Слегка успокоившись, она повернула обратно к кровати, но тут же наступила прямо на отброшенное ею обручальное кольцо.Она охнула от боли. Потом поддала ногой по этой ненавистной драгоценности. Еще раз кольцо прозвенело, закатившись по каменному полу куда-то под кровать.Лишь отчасти удовлетворенная, Лиллиана снова забралась в постель. Холодно и темно было у нее в комнате, когда она лежала там, стараясь заснуть. Ее отец умер; муж оказался убийцей. Теперь у нее одна забота — безопасность людей и земель Оррика.Это была устрашающая мысль, и тем не менее ничего другого Лиллиане не оставалось. Она не знала, что ждет ее в будущем: ни как ей удастся одолеть сэра Рокка, ни как она станет обороняться от сэра Корбетта.В отчаянии она крепко стиснула руки. «Боже милосердный, — шептала она в темной тихой комнате. — Помоги мне!» Глава 12 На пятый день после похорон лорда Бартона дозорные увидели приближающийся отряд Корбетта.Через мгновение замок уже гудел: шла подготовка к обороне. Звон набатного колокола разносился по полями деревням Оррика.Лиллиана со всей поспешностью бросилась к сторожевой башне. На юге, за деревней, она увидела возвращающихся рыцарей. Они находились от замка еще далеко — на расстоянии не менее лиги, но дурные предчувствия одолевали ее. Казалось, они с Уильямом предусмотрели все, но, несмотря на это, она не чувствовала себя готовой к вооруженному противоборству. Она понимала — Корбетт просто так не отступится. Он пустит в ход любое оружие которое окажется в его распоряжении, чтобы отбить Оррик.Но что он может сделать? — думала она, наблюдая, как по дорожкам холма спешат в замок крестьяне из деревни. С ним только немногочисленная группа рыцарей. Все прочие бойцы из его отряда сидят под охраной в темнице под северной башней Оррика.В какое бешенство пришел тогда сэр Рокк, вспоминала Лиллиана, ощущая спиной неприятный холодок. Начисто отметая обвинения Уильяма, не отвечая на ее уличающие вопросы, он твердо стоял на том, что неповинен в преступлении. Но, если судить по виду, то достаточно было посмотреть, как он разъярен против нее, чтобы понять: он вполне способен на убийство.Он клялся и божился, что им никакими силами не удастся удержать Корбетта за стенами замка, и, вспоминая об этом, она тревожно хмурилась. Она поднялась на стену, и скоро к ней присоединился Уильям, но его присутствие не прибавило ей бодрости.— На этот раз сэру Корбетту несдобровать, — гордо провозгласил Уильям со злобной усмешкой на гладком красивом лице.— Не стоит трубить победу раньше времени, — пробормотала Лиллиана.И тут она увидела скачущих во весь опор двух всадников, которые только что вылетели из деревни.— Боже милосердный, кто же это настолько опередил всех остальных? — воскликнула она в ужасе.Но она знала — уже когда задавала этот вопрос, — она знала, кто это.— Поднять мост! Закрыть ворота! — закричал Уильям, а потом разразился целым потоком проклятий, потому что он тоже узнал массивного всадника, — того, кто скакал первым.Лиллиана замерла на месте, наблюдая, как быстро приближается Корбетт.Он намного оторвался от своих рыцарей. Но почему? Он знал, что здесь происходит? Он помчался вперед для того, чтобы застать ее врасплох и сорвать ее планы? Если так, то он очень близок к цели, подумала Лиллиана, когда, наконец мост надо рвом начал мало-помалу подниматься.Но если он знал, что Оррик-Касл будет закрыт для него, неужели он — и его отряд вместе с ним — подступил бы к замку столь смело, среди бела дня? Неужели они не стали бы действовать более осторожно и скрытно?Лиллиана наблюдала за своим супругом и хмурилась все сильнее. Он явно удивился, обнаружив, что перед ним снова поднят древний мост. Когда копыта его коня загрохотали на последнем отрезке мощенной камнем дороги, крестьяне, которые теперь также лишились возможности укрыться в замке, врассыпную кинулись в поля. Повинуясь седоку, конь остановился, как вкопанный, на краю рва, но даже и на этом расстоянии Лиллиана ощущала ярость, исходившую от Корбетта. Понадобились все ее силы, чтобы остаться на месте и не скорчиться за ближайшим зубцом башни.Но она дочь Оррика, напомнила она себе. И она права, что не пускает врага в замок. Тем не менее ей было страшно даже взглянуть на взбешенного супруга.— Вот так! Теперь он попался! — ликовал Уильям, перегнувшись через парапет.— Ты бы лучше предоставил мне возможность самой вести с ним переговоры, — перебила его Лиллиана. — Мы не можем знать, как он вздумает отомстить тем, кто мне помогает.Уильям быстро попятился от амбразуры.— Корбетт не в том положении, чтобы думать хоть о какой-то мести, — возразил он зловеще, но уже без прежнего бахвальства.— Он еще в большой милости у Эдуарда, — растерянно возразила Лиллиана, наблюдая, как догоняет Корбетта второй рыцарь. — Нам остается только надеяться, что король Эдуард не станет прощать такое подлое преступление, как убийство.Обменявшись несколькими фразами с Корбеттом, второй всадник умчался так же быстро, как и приехал, чтобы поторопить отряд, как предположила Лиллиана. С сильно бьющимся сердцем она смотрела на своего мужа, который неподвижно и молча сидел в седле там, где дорога обрывалась. Потом он обвел глазами зубчатый верх стены и наконец его взгляд отыскал Лиллиану.Их глаза встретились, и Лиллиана судорожно сглотнула. Ей казалось, что она помнила могущество этого взгляда и силу воли, что угадывалась в нем. Но ее воспоминания померкли рядом с реальностью. Потом он обратился к ней, и это выглядело так, словно не было здесь больше никого, кроме них двоих:— Опусти мост, Лилли, — приказал он.Тишина стояла в замке, пока он ждал ее ответа.— Оррик закрыт для тебя. Уходи. — Хотя голос Лиллианы звучал твердо, ее била дрожь от головы до ног.— Оррик принадлежит мне по условиям брачного договора. Ты так быстро забыла, что мы — муж и жена?При этом дерзком напоминании Лиллиана не выдержала и закричала:— Я ничего не забыла! И, прежде всего, я не забыла об убийстве моего отца!Как видно, обвинение ошеломило его, но это только разожгло ее гнев.— Тебя так поразило, что мы разгадали тебя? Тебе нечего сказать в свое оправдание? — саркастически спросила она. — А я-то ожидала, что ты будешь так искусно изображать невинного агнца!Взгляд Корбетта не дрогнул; он был прикован к ее лицу. Когда он заговорил, его полнейшее спокойствие встревожило ее еще больше.— Этот вопрос лучше обсудить наедине, Лилли. Твой отец очень хорошо понимал такие вещи.— Мой отец погиб от руки твоего наемника! — зарыдав, выкрикнула она. — Ты — единственный, кто выигрывает от его смерти!— Его смерть не дает мне ничего, чего я уже не имел бы, и уж наверняка я не оставил бы своего человека для выполнения такого поручения. Если бы я хотел его смерти, я бы убил его своей рукой!— Лжец! Лжец! — кричала она.— Уйди, Лиллиана. — Уильям обнял ее за плечи, словно желая защитить. — Тебе больше не о чем с ним говорить.Корбетт ни единым движением не дал понять, что он вообще заметил неожиданное появление Уильяма. Но она сразу почувствовала вспыхнувший в нем гнев. Этот гнев, подобно надвигающемуся шторму, заставлял воздух между ними потрескивать от невидимого напряжения. Нервным движением она стряхнула с себя руку Уильяма и повернулась, чтобы бросить последнюю обвинительную фразу в лицо своему застывшему супругу.И тут она увидела его приближающихся соратников. Рассредоточившись таким образом, чтобы их строй напоминал раскрывшийся веер, они гнали перед собой, как пастухи гонят стадо, толпу несчастных крестьян. Медленно, но неумолимо они вынуждали крестьян сбиться в кучку чуть поодаль за Корбеттом. Он ни разу не обернулся в ту сторону, но Лиллиана понимала: он прекрасно знал, что там происходит. Конечно, это была его выдумка, а он не сомневался, что его люди выполнят любую прихоть своего сеньора.— Что… что… ты собираешься делать? — со страхом спросила Лиллиана, и на замок опустилась гробовая тишина.Его глаза не отрывались от нее, и ей показалось, что она уловила горькую усмешку, которая искривила его губы.— Я собираюсь войти в Оррик, принять ванну и вкусно поесть. — Он помолчал. — Опусти мост, Лилли.Снова та же ужасная тишина.— А если я не сделаю этого? — Как ни старалась она казаться спокойной, голос у нее дрожал.Лицо у него окаменело. Потом он обернулся в сторону сбитых в кучку крестьян и приказал:— Кто из вас самый старший, пусть выйдет вперед.Среди крестьян начались перешептывания и переходы с места на место. Потом две жалких фигуры отделились от остальных, и у Лиллианы вырвался крик ужаса. Томас наконец-то возвратился от своего сына, но в какое неудачное время! А рядом с ним была Матушка Гренделла!— Что ты делаешь? — не удержалась Лиллиана от вопроса; теперь она испугалась по-настоящему.— Я ничего не делаю. Пока ничего. — Корбетт издевательски усмехнулся. — Следующий ход твой, миледи жена.Первым побуждением Лиллианы было позвать на помощь отца. Но она вспомнила, что никогда уже не сможет его позвать, и новый, убийственный страх сковал ее душу. Корбетт Колчестерский спокойно сидел в седле, насмехаясь над ее жалкой попыткой воспротивиться ему… и она понимала, что бессильна. В его руках были жизни Томаса, Гренделлы и многих других… и эта угроза давала ему такой перевес, которого не уравнять никаким оружием. Ее широко открытые, испуганные глаза снова встретились с его глазами, и она безуспешно пыталась отыскать хоть какую-нибудь щель в броне его непоколебимой решимости, хоть какой-нибудь проблеск сочувствия в его суровом лице. Да, с ней он показал себя внимательным и ласковым, но другие знали его как Королевского Кречета, неумолимого и безжалостного хищника, и порой предпочитали называть его Королевским Ястребом. Он был жестоким, грубым рыцарем, и он намеревался загнать ее в угол.Она с трудом отвела от него взгляд, и из горла у нее вырвалось рыдание. Но Уильям встал у нее на пути.— Не сдавайся ему, Лиллиана. — Он схватил ее за плечо.— А что тогда? Смотреть, как он будет убивать моих людей?— Он в любом случае устроит резню. Если ты позволишь ему войти, кто помешает ему делать все, что он только пожелает?Лиллиана вырвалась от него. Ее янтарные глаза наполнились слезами.— Я не могу поверить, что он зайдет так далеко. Это же просто мирные крестьяне, ни в чем не провинившиеся. Он с ними никогда не ссорился…— Разве твой отец был хоть в чем-то виновен? Нет! Но тем не менее он мертв. Ты действительно надеешься, что десяток-другой несчастных деревенских стариков имеет в его глазах какую-нибудь ценность?— Может быть, и нет. В этом ты прав. Но для меня их жизнь имеет ценность. И я не стану смотреть, как их зарежут. Никогда. И сейчас тоже.С этими словами она подобрала юбки и поспешила из сторожевой башни к начальнику стражи.К тому времени, когда мост был спущен, Лиллиана уже стояла во дворе. Она стояла одна, ожидая, пока Корбетт войдет в ворота. Что последует потом, она не знала. Но она настрого приказала стражникам отступить подальше от ворот и не проявлять ни тени противодействия. Ее последней надеждой было только одно: что ее супруг не станет карать никого, кроме нее самой. И она приготовилась вынести любую кару, какую только он придумает для нее. Она вынесет, и когда-нибудь, как-нибудь сумеет ему отомстить за все его преступления против Оррика.Во дворе было неестественно тихо. Тишину нарушал только переменчивый ветер, который развевал ее тяжелую саржевую юбку и играл с локонами, выбившимися из аккуратной прически. Когда Корбетт вступил в замок и за ним по пятам вошли его рыцари, Лиллиана вспомнила его первый приезд в Оррик. Как и тогда, могучий рыцарь нагнал страху на всех обитателей замка.Но те, прежние опасения, были просто ничем по сравнению с этим глубоко сидящим страхом. Тогда Корбетт казался воплощением свирепости и силы. Сейчас он производил впечатление абсолютной непобедимости.Он направил коня прямо к ней. Казалось, что каждый находившийся во дворе, затаил дыхание. Если бы Лиллиана могла выбирать между страхом и гневом, она без колебаний выбрала бы второе. Но она ничего не могла поделать — ее леденил страх, когда она подняла глаза. По своему обыкновению, он заговорил не сразу. В тяжелом молчании он пристально вглядывался в нее. Невольно и она окинула его взглядом, отметив, что одежда у него покрыта пылью и износилась в дороге, а на лице лежит плохо скрытая печать усталости. Но его глаза, серые, как гранит, были ясными и проницательными, как всегда. На какой-то момент они потемнели, и ей показалось, что в них вспыхивает какой-то спрятанный свет. Потом он холодно улыбнулся.— Я хочу принять ванну и поесть. И присмотри, чтобы позаботились о моих людях. — Он пошевелился, и кожаное седло под ним скрипнуло. — И хочу тебя предостеречь, моя милая жена. До сих пор из-за тебя постоянно возникали разные неприятности. Тебе надо бы подумать, как доказать, что ты все-таки хорошая жена.— А если нет, то что? — спросила Лиллиана вызывающе, но почти неслышно. — Ты отделаешься от меня с такой же легкостью, как отделался от отца?Он резко выпрямился, и шрам у него на лбу побагровел:— Выполняй свои обязанности, — приказал он кратко и развернул коня. — Потом возвращайся в нашу комнату и жди меня там.Это было еще хуже, чем если бы он просто побил ее. Она не смела ему перечить, потому что боялась его мести — если не против нее самой, то против людей Оррика. Но вот так смиренно подчиниться его высокомерным распоряжениям было по-настоящему унизительно.Пока Лиллиана поспешно выполняла свою миссию — приказывала нагреть воду для ванны и яства для трапезы, она металась между переполнявшими ее злостью и отчаянием. Ее отец мертв, а Корбетт владеет Орриком, как он и замышлял с самого начала.На кухне все помалкивали, когда она бегло проверяла подносы с холодным нарезанным мясом и корзины с хлебом. Двое мужчин приволокли скрипучую тележку с элем, и молчаливая процессия слуг двинулась в парадную залу.Но Лиллиана отказалась последовать за ними. Это было просто выше ее сил. Воспользовавшись узкой боковой лестницей, она по заброшенному переходу добралась до господской опочивальни, где ей надлежало ожидать своего разгневанного супруга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46