Временами мальчику казалось, что ему никогда не разобраться с этим миром. Но он был настроен решительно. Он хотел знать все обо всем — хотя некоторые вещи были чрезвычайно загадочны. Но от этого они становились даже еще интереснее. Он не понимал, почему Уинн захотела навредить Кливу, а затем захотела поцеловать его — впрочем, он вообще не понимал, почему мужчины и женщины влюбляются друг в друга. Наверное, так нужно.
Он задумчиво нахмурился. Да, наверное, в этом все дело. Уинн никогда раньше не вела себя так странно. Но она раньше и не целовала никого. По крайней мере, детям об этом ничего не было известно. Да, наверное, все дело в поцелуе.
Она влюбилась в Клива, только еще не свыклась с этой мыслью.
Артур вздохнул и довольно улыбнулся. Отец. До сих пор, пока он не встретил в лесу сэра Клива, который помог ему спуститься с дерева, а потом прокатил на своей огромной лошади Сите, Артур даже не задумывался, что у него может быть отец. А сейчас это казалось самым важным делом во всем мире. Артур хотел иметь отца и хотел, чтобы этим отцом стал Клив.
Уинн подозрительно посмотрела на Артура, бросив взгляд через хорошо освещенный холл. Весь вечер мальчик следил за ней, как ястреб. Остальные дети тоже. Неужели они догадались о ее планах? Нет, не может быть.
Уинн озадаченно прикусила губу, перебирая пальцами по ножке простого оловянного бокала. Артур действительно наделен необыкновенно живым умом. Но он никогда не проявлял особого интереса к ее снадобьям из трав. Он был слишком занят, пытаясь выяснить, почему летают птицы, куда уходит солнце каждую ночь и почему океан не стекает с краев земли.
В теплом золотистом свете факелов, зажженных по стенам холла, Уинн увидела, как Изольда прошептала что-то Бронуэн и обе девочки захихикали. Возможно, Изольда что-то заподозрила. Да, скорее всего так, ведь девочка уже проявляла непраздное любопытство, пытаясь овладеть искусством врачевания. Уинн была уверена, что, в конце концов, в девочке обнаружится дар раднорского ясновидения.
Уинн почувствовала, как у нее перехватило дыхание. А может, это и есть первый признак. Возможно, Изольда уже знает, что затеяла Уинн.
В эту минуту внимание Уинн привлекли мужчины, гурьбой повалившие на вечернюю трапезу через тяжелые дубовые двери, ведущие в замок. Она с неприязнью отметила, что Клив и Дрюс идут вместе и беседуют как добрые друзья.
Оба ей улыбнулись. Улыбка Дрюса была искренней и бесхитростной, а в улыбке сэра Клива явно угадывались насмешка и высокомерие.
«Да как он осмелился обхаживать ее единственного союзника?» — раскипятилась Уинн, быстро отводя взгляд. На тут она посмотрела на детей, и гнев ее улетучился, а вместо него пришло смятение. Потому что все пятеро ребятишек уставились на Клива с весьма странным выражением на личиках. В них угадывались радость и удивление, взволнованность и опасение. Но почему?
Уинн перевела взгляд на Клива, затем снова посмотрела на Дрюса. Что-то явно затевалось, но она не могла понять, что именно. По неизвестной причине дети, казалось, прониклись к Кливу еще большим расположением, чем прежде.
Прищурившись, она посмотрела на Риса и Мэдока. Неужели эти двое рассказали остальным о поцелуе, свидетелями которого они стали?
Она расстроенно вздохнула. Если это действительно так, то нельзя предугадать, что теперь нафантазируют детские умишки. И все-таки они не могли знать о размолотом корне тиса у нее в кармане.
Когда все расселись за длинными обеденными столами, Гуинедд повернула голову к Уинн и кивнула в знак того, что можно начинать вечернюю трапезу. Хотя теперь Уинн называлась Вещуньей, за столом, тем не менее, председательствовала Гуинедд, как и подобало самой старшей в семье. Глаза ее не видели, но слух был острый, и она знала, когда все собрались и уселись за длинными деревянными столами, составленными в просторном холле в виде буквы П.
Уинн поднялась и подошла к буфету, где ждали своей очереди попасть на стол множество кувшинов и блюд. Кук и две ее помощницы, аккуратно причесанные и в чистых передниках, уже приготовились подавать.
— Инид, ты понесешь вино. Кук, возьми поднос с мясом, а Глэдис — с сыром и хлебом. Детям я отнесу молоко и сыр. И положите еще немного мяса к хлеба для них на этот маленький поднос.
Уинн решила совершить свой подвиг после того, как мужчины утолят голод. От этого яд подействует еще разрушительнее. Они не поймут, что с ними такое, подумала она, нахмурив лоб. Это была чрезвычайная ситуация, и поэтому требовались чрезвычайные меры. Она насыпет порошок в кувшин с вином или пивом, в зависимости от того, что они попросят, и сама подаст. А потом останется только ждать.
Уинн не обольщалась, что ей удастся избежать ответа. Клив сразу догадается. И Гуинедд тоже. Но это не имело значения. Ей хотелось доказать англичанам, что она слов на ветер не бросает. Кочедыжник послужил всего лишь легким предупреждением. Теперь дело будет гораздо серьезнее. К тому же это средство не имеет противоядия. Англичане поправятся только тогда, когда яд полностью выйдет из их организмов.
Как далеко она собиралась зайти в этой войне с ними, Уинн сама толком не знала. Мысленно она готова была биться с Кливом Фицуэрином до победного конца. Насмерть, если понадобится. Но воспоминание о том, как он припал к ней теплыми губами, заставило ее усомниться в этом. Он такой живой и жизнелюбивый. Такой горячий. Несмотря на свою вполне оправданную ненависть к нему, Уинн не могла отрицать, что он пробудил в ней ответное пламя.
Она хмурилась, наливая в детские деревянные чашечки козье молоко.
— Уинн, у тебя болит голова?
Уинн уставилась на невинное личико Изольды.
— Что? Ах нет. Нет. Я просто… хм… задумалась. Только и всего.
— А можно нам сегодня еще по кусочку мяса? — спросил Мэдок.
Уинн рассеянно кивнула, потом пришла в еще большее изумление, услышав слова Риса:
— Ты очень хорошая мама, Уинн.
— Да. Я очень рада, что ты моя мама, — подхватила Бронуэн.
Уинн закончила накрывать детский стол под их сияющими одобрительными улыбками. Радостный взгляд Артура, однако, подтвердил ее страхи. Он все время смотрел то на нее, то на Клива и снова на нее. С самой первой минуты он и Клив были как будто связаны какой-то невидимой нитью. Теперь было ясно, что он вообразил, будто существует какая-то привязанность между ней и Кливом, привязанность, благодаря которой Клив станет частью жизни маленького Артура.
Уинн чуть не застонала. И как только она допустила подобное?
Девушка заставила себя принять строгое выражение.
— Я хочу, чтобы все вы покинули холл сразу после ужида. А когда покончите с домашней работой, то отправитесь умываться и спать.
— Уинн, неужели у нас еще осталась…
— …какая-то домашняя работа?
— Совсем легкая. Бронуэн, ты привяжешь щенка, чтобы он не досаждал цыплятам. Мальчики, пусть каждый из вас принесет по ведру воды в козий сарай. Но только ведро должно быть полным. А ты, Изольда, отнесешь цыплятам кухонные объедки. Видите, — добавила она, — у вас это займет минуту или две.
На секунду ее привели в замешательство внимательные взгляды всех пятерых. Потом ребятишки послушно закивали. Бронуэн хихикнула, но Изольда ее тут же заставила замолчать, ткнув локтем в бок.
Все-таки они ни о чем не догадывались. Абсолютно ни о чем. Впрочем, сейчас это Уинн беспокоило меньше всего. Когда англичанам станет плохо, дети все равно догадаются, что это ее рук дело. Что они тогда о ней подумают? Ведь они считают Клива Фицуэрина чудесным человеком. Уинн знала, что они никогда ее не поймут.
Сунув руку в складки юбки, она похлопала для уверенности по сумочке. Возможно, пришла пора рассказать им правду. Возможно, они уже достаточно взрослые, чтобы понять историю своего появления на свет и необходимость изгнать этого английского рыцаря.
Рис толкнул локоть Мэдока, и тот пролил молоко себе на руку и на стол. Изольда укоризненно покачала головой, а Бронуэн подняла свою чашку, чтобы молоко не натекло под нее. Уинн быстро вытерла лужицу со старинного деревянного стола и попыталась восстановить порядок, при этом, однако, она не сводила глаз с Артура, на лице которого был написан восторг. Мальчик смотрел не мигая на Клива, почти с болезненной любовью.
В эту минуту Уинн поняла, что должна все рассказать детям. Медлить больше нельзя. Она откашлялась, подливая молока в чашку Мэдока.
— Мне нужно с вами кое о чем поговорить. Сегодня перед сном я поднимусь к вам наверх, и мы поговорим. Хорошо?
— Да, Уинн, — хором ответили детишки. От их лучезарных улыбок и послушных мордашек ей стало совсем плохо. Да, разговор будет не из легких.
— Ладно. Вот ваше жаркое. И хлеб с сыром. Съешьте все до последней крошки, прежде чем приметесь за груши, поняли?
Она кивнула, когда они начали есть, а потом вернулась к столу, за которым сидели взрослые. Отступать было поздно. Она зашла слишком далеко.
Ужин проходил в атмосфере непринужденного веселья — по крайней мере для всех, кроме Уинн. И хотя за столом собрались воины двух стран с долгой историей разногласий, возникавших время от времени, сторонники Дрюса и Клива брали пример со своих предводителей, и между обеими группами не чувствовалось никакой напряженности. Даже языковой барьер не был проблемой, потому что все валлийские воины говорили на смеси английского и французского языков и с удовольствием обучали англичан трудным валлийским словам. Гости с трудом произносили непривычные для них звуки, что служило поводом для смеха и шуток, разносившихся эхом под высоким сводчатым потолком.
Когда Дрюс рассказал непристойный анекдот, переведенный Кливом для своих людей, все собрание грохнуло дружным смехом. То есть все собрание, кроме Уинн и пятерых детей. Малыши просто не поняли двойного смысла слов. Что касается Уинн, она поняла, но была не в настроении, чтобы оценить такой юмор. Кисет в сумочке, казалось, прожигал дыру на ее боку, побуждая к действию — подсыпать порошок в вино и налить англичанам щедрую порцию.
Когда Уинн наконец встала из-за стола, ее ладони были мокрыми. Она едва дотронулась до еды, потому что очень нервничала. Взяв себя в руки, девушка подошла к буфету и кивнула Кук, чтобы та не прерывала трапезу. Это вино она должна подать сама.
Проходя мимо Клива, она не удержалась, чтобы не взглянуть на него. Он наблюдал за ней, что ей уже было известно. Стоило ему остановить на ней взгляд, она сразу чувствовала — как если бы он дотронулся до нее неторопливо и ласково.
Сейчас, когда глаза их встретились, это чувство утроилось. Целую секунду она жалела, что судьба так распорядилась, сделав их врагами. Целую секунду она думала о том, как бы повернулись их жизни благодаря такому сильному притяжению.
Впрочем, оно никуда бы их не привело, Уинн знала это.
С огромным усилием она заставила себя отвести глаза. Но этот жгучий взгляд темных глаз навсегда с ней останется, печально подумала она. Вряд ли какой-нибудь другой мужчина будет так смотреть на нее. Да и ей уже никогда не испытать ничего подобного.
Уинн остановилась у буфета, повернувшись спиной к залу. Наполнив до половины высокий оловянный кувшин красным вином, она быстро всыпала в него размолотый корень тисового дерева и, прежде чем передумать, взболтала содержимое несколько раз, затем долила вином до краев, чтобы порошок как следует растворился. С решительным вздохом она расправила плечи и повернулась к англичанам, твердо зажав в руке кувшин.
Однако, когда она к ним приблизилась, мимо нее промчался маленький худенький комочек. К своему ужасу она заметила, как Клив с теплой улыбкой на лице кивнул Артуру, подзывая его к себе. Не дожидаясь второго приглашения, Артур примостилсяна коленях Клива, и Уинн в растерянности остановилась. Как же теперь ей поступить?
— А, еще вино. Как раз кстати, — сказал Клив, глядя прямо ей в глаза, но она тут же потупилась. — Вот, наполни мою чашу, Уинн. Возможно, и мой юный друг Артур не откажется попробовать чуть-чуть.
Уинн в ужасе на него взглянула.
— Нет! — выпалила она.
— Нет? Ты хочешь сказать, что вина не найдется для меня или для Артура?
— Для… для Артура. Он… он еще слишком мал.
— Я уже пробовал раньше вино, Уинн, — с важным видом вмешался Артур. — Дрюс как-то дал мне попробовать, да и ты тоже.
— Да… Хм. Но не сегодня. А теперь ступай, Артур. У тебя, как и у остальных детей, есть еще дела. Не забыл?
— Но ужин еще не окончен. И как же груши? — запротестовал мальчик. — Кроме того, Клив говорит, что я могу попробовать вина.
— Да ладно, Уинн. Не будь такой строгой, — поддел хозяйку Клив, удерживая ее растерянный взгляд. Он протянул к ней чашу с насмешливой улыбкой на губах. — Налей-ка вина.
— Да, налей-ка вина, — повторил за ним Артур, протягивая и свою чашечку.
Уинн так крепко вцепилась в кувшин, что у нее побелели пальцы. И все же кувшин дрожал в ее руке. Англичанин догадался! Он как-то догадался о ее намерении и теперь, бессердечный негодяй, использовал невинного ребенка как щит. Она стиснула зубы, с яростью глядя на него, он ответил ей еще большей насмешкой. Ему удалось ее поймать. Но что еще хуже, он собирался заставить ее покрутиться, как червяка на крючке, прежде чем отпустит. Если он намерен отпустить ее.
— Уинн как будто нас не слышит, — обратился Клив к Артуру.
— Что ты там замешкалась? — прокричал Дрюс, сидевший немного поодаль. — Я тоже выпью этого вина, Уинн, хоть ты отказываешься налить Артуру. А он отхлебнет из моей чаши, когда ты отвернешься.
В эту минуту Уинн пожалела, что не доверилась Дрюсу. Теперь он разрушал ее план.
— Ты и так уже порядком выпил, — отрезала она. — Да и всем вам хватит, — расстроенно добавила она.
Резко повернувшись, она зашагала на негнущихся ногах к буфету, потому что не знала, как выйти из этого положения. Она не могла позволить Артуру сделать даже самый маленький глоток отравленного вина, хотя в данную минуту не стала бы очень возражать, если бы Дрюс отхлебнул из этого кувшина. И почему он такой бестолковый?
К буфету приблизилась Кук.
— Что-нибудь не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43