будет по-вашему, только я так и не могу понять, почему вы здесь очутились. — Выяснив причины, побудившие Баста стать пиратом, она могла бы узнать правду о Моргане, по крайней мере часть ее.— Как вам сказать? — вздохнул испанец, глядя вдаль. — Вы можете назвать это… порывом, если пожелаете… необходимостью. А теперь, простите, мне пора заняться делом. Фелиситэ с недоумением смотрела ему вслед. Напряжение, с каким он держался, его уклончивые ответы вызвали у нее чувство тревоги. Может, он сожалел, что она так быстро вновь оказалась под покровительством Моргана? Однако она сомневалась, что настоящая причина кроется именно в этом, поскольку вся команда знала, как она оказалась в таком положении; подобные вещи просто невозможно скрыть на маленьком корабле. Если Баст на самом деле разумный человек, он не станет ее ни в чем обвинять. Или он огорчился, увидев ее в мужском костюме? Хотя в глубине его темных глаз она заметила все тот же восхищенный блеск, как и во время их встреч в Новом Орлеане. Что стало причиной столь разительной перемены? Связано ли это как-нибудь с ее положением на борту «Черного жеребца» или с его собственным?Разговаривая с Бастом, Фелиситэ заметила британского моряка, слонявшегося неподалеку от них. Теперь он не торопясь приближался с противоположной стороны, искоса поглядывая на нее хитрыми глазами. Фелиситэ подумала, что, наверное, допустила ошибку, позволив себе общаться с другим мужчиной, кроме Моргана. Возможно, теперь у пиратов появится надежда, что она предоставляет такие привилегии не только ему одному.Придав лицу холодное выражение, она опустила взгляд на страницы книги, которую держала на коленях. Вскоре матрос удалился.Однако этим дело не кончилось. В тот же день, вечером, когда солнце медленно опускалось за горизонт и надвигались сумерки, несшие с собой призрачный лавандовый свет и приятную прохладу, Фелиситэ поднималась по главному трапу на мостик, откуда можно было попасть на верхнюю палубу. Неожиданно она остановилась, услышав голоса матросов, затянувших веселую песню. В роли запевалы выступал один французский бродяга, а двусмысленные непристойные слова посвящались милой хромой девушке, отправившейся на базар с маленькой прелестной корзинкой. По дороге, как говорилось в песне, ей попался матрос, вызвавшийся проводить девушку, который, воспользовавшись случаем, наполнил заодно ее «корзинку».— В пуху перины бросив якорь, девчонкин фартук он В рифы взял, — старательно выводил пират, когда стихал дружный хор, повторявший слова припева, — потом, задрав повыше юбки, он нижний парус приподнял…— Потом, с поднятой кверху стеньгой за дело взялся парень наш!Похоже, ей не следовало показываться на глаза, пока матросы наверху не пропоют все куплеты этой непристойной песни. Фелиситэ ждала, ощущая неловкость и в то же время испытывая любопытство.Позади раздались шаркающие шаги. Обернувшись, она увидела в полумраке матроса с рубленными чертами лица, поднимавшегося по главному трапу. Приблизившись, он окинул ее взглядом с ног до головы и неприятно улыбнулся.— Надо же, смотрите, кто к нам пришел. Оставаться здесь было неразумно, особенно сейчас.Молча повернувшись, Фелиситэ стала подниматься по шатким сходням.Протянув руку, матрос ухватил ее за локоть.— Куда ты так спешишь? Подожди малость. Я сумею тебя развлечь, даю слово; моя стеньга давно соскучилась без дела.— Пусти меня, или тебе будет плохо, — отрывисто бросила Фелиситэ и, вырвав руку, стала карабкаться наверх.— Не так быстро, — глумливо проговорил матрос, взяв ее за пояс бриджей. — Я знаю одно местечко в трюме. Там лежит тюк шелка, так что твоей спинке будет очень приятно, когда я буду наполнять твою прелестную корзиночку.— Пусти! — Фелиситэ обеими руками вцепилась в поручни сходней и, стремительно обернувшись, с силой ударила матроса ногой в живот.Тот разжал пальцы, и девушка рванулась вперед, но он успел вцепиться ей в лодыжку. Преодолев разделявшие их несколько ступенек, он перехватил ее ногу повыше.— Убирайся, грязная каналья! — закричала Фелиситэ, вложив в новый удар всю тяжесть тела и отбросив матроса к стене в узком проходе. Пират зарычал от боли и бессильной злобы, однако не отпустил жертву.Наверху кто-то со скрежетом выхватил из ножен шпагу. Вскинув голову, матрос тут же побледнел как полотно. Обернувшись, Фелиситэ увидела Моргана, возвышавшегося над ними, придерживая одной рукой распахнутую дверь, а другой сжимая шпагу.— Не могу ли я тебе помочь, дорогая? — спросил он, растягивая слова.Последующие события развивались с неумолимой и страшной быстротой, делающей их похожими на ночной кошмар. Британца выволокли на палубу и крепко привязали к корабельной оснастке. Морган твердым голосом отдал команду, и вперед выступил дюжий матрос, выполнявший обязанности боцмана. Потом на палубу принесли плеть, «кошку с девятью хвостами», страшную даже без грузиков на концах. С матроса сорвали рубашку, и на его спину посыпались сопровождаемые монотонным счетом удары, число которых, по всей видимости, должно было достигнуть тридцати девяти.Фелиситэ наблюдала за зрелищем, пока у нее хватало на это сил. До тех пор, пока британец не начал дергаться и из его горла не стали вырываться сдавленные крики, заставившие замолчать стоявших неподалеку матросов. Даже Валькур, ослабевший, с остекленевшими глазами, передвигавшийся согнувшись и держась за раненый бок, тем не менее тоже решил насладиться спектаклем. Только тогда она повернулась и стала спускаться по трапу с застывшим выражением лица, не останавливаясь, пока за спиной не захлопнулась дверь каюты.Морган присоединился к ней спустя час. Задержавшись у входа, он пристально посмотрел ей в глаза, когда Фелиситэ обернулась в его сторону, затем вошел, закрыв за собой дверь.— Предупреждаю, если ты решил поступить со мной, как с тем матросом, я буду сопротивляться изо всех сил!— С чего ты взяла, что такое могло прийти мне в голову? — Вытащив шпагу и отбросив ее в сторону, Морган принялся расстегивать рубашку.— Обычно в подобных случаях виноватыми считают обе стороны.Он удивленно приподнял бровь.— Возможно, так принято у французов. Я же ирландец и не вижу в этом логики.Ответ пришел в голову сам собой, вместе с ощущением неловкости.— Люди чаще всего считают, что женщины первыми подстрекают мужчин, подталкивают их на отчаянные поступки, потому что… дразнят их.— В этом смысле я могу оправдать тебя, не раздумывая ни минуты, милая Фелиситэ. Такие уловки ты наверняка приберегла для мужчин, которые по каким-либо причинам заслужили твою ненависть.Фелиситэ почувствовала облегчение, когда он отвернулся, произнеся эти слова. Стараясь уклониться от разговора на столь опасную тему, она спросила: — Тогда зачем ты пришел сюда?— Чтобы следить за тобой.— Если ты не считаешь меня виноватой, зачем тебе это понадобилось? — настойчиво повторила она довольно резким тоном.— Наверное, мне следовало лучше охранять тебя. В последние дни я стал исполнять эту свою обязанность спустя рукава, особенно сегодня вечером.— В этом нет необходимости.— Вот как? Тогда, значит, этому матросу сегодня напрасно ободрали плеткой спину. — Обернувшись, Морган посмотрел ей в лицо потемневшими от гнева глазами.Выдержав его взгляд, Фелиситэ отважилась задать вопрос, не дававший ей покоя.— Почему, Морган? Зачем нужно так сурово наказывать человека, если ты сам…— Сурово? Я бы с удовольствием повесил его как собаку! Только как понимать такое проявление заботы? Мне казалось, ты обрадуешься, увидев его наказание.— Никогда. — Фелиситэ стиснула зубы, чтобы сдержать дрожь.— Почему? Может, ты считаешь себя виноватой, что бы я там ни предполагал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51