В последнее время эти вопросы занимали ее мысли все больше и больше. Она часто задумывалась, доведется ли ей когда-нибудь познать их самой, или судьба уготовила ей жребий хранительницы дома, где живут ее отец и брат.Фелиситэ стала испытывать неловкость, появляясь всюду под руку с Валькуром. Внимательный кавалер, одинаково искусный в танцах и на дуэлях, он всегда изъявлял готовность сопровождать ее как на рынок в гавани за свежей рыбой и овощами, так и на роскошный бал. Однако Валькур, конечно, не мог заменить ей настоящего жениха. Речь шла о ее гордости. Каким бы непривлекательным ни выглядело замужество в ее глазах, она все-таки втайне переживала оттого, что выглядит для будущего мужа недостаточно красивой.Валькур сделался защитником Фелиситэ по своей собственной воле. Он был старше ее почти на десять лет. Мсье Лафарг усыновил его, когда его дочери исполнилось всего несколько месяцев, вскоре после того как родители Валькура умерли во время эпидемии чумы, унесшей и жизнь матери Фелиситэ. Разница в возрасте между ними была слишком велика, но он все больше заботился о ней по мере того, как сестра становилась взрослее. Валькур всегда находился рядом, в то время как отца трудно было оторвать от книг и радикальных идей о свободе и равенстве. Валькур и Фелиситэ не были кровными родственниками, но узы между ними были настолько крепки, что у Валькура появилось чувство собственника, граничащее с ревностью. Фелиситэ утешало только то, что ее приемный брат, непредсказуемый в своих поступках, никогда не проявлял по отношению к ней отрицательных черт характера.— Валькур, — тихо проговорила она, скрестив руки на груди, — я боюсь.— Не говори глупостей, дорогая, — в его голосе послышалось раздражение, — будь умницей и попроси принести мне чего-нибудь выпить. От этой жары у меня в горле пересохло.Фелиситэ прошла в комнату и позвала молоденькую служанку Мари, которая не замедлила появиться, взволнованная и запыхавшаяся. Фелиситэ велела принести ореховый ликер с персиками и миндалем для себя и вино для Валькура.— Я выпью коньяку, — поправил ее брат, смерив служанку бесцеремонным взглядом. — Пусть Дон придет сюда с веером.Почтительно поклонившись, служанка удалилась. Фелиситэ тут же вернулась к волнующей ее теме.— Валькур, у меня плохое предчувствие. Я боюсь. Вздохнув, Валькур поднялся, подошел к сестре и коснулся ее руки сухими холодными пальцами.— О чем ты говоришь? Не забывай, я знаю, что ты у нас смелая.— Смелая? Ты ошибаешься.— Разве трусиха может броситься в реку, чтобы научиться плавать, как сделала ты несколько лет назад, и скакать верхом подобно Валькирии? Разве трусиха могла бы, переодевшись в бриджи и камзол, со шпагой на боку отправиться со мной в игорные притоны, словно какойнибудь безусый щеголь, в вызвать на дуэль какого-нибудь нахала, оказавшегося недостаточно вежливым?— По-моему, это лишь сумасбродство, — резко оборвала его Фелиситэ, — хотя последнее было действительно испытанием для меня. И я до сих пор жалею, что ты поспешил вызвать его на дуэль и не позволил мне самой с ним рассчитаться.— Ну, тебе, наверное, понравилось выступать в роли моего партнера по фехтованию. Только упражняться со шпагой с колпачком на конце — это одно дело, а драться на дуэли — совсем другое. Ты не принадлежишь к числу тех, кому идут шрамы на лице, девочка моя.— Ты, как всегда, несправедлив.— Зато я, как всегда, прав.— Просто тебе хочется отвлечь меня старыми уловками. Однако ты напрасно стараешься. Возможно, я иногда могу поступать безрассудно, но я никогда не стану напрасно рисковать, если речь пойдет о тебе и отце.— Да, но — послушай!С Оружейной площади донесся грохот барабанов. Вскоре их мерный бой зазвучал в ритме марша, зовущего солдат в поход.Валькур склонил голову набок, и его тонкие губы искривились в иронической улыбке.— Похоже, нас удостоили чести полюбоваться смотром войск его испанского величества. Признайся, ты сейчас волнуешься?— Ты хочешь спросить, не страшно ли мне? — ответила Фелиситэ с грустью в голосе. — Они наверняка задумали принудить нас к повиновению, продемонстрировав свою мощь.— Да, чтобы мы дрожали от страха, — согласился Валькур. — Как ты думаешь, у них это получится?Его холодный вопросительный взгляд заставил Фелиситэ покраснеть.— Конечно, такое высокомерие только разозлит жителей Нового Орлеана и послужит поводом к восстанию, так?Валькур утвердительно кивнул.— Я знал, у тебя просто разыгрались нервы. Ты не настолько малодушна, чтобы дрожать как осиновый лист при одной мысли об испанцах.— Дело не только в этом.— Понимаю. Ты переживаешь из-за отца, потому что он связался с заговорщиками.— И из-за тебя тоже. То, чем ты занимаешься, кажется, зовется изменой или еще чем-то вроде этого.— Глупости. Можно ли предать страну, которая официально не владеет нашей колонией?Фелиситэ в ответ промолчала. Резкий неумолчный грохот барабанов постепенно приближался, и теперь до слуха уже доносился приглушенный топот тяжелых шагов.В это время в комнату вошла служанка, неся поднос с вином и закусками. Вслед за ней появился слуга Валькура — Дон. Взяв бокал, Фелиситэ увидела, как Дон с поклоном протянул хозяину опахало из раскрашенной кожи цыпленка, а затем отступил назад, чтобы Мари подала Валькуру коньяк.Сильный, хорошо сложенный негр не произнес ни слова. Он был нем. Впрочем, пять лет назад, когда мсье Лафарг приобрел его на аукционе, Дон еще умел разговаривать. Через несколько месяцев после того, как его взяли в дом, поручив ему обязанности лакея у старика и Валькура, Фелиситэ однажды спросила его, где ее брат. Лакей объяснил, что Валькур ушел на петушиные бои, а потом собирался навестить одну девушку в ее доме. Упомянутая особа была метиской и не отличалась строгостью правил, в обществе ее считали дамой полусвета, но тогда Фелиситэ еще этого не знала. Когда она стала расспрашивать брата, Валькур страшно рассердился и раз и навсегда запретил ей интересоваться тем, где он бывает, а заодно и вспоминать об этой женщине. В тот же вечер с Доном случилось несчастье: он упал из окна второго этажа во двор и перекусил язык пополам. Однако края раны были такими ровными, как будто язык отрезали ножом…Тем временем служанка легкой походкой вышла из комнаты, но когда Дон собрался последовать за ней, Валькур остановил его, подняв руку. При этом он пристально смотрел желтовато-карими глазами вниз, на улицу — одну из самых главных магистралей города, которую испанцы никак не могли миновать.— Интересно, — проговорил он, — найдется ли в этом доме хотя бы один полный ночной горшок?— Что? — Фелиситэ подняла на брата недоуменный взгляд.— Неужели ты такая заботливая хозяйка, что заставляешь слуг выносить горшки по нескольку раз в день?— Валькур, неужели ты хочешь… — Фелиситэ замолчала, со страхом глядя на брата, не в силах продолжать.— А почему бы и нет?— Это же просто безумие, испанцы никогда не простят такого оскорбления!— Сомневаюсь, что наши пропахшие чесноком «друзья» почувствуют новую вонь. — Валькур улыбнулся, довольный собственным остроумием, расправил опахало и томно помахал им.— Представь, что о нас подумают! Ты бы еще повесил на дверь объявление о том, что мы сторонники независимости. — Фелиситэ давно убедилась, что Валькура можно отговорить от очередной сумасбродной затеи только с помощью каких-нибудь веских аргументов.— Думаешь, им это еще неизвестно? О'Райли скоро узнает, кто здесь устраивал заговор. Наш добрый и храбрый комендант Обри позаботится об этом.— Не надо самому накликивать беду.— По-моему, она и так придет, хотим мы этого или нет, точно так же как пришли испанцы, тебе не кажется? Дон, принеси сюда горшок, полный до самых краев. Живо!Лакей поклонился с застывшим выражением лица и отправился выполнять приказ хозяина. В дальнем конце улицы появилась колонна испанских солдат, то освещаемая солнечными лучами, то почти скрываемая в тени, отбрасываемой стенами домов.— Валькур, прошу тебя, не надо.— Ты так жалобно просишь. Сам не пойму, как я до сих пор тебе не уступил, — размышлял вслух Валькур, созерцая сцену, достойную кисти Фрагонара, и по-прежнему обмахиваясь опахалом.— Тебе дороги только твои прихоти! — с горечью проговорила Фелиситэ.— Несправедливое замечание. Тебе тоже понравится спектакль. Не упрямься, скажи, что согласна.Девушка покачала головой.— Ты только подумай, что будет потом.— Слишком поздно, сестренка.Наконец появился Дон с грубым керамическим горшком в цветочек, зловонное содержимое которого едва не переливалось через край. Как раз в этот момент к балкону приблизились солдаты, шедшие в голове колонны. На их багровых лицах проступали капли пота; в этот удушливый летний день они выглядели утомленными после долгого марша в тяжелых мундирах с золотыми галунами. Гарцевавший впереди офицер держался в седле с гордым видом победителя, его эполеты блестели в лучах заходящего солнца.— Валькур! — Фелиситэ снова попыталась урезонить брата.Однако он, не обращая внимания на протест сестры, указал быстрым нетерпеливым жестом на перила, как будто подавая безмолвную команду.Дон нерешительно переминался на месте, его лицо вдруг приобрело пепельный оттенок. Фелиситэ перевела взгляд с чернокожего слуги на его хозяина.— Подумай. Во всем будет виноват Дон. Они ни за что не поверят, что это не намеренное оскорбление, а случайность, что ему просто приказали выливать горшки именно в это время. Его могут высечь, посадить в тюрьму, а то и сделать что-нибудь похуже.— Какая досада, — ответил Валькур с притворной дрожью в голосе. — Однако боюсь, ты права. Испанцы славятся жестокостью в таких делах. И все же это придется сделать.— Ты не можешь этого допустить, — начала было Фелиситэ.— Дон?В тихом голосе Валькура чувствовалась скрытая угроза, заставлявшая всех слуг в доме беспрекословно подчиняться. С окаменевшим лицом и безнадежным выражением в глазах лакей поднял горшок и вылил его содержимое через перила на улицу.— Фу! — воскликнул Валькур, выхватив из рукава надушенный носовой платок и помахав им перед носом. — Ты чуть не обрызгал меня.Снизу послышались злобные крики, топот ног и чья-то команда. Фелиситэ осторожно выглянула на улицу, посмотреть, что случилось с колонной солдат, а потом заступилась за Дона:— Если бы он подошел ближе к перилам, они бы наверняка увидели его.— Ну и что из того? — Валькур продолжал обмахиваться платком.Он оставил это занятие и изобразил на лице надменную улыбку лишь после того, как в дверь на первом этаже забарабанили изо всех сил. Едва Фелиситэ опустила свой бокал на стол, рядом с пустой рюмкой, из которой ее брат пил коньяк, как на лестнице послышался топот. Обернувшись, она сделала несколько шагов, чтобы встать рядом с Валькуром, но в этот момент дверь распахнулась и Мари впустила в комнату отделение солдат в алых мундирах. Ими командовал офицер, скакавший верхом во главе колонны.Фелиситэ застыла, сжав кулаки и спрятав их в складках платья, в то время как Дон попытался укрыться в тени портьер, обрамлявших дверь на балкон. Валькур выступил вперед, сжимая платок в изящно согнутой руке и всем своим видом выражая удивление.— Я протестую, — растягивая слова, произнес он, — что означает это вторжение?Офицер отвесил легкий поклон, адресованный одновременно и Фелиситэ и Валькуру, даже не постаравшись скрыть гнев, как будто ему публично бросили вызов.— Я расследую оскорбление, только что нанесенное этим домом армии его величества короля Испании. Именем короля я требую немедленных и исчерпывающих объяснений.Валькур взглянул на знаки различия офицера.— Как вас зовут, мой полковник?— Я полковник Морган Мак-Кормак, — его голос звучал твердо и безапелляционно.Валькур едва заметно улыбнулся Фелиситэ, прежде чем вновь обернуться к Мак-Кормаку.— Тогда считайте, что я вам все объяснил. Полковник был высок и широкоплеч. Он не носил парика и не пудрил золотисто-каштановых волос, заплетенных в косу. Зеленые глаза вьдавали его ирландское происхождение. Морган Мак-Кормак несомненно являлся соотечественником О'Райли, одним из тех наемников, которые, по словам очевидцев, служили вместе с ним. Полковник оставил это замечание без ответа.— Я жду ваших объяснений.Приподняв тонкую бровь, Валькур произнес:— Мы с радостью готовы помочь вам, мой полковник, и конечно, испанской короне тоже, но прежде я и моя сестра хотели бы узнать, в чем заключается это столь вопиющее оскорбление.— Думаю, объяснения излишни. — Выражение лица полковника Моргана Мак-Кормака сделалось жестким. Он с трудом сдерживал гнев, уловив иронию в голосе Валькура.Валькур потянул воздух и вновь прибегнул к помощи надушенного платка.— Даже если я и догадался, — негромко проговорил он, — вам, кажется, удалось уберечься от ливня?— Совершенно верно. Но моим людям повезло куда меньше. — Запас терпения ирландца явно был на исходе. Он изъяснялся по-французски почти безупречно, лишь с едва заметным акцентом.— Понятно. — Валькур снова взмахнул платком, с притворным сочувствием окинув взглядом вымокших солдат.— Смею напомнить, что источником запаха, который вы нашли столь неприятным, является ваш дом, — процедил полковник. — Перед тем как это случилось, на балконе стояли трое. Остается только выяснить, чья это работа.— Боюсь, я и моя сестра пребываем в полном неведении. — Валькур протянул Фелиситэ руку, и та, внутренне подобравшись, неохотно приблизилась к нему.— Простите, но, по-моему, такое просто невозможно.— Вы утверждаете, что я лгу? — Валькур нахмурился.— Я сказал, что должен найти виновника во что бы то ни стало. — Посмотрев через плечо Валькура, полковник уперся мрачным взглядом в Дона.— Но это же мелочь, полковник. Такое случается чуть ли не каждый день.— Но не с солдатами испанского короля. К тому же вы не хуже меня знаете, что это не простая случайность. Поэтому или вы мне поможете, или мне придется арестовать вас всех, чтобы разобраться, что к чему.Мари, слышавшая все через распахнутую дверь, испуганно ахнула и закрыла ладонью рот, чтобы в комнате не услышали ее восклицания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51