Удастся ли ей хранить тайну на протяжении нескольких недель, пока они не доберутся до берегов Франции — в этом она сомневалась.Нанковые бриджи позволяли ей свободно подниматься по трапам на верхние палубы судна, однако в них Фелиситэ чувствовала себя почти голой, потому что ткань плотно обтягивала тело, подчеркивая изгиб бедер и стройность ног. Ей удавалось скрывать женственность фигуры только благодаря длиннополому, свободно развевающемуся на ходу камзолу, без которого она не отваживалась выходить из каюты. Однако это было просто необходимо. Она бы навлекла на себя слишком много подозрений, если бы оставалась внизу, пока Ашанти вместе с матросами готовила для них с Валькуром завтрак на обложенном кирпичами очаге. Каждый матрос готовил для себя сам, если только не собирался разделить трапезу с кем-нибудь еще. Кока на судне не было, исключение делалось лишь для капитана — в его каюту еду приносил юнга.Впрочем, Фелиситэ не могла постоянно оставаться внизу не только по этой причине. На палубу ее манил свежий соленый воздух и возможность полюбоваться бескрайним морским простором. Прошлым утром они оставили позади мутные воды Миссисипи и в сопровождении назойливых, сердито кричащих Чаек направились мимо светлой бирюзы мелей в сторону темно-голубых океанских глубин.Фелиситэ путешествовала по морю не впервые; однажды отец взял ее с собой в Мобил. Однако тогда они не слишком далеко отошли от устья Миссисипи, продвигаясь вдоль побережья так, что на горизонте постоянно виднелась земля. На этот раз все было иначе. Выйдет ли из нее хороший моряк? Этого Фелиситэ не знала. Во время того, первого плавания, она не испытывала никаких неприятных ощущений, проводя возле борта по нескольку часов подряд, любуясь видом горизонта и окружающей их воды. Но теперь, осенью, море далеко не всегда бывало спокойным. Однажды их корабль уже как следует трепало волнами, так что его нос то и дело поднимался и падал вниз, разбрасывая по ветру морскую пену.Стоя на палубе, Фелиситэ смотрела как косые паруса трепетали под порывами ветра над ее головой, время от времени издавая громкие хлопки, сопровождавшиеся скрипом мачт и каким-то особенным гулом туго натянутого такелажа. На топе мачты развевался бившийся на стеньгах личный флаг капитана — черный ворон с черепом в когтях на красном фоне. Под изображением хищной птицы виднелась надпись «Garde 1e Corbcau», что в переводе означало «Берегись ворона».Фелиситэ обменялась приветствиями с парой прошедших мимо моряков. Еще несколько человек окинули ее пристальными взглядами. Команда действительно напоминала сборище злодеев. Французы, испанцы, ирландцы, шведы, индийцы, англичане, африканцы; казалось, здесь можно было увидеть людей всех национальностей, которые только есть на свете. Их лица и руки покрывали многочисленные шрамы, у многих недоставало зубов, у одного отсутствовал глаз, а у другого осталась только одна рука. Все до единого были вооружены пистолетами, кинжалами и шпагами. Матросы с озлоблением смотрели на хлопочущую у очага Ашанти, в то же время в их взглядах сквозила коварная похоть, отчего нервы Фелиситэ напряглись, словно натянутые струны. Она пожалела, что Валькур не догадался снабдить ее таким необходимым атрибутом мужского костюма, как шпага.— Доброе утро, приятель!Услышав это веселое приветствие, Фелиситэ обернулась и увидела мужчину, выглядевшего наиболее благородно среди этой зловещей компании. Впрочем, он также мог показаться своего рода дополнением к тем, кто до сих пор привлекал ее внимание. Это был темноволосый щеголеватый и осанистый мужчина в возрасте около сорока пяти лет, с карими глазами представителя латинской расы и лицом, сохранившим остатки былой красоты и в то же время свидетельствовавшим о распутной жизни и чрезмерном увлечении ромом. Его теплое приветствие и улыбка казались непритворными, хотя в быстром изучающем взгляде, брошенном в сторону Фелиситэ, чувствовалась хитрость и проницательность. Девушка посмотрела на него с неопределенным выражением лица.— Разрешите представиться. Капитан Жак Бономм, к вашим услугам.Он назвал весьма распространенное имя, сплошь и рядом встречавшееся во Франции, настолько распространенное, что оно внушало некоторые подозрения. Однако Фелиситэ сейчас беспокоилась в первую очередь о том, чтобы ее по-прежнему продолжали принимать за мужчину. Стараясь скрыть смущение, она слегка поклонилась, как ей показалось, вполне сносно.— Приветствую вас. Я путешествую вместе с мсье Мюратом, как вы, наверное, знаете. Меня зовут Лафарг. Фе… Франсуа Лафарг.— А вам не кажется, что вы еще слишком молоды для искателя приключений?Фелиситэ приходилось следить за тем, чтобы тембр ее голоса оставался достаточно низким.— Иногда, мсье капитан, все происходит наоборот. Не мы ищем приключений, а они — нас.— Безусый философ. Это, наверное, помогает разогнать тоску. — Веселый блеск в его глазах не позволял Фелиситэ ответить ему резкостью.— Вы часто проделываете такие путешествия? Его жизнерадостность сразу бесследно исчезла.— Это мое единственное занятие.— Похоже, у вас очень большая команда.— Точно. Отличная шайка головорезов, которые выбрали меня своим капитаном.— Выбрали?— За мои грехи и красивые глаза, не говоря уже о моем искусстве мореплавателя. Кроме того, я командую счастливым судном, по крайней мере оно приносит неплохой доход.— Ваши хозяева наверняка ценят это?— Хозяева? У «Ворона» их нет. Зачем они нам нужны, если у нас есть попутный ветер и благосклонность дамы по имени Фортуна?«Ворон». Это название вызвало у нее какие-то неопределенные воспоминания, однако Фелиситэ не стала копаться в памяти и сменила тему разговора.— У вас нет хозяев, мсье капитан? Но мне показалось, Валькур Мюрат как раз входит в их число.— Очевидно, вы не так его поняли. Мюрат имеет право на такую же долю, как и любой из моих офицеров. За короткое время, с тех пор как он присоединился к нам, ему удалось добиться немалых успехов, прежде всего благодаря умению преследовать добычу и беззаветной ненависти к испанцам, позволяющей ему выслеживать их, даже если они находятся за горизонтом. Он исполняет на судне обязанности квартирмейстера, за исключением тех дней, когда меня трясет в лихорадке от малярии. Только ром помогает мне справиться с ознобом и вырваться из когтей этой заразы, поселившейся в моем теле. В это время командовать моими корсарами приходится кому-то другому. В последнее время этим занимается Мюрат.Тут Фелиситэ словно осенило, и она пристально посмотрела на подвижное лицо весело ухмылявшегося Бономма. Стараясь сохранять самообладание, она слегка наклонила голову.— Я бы с удовольствием послушал вас еще, мсье капитан, но наша служанка уже приготовила завтрак. Может, мы поговорим в другой раз?— Конечно, — ответил француз, на прощание наградив Фелиситэ улыбкой. Потом он долго смотрел ей вслед, опершись на ограждение борта.Оправдание Фелиситэ оказалось обоснованным. Она действительно позвала Ашанти, которая уже разогрела бисквиты, поджарила солонину и запаслась сушеными фруктами. Вдвоем они спустились в каюту. Пропустив Ашанти вперед, Фелиситэ перешагнула через комингс и плотно захлопнула за собой дверь. Брившийся возле умывальника Валькур обернулся.— Где ты пропадала? — спросил он сестру.— Я разговаривала с капитаном Бономмом. Скажи, Валькур, как получилось, что мы стали пассажирами пиратского люгера?Прежде чем ответить, он закончил скрести лицо, отложил остро отточенное лезвие и не торопясь стер полотенцем мыльную пену.— Ты узнала об этом гораздо раньше, чем я ожидал.— Валькур, почему…— Это такой же корабль, как и все остальные. Зачем платить, если можно плыть задаром? — Валькур приподнял бровь.— Насколько я понимаю, если нам встретится подходящий приз, твои друзья или, лучше сказать, сообщники поднимут черный флаг и захватят его? — Двуличие Валькура настолько поразило Фелиситэ, что она не заметила, как Ашанти, поставив перед ними поднос с завтраком, вытащила из-под подушки какой-то маленький пакетик и поспешно вышла из каюты.— Наш капитан оказался не в меру словоохотливым, да? Вот уж не предполагал, что ему нравятся симпатичные мальчики.Фелиситэ не обратила внимания на насмешку.— Значит, это правда. Так вот где ты пропадал, пока отца держали в тюрьме! На пиратском судне, о котором известно во всех уголках залива.— Что ты можешь об этом Знать, дорогая?— С именем этого корабля связано столько черных дел, что слухи о нем докатились даже до Нового Орлеана.— Сильно преувеличенные, можно не сомневаться. Капитан не сказал, что я беру на себя командование только в тех случаях, когда его одолевает малярия?— Ты что, решил отказаться от ответственности за те жестокости, которыми прославился этот корабль? По-моему, ты напрасно стараешься, если остался…— Ладно, — процедил Валькур. — Пусть я буду символом самого грубого порока, ненасытной жестокости. Можешь также обвинить меня в кровосмесительной похоти, потому что я хочу тебя, милая сестренка. Я долгие годы ждал, когда твое мягкое тело будет наконец извиваться подо мной, и теперь у меня нет никаких причин ждать дольше.— Что… О чем ты говоришь? — сдавленным голосом произнесла Фелиситэ. Кровь отхлынула от ее лица, оно сделалось бледным и застывшим. Она хотела обвинить его только в том, что он остался на «Вороне», зная, что он из себя представляет, и в том, что решил взять ее с собой. Но теперь слова Валькура явились для нее двойным жестоким ударом.— Неужели непонятно? Ведь я с самого детства тысячу раз давал тебе понять, что ты принадлежишь мне.Фелиситэ мысленно согласилась с его словами, осознав, что все это время она находилась в счастливом неведении.— Ты… ты же мой брат.— Я больше тебе не брат и никогда им не был! — Валькур приблизился к ней пружинящей походкой фехтовальщика, глаза его медленно приобретали такое выражение, от которого в жилах Фелиситэ заледенела кровь.— Валькур… — прошептала она, отступая.— Я Валькур Мюрат, не прихожусь тебе ни братом, ни кровным родственником. Я мужчина, на чьих глазах ты выросла, превратилась из сопливой девчонки в женщину, созревшую для того, чтобы ее цветок был сорван. Ты позволила другому мужчине украсть у меня этот первый сладкий плод, и за эту измену тебе придется понести жестокое наказание.Фелиситэ облизнула пересохшие губы.— Я уже объясняла, я не могла этому помешать. Если ты не…— Опять ты за свое, — грубо оборвал ее Валькур. — Ты первой совершила глупость, милая Фелиситэ. — Не останавливаясь, он схватил с умывальника ее гребень с деревянной ручкой.— Это… Ты сошел с ума! — Она бросила взгляд на дверь, но Валькур стремительным выпадом опередил ее, преградив дорогу. Фелиситэ могла закричать. Но если сюда прибегут люди, не станут ли они, вместо того чтобы помогать ей, держать ее за ноги, дожидаясь своей очереди?— Однако мне нравится такое безумие. Сколько раз я мечтал о том, как ты будешь лежать вниз лицом поперек моих колен, извиваясь и умоляя о пощаде, а я, задрав юбки тебе на голову, буду бить тебя по мягкой заднице, пока след моей руки не останется на ней словно клеймо. Теперь вместо юбок мне придется спустить с тебя бриджи, но результат будет все равно тот же самый.Порывистым взмахом Валькур бросил гребень на койку. Стоило Фелиситэ отвлечься на это движение, как он бросился на нее, рывком притянул к себе, так, что она споткнулась, упав на него, и повалил на койку.Из горла Валькура вырвался торжествующий неистовый смех. Он впился в тело девушки пальцами, сдавливая мышцы и парализуя нервы, так что она, задыхаясь от боли, забилась в бессильном отчаянии, словно рыба на крючке. Валькур сильно ударил Фелиситэ по бедру. Почувствовав, как она сразу напряглась всем телом, он потянулся к пуговицам ее бриджей.Из-за шума пульсирующей в ушах крови и собственного дыхания, сделавшегося учащенным и прерывистым в отчаянной борьбе, Фелиситэ не услышала, как распахнулась дверь. Ашанти без предупреждения внесла в каюту поднос, от которого поднимался горячий пар.— Ваш шоколад, мсье Валькур, — раздался ее тихий голос, в котором слышалась затаенная угроза.Валькур замер в нерешительности, опасаясь пролить обжигающую жидкость, чашка с которой находилась всего лишь в дюйме от его лица. Фелиситэ сползла с его колен и опустилась на корточки на зыбком полу. Ашанти стояла, раскачиваясь в такт движениям корабля, держа в руках поднос с жестяным кувшином, откуда поднимался клубящийся пар. Напряжение этой минуты ощущалось почти физически. Наконец Валькур взял ближайшую к нему чашку.— Это ты здорово придумала, — проговорил он, бросив на служанку полный злобной мстительности взгляд. — Я еще тебе припомню.Не проронив ни слова, Ашанти ловким движением налила Валькуру шоколад, а потом, наполнив чашку Фелиситэ, протянула ее хозяйке.— Завтра шоколада не будет, — заявила она бесстрастным тоном, — сегодня утром они зарезали корову. Вам подать завтрак прямо сейчас, мадемуазель, мсье?— Мы… ладно, подавай, — согласилась Фелиситэ, к которой с трудом возвращалось самообладание.— А после, — добавил Валькур со злостью, проследив за тем, как Ашанти выплеснула в свою чашку остатки шоколада, — не появляйся здесь до тех пор, пока мы до конца не разберемся в наших отношениях.Снова промолчав в ответ, Ашанти наградила Валькура долгим взглядом, с бесстрастным выражением на гладком лице наблюдая, как тот сделал большой глоток из чашки, стараясь поскорей допить шоколад. Потом она протянула Валькуру сухой бисквит. Он взял его и, откусив, снова глотнул шоколада.Через некоторое время Фелиситэ заметила, что служанка явно чего-то ждет, причем это никак не связано с угрозами Валькура. Она продолжала есть, отливая шоколад маленькими глотками, глядя, как Ашанти спокойно подносит к Губам свою чашку. Покончив с шоколадом, Валькур поставил чашку на поднос, презрительно хлопнув по нему ладонью. Посмотрев на Фелиситэ, он перевел взгляд на служанку.Внезапно его лицо приобрело странное выражение, кровь отхлынула от него, и оно сделалось изжелта-бледным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51