— У меня нет серебра.
Торгуй и представить не мог, что она по-прежнему считает его обладателем денег. Разве она не слышала о том, что он вернул их?
— Но ты же взял серебро…
— И снова положил в шкатулку твоего отца в тот самый день, когда ты отвергла меня. Разве ты не…
Торгуй все понял. Ведь когда он делал это, она не смотрела в его сторону, да к тому же громко рыдала в это время. Поэтому она и не знала, что он отказался от платы.
— Я все отдал обратно твоему отцу.
— Так ты отказался от денег? Но почему?
— Так я надеялся доказать тебе правоту своих слов. Без твоей любви мне не нужны никакие деньги.
При этих словах лицо и сердце Бретаны смягчились. Жадность не была его кумиром, как она думала раньше. Но почему же тогда он не продолжал упорно бороться за нее? Почему допустил, чтобы она вышла замуж за Хаакона.
— И все же ты уехал на остров Эйнара…
— Я хотел сердцем оторваться от тебя. Но оно так прикипело к моей любимой. И сейчас мной по-прежнему владеют те же чувства.
— Как же ты мог видеть меня в образе невесты Хаакона? Ты ведь еще и засвидетельствовал это.
— Я думал, ты выходишь за него по своей воле. Но надеялся, что ты ответишь отказом. И еще я хотел обеспечить твою безопасность. Хаакон обещал навредить тебе в случае моего отсутствия.
Бретана вдруг осознала, сколько болезненных страданий принесло ее недоверие к нему.
— Я чуть не погубила нас обоих своими сомнениями.
Она, заплакав, закрыла лицо руками.
— Ш-ш-ш… — Торгуй обнял ее хрупкие, дрожащие от рыданий плечи и крепко прижал к себе. — Ничего не потеряно, если восторжествует наша любовь.
Он повернул к себе ее лицо, смахнул с него слезы и запечатлел на ее губах жадный и страстный поцелуй. Внезапно, вспомнив, что еще совсем недавно ее точно так же целовал Хаакон, он отпрянул от Бретаны.
— А, Хаакон.. Это было ужасно?
— Да, — ответила Бретана, опуская глаза. — Он был жесток со мной, разорвал всю одежду.
Торгун закрыл глаза. Он был совсем не уверен, что выдержит то, что сейчас услышит от нее. И все же он знал, что должен выслушать ее рассказ.
— Он бы так и взял меня, если бы не снадобье Гудрун, которое свалило его.
Торгун внезапно открыл глаза.
— Тогда значит, что ты и Хаакон не… Охваченный надеждой и одновременно недоверием, он потерял способность владеть своим голосом.
Бретана начала понимать ход его мыслей. Ну, конечно же! Он ведь не знал, что ей удалось избежать последнего оскорбления Хаакона.
— Нет, любимый, Хаакон так и не взял меня. Ты единственный.
Отвечая, Бретана склонилась к нему и начала покрывать его лицо градом легких, нежных, как пушники, поцелуев.
Эта ответная реакция еще сильнее разожгла страсть Торгуна, напомнив ему о восторге их некогда полного слияния. Нежно сжав голову Бретаны своими руками, он вновь крепко прижался к ее губам.
Почувствовав, как она слабеет под его ласками, Торгуй положил Бретану спиной на меховое покрывало постели и, наклонившись к ее уху, начал нашептывать нежные слова. Начался медленный танец нагнетания взаимной страсти. Она лежала чуть дыша, а он, едва сдерживая страсть, решительно освобождал ее от мягких свадебных одежд. Было заметно, с каким восторгом она сама начала расстегивать кожаные пуговицы на его шерстяной тунике.
Еще мгновение — и вот они лежат рядом голые на мягкой медвежьей шкуре. Их глаза и тела трепетали в сладком предчувствии наслаждения, которое вот-вот готово было затопить их.
Так же медленно, как и в тот памятный первый раз, руки Торгуна медленно и трепетно-нежно начали ласкать соски. И наконец то же самое он проделал губами.
Бретана в страстном нетерпении ожидала, когда и где закончится это восхитительное мучение. Ее умоляющий стон обозначил крайнюю степень возбуждения. В ответ на это Торгун занял над ней позу, в которой она могла почувствовать, насколько возбужден его пульсирующий орган. Одним мощным и резким движением он вошел в Бретану, которая чуть не задохнулась в восхитительном предвкушении нараставшего в ней взрыва.
Ритмичные движения Торгуна напоминали не физический акт, а скорее магический ритуал слияния душ. Каждый раз входя в нее, он ожидал, что еще немного, и он уже не сможет сдерживаться.
Бретана вся вжалась в него, руками гладя его спину и густую гриву белокурых волос. Он чувствовал, что она хочет, хочет его, и с восторгом воспринимал этот неожиданный дар.
Внезапно Бретана почувствовала, как ее подхватывает огромная волна и несет на своем гребне. Расслабленно подчинившись этому чувству, она послушно позволила ей прокатиться над собой, и во время этого падения чувствовала себя так, как будто все ее тело разламывается на тысячу маленьких кусочков, каждый из которых испытывает свое собственное наслаждение.
Одновременно с Бретаной поднимался на вершину наслаждения и Торгун. Последний мощный рывок — и он замер внутри нее, бессильно упав на ее тело.
— Восхитительная, дорогая! Ведь я чуть не потерял тебя…
— Это больше никогда не повторится, — нежно ответила Бретана.
Произнося эти слова, она думала о том, может ли что-нибудь помешать ей выполнить такое обещание.
— Как ты думаешь, Магнус придет за мной? Торгун перекатился на бок, приподнялся на локте и начал нежно поглаживать выбившуюся прядь ее волос.
— Может, при условии, если он знает, что ты спаслась от пожара. Думаю, он подозревает, что я поехал за тобой, но вряд ли был свидетелем нашего спасения. Он вполне может думать, что мы погибли вместе с Хааконом и Гудрун.
— Отец часто был недобрым ко мне, но я не хочу, чтобы он считал меня погибшей. Он уже и так настрадался, потеряв мою мать. Можно хотя бы сообщить ему, что я в безопасности?
Торгуй хотел одного — снова заняться с Бретаной любовью, и ни чем иным. Но он знал, что она ждет ответа.
— Если мы вернемся, то Магнус еще сможет вмешаться и разлучить нас. В конце концов, ты все еще королева. Наша знать соберется для избрания нового короля и сразу же после этого она может захотеть, чтобы ты вышла замуж за преемника Хаакона В предвидении еще одного постылого замужества глаза Бретаны расширились от ужаса.
— Никогда! — воскликнула она. — Я люблю тебя одного, Торгуй!
— А я тебя, — отвечал тот, нежно целуя Бретану в мягкую щеку. — Но это их не касается. Для полной уверенности нам надо бежать.
— Куда мы можем направиться?
— Куда хочешь, дорогая. До сих пор все мои мысли на этот счет доставляли тебе только боль. Мы еще можем добраться до соседнего фиорда и сесть на корабль. А там тысячи укромных мест, где мы сможем укрыться. Это нелегко, но я достаточно опытен и знаю, как нам выжить. А еще можно вернуться в Нортумбрию.
Все еще лежа на постели, Бретана быстро перекатилась к Торгуну. Ее лицо выражало сильнейшее удивление от сказанных им слов.
— Ты привезешь меня туда и останешься со мной?
— Я повезу тебя, любовь моя, куда только позовет тебя твое сердце, лишь бы мое билось рядом с твоим.
Торгуй нежно поцеловал ее в губы. — Нет, — медленно и твердо ответила Бретана. — Теперь там уже нет места для нас обоих. Я уже меньше принадлежу саксам, чем тебе.
Она улыбнулась, а затем, еще раз обдумав сказанное Торгуном, стала серьезной.
— Вдали от родины твоя жизнь будет совсем не такой, к чему ты привык, да еще и без денег.
— Пташка моя, — игриво ответил Торгуй, — разве ты не знаешь, что не это сейчас имеет значение?
— А стать королем, это имеет для тебя значение? — ответила она, высказывая мысль, которая только что пришла в голову ей самой. — Ты же единоутробный брат Хаакона. Почему они не могут сделать тебя его преемником?
По выражению его лица она поняла, что он и сам уже обдумывал эту возможность.
— Этого не получится. Короля избирает совет старейшин по воле Богов, а не из-за случайности первородства. Ярлы могут выбрать, кого они пожелают. Если бы мой отец не обошел меня, то это, пожалуй, и могло бы произойти, а так нет.
Только сейчас Бретана, память которой до этого как будто заволокло дымом пожара, вспомнила, как Торгуй побежал за Хааконом, который скрылся в охваченном пламенем доме.
— Ты пошел вслед за Хааконом.
— Да, ноги сами понесли меня.
— И после всего, что он тебе сделал, ты бы спас его?
— Это правда, у меня были основания ненавидеть его. И, тем не менее, что-то такое, сильнее разделявшей нас вражды, толкнуло меня вперед. Это чувство посетило меня впервые.
— Мне так жаль, что ты вернулся ко мне только ценой такой потери.
— Какую бы потерю я не перенес, так это тебя, — возразил Торгуй.
И снова их губы встретились в глубоком поцелуе, который Торгуй умело продлевал, казалось, до бесконечности.
С лихорадочным жаром, который красноречиво говорил о том, как они оба истосковались в длительной разлуке, они снова слились воедино и телом, и духом.
Торгуна пробудил ото сна громкий стук в парадную дверь дома. Бретана еще одевалась, а он уже был наготове, чтобы встать на ее защиту.
Он открыл массивную дубовую дверь и увидел Магнуса.
— Моя дочь здесь?
Торгуй солгал бы ему, будь он уверен, что это принесет хоть какую-нибудь пользу, но увидел, что Магнус уже убедился в присутствии Бретаны. Теперь лучше прибегнуть к честной защите, чем обману.
— Здесь, но ты больше не имеешь права видеть ее, — повелительным тоном ответил он с непреклонным и бесстрастным выражением лица.
— Она с тобой по собственной воле? — Магнус слегка прищурил глаза.
— Да, — тотчас же донесся голос Бретаны из глубины зала.
— Отец, выслушай меня. Мой выход замуж за Хаакона был тяжелой ошибкой. Я люблю Торгуна и никогда не покину его. Если ты думаешь иначе, то лучше убей меня на месте, ибо я привязана к нему сильнее, чем к самой жизни.
Торгуй был просто потрясен ее отвагой. Она и в самом деле все еще любит его.
Дошла или нет до Магнуса мольба дочери, но Торгуй не собирался отказываться от нее без борьбы. Он страстно надеялся на то, что ее слова проникли в сердце старика. Только что вновь обретя Бретану, он не хотел отстаивать ее ценой жизни отца. Тем не менее он инстинктивно бросил взгляд в сторону двери, где оставил свой меч.
— Я доставил тебе немало страданий, — спокойно сказал Магнус потеплевшим голосом. Глаза его подобрели.
— Своим приходом я не хочу умножать их.
— Разве не ты приезжал вместе с Хааконом к хижине, чтобы вернуть меня в его постель?
Покрасневшие и усталые глаза Бретаны внезапно загорелись гневом.
Как будто под тяжестью невыносимого груза, Магнус опустил голову.
— Увы, это так. Но потом я подумал, что ты поехала на встречу с Торгуном. И только когда Хаакан нашел Гудрун около дома и вытряс из нее правду, я понял, что ты была вовлечена во все это против своей воли. А Хаакон…
Его голос внезапно ослабел, а в глазах как будто под влиянием какой-то беспокойной мысли появилось отсутствующее выражение.
— И что Хаакон?
Бретана поняла, что Магнус что-то знает, о чем предпочитает не говорить.
— Каким бы зверем он ни был, но он не хотел видеть, как я заживо сгораю.
— Мне больно говорить правду, но ты вправе знать ее. Хаакон пошел за тобой только потому, что его заставили сделать это наши дворяне. Когда Гудрун призналась, что оставила тебя в доме, он сначала колебался, а потом направился к своему коню. Остальные люди были далеко и не могли вовремя добраться до тебя. Мы крикнули Хаакону, что такая трусость непозволительна для короля викингов. И тогда, желая спасти для себя трон, он побежал в направлении горящего дома, а за ним последовала и Гудрун. Так что это была не любовь, а жадность, которая и стоила им обоим жизни.
По глазам Бретаны было видно, что она все поняла. Хотя она сама была свидетельницей того, как Хаакон пытался прийти ей на помощь, это ее все же озадачило. Теперь все ясно. Отец был от нее почти на противоположном конце зала, но она видела, как его глаза начали наполняться слезами.
— Как и тогда, с твоей матерью, меня снова ввели в заблуждение. Вне всякого сомнения, собственная глупость лишила меня надежды на завоевание твоей любви. Пусть так, но если ты решишь выйти замуж за этого человека, я не стану тебе в этом препятствовать.
Гнев Бретаны внезапно смягчился от великодушных слов отца, она шагнула ему навстречу и молча протянула ему руку в знак прощения. Вдруг она заметила стоявшую в дверях большую группу вооруженных викингов и инстинктивно отступила назад. Торгун обнял ее.
— Ярл Магнус.
Это был Кнут, слуга Магнуса. Он выступил вперед и слегка поклонился.
— Старейшины обо всем договорились. Я пришел для того, чтобы сообщить их решение. Могу я говорить?
— Говори, — приказал его хозяин.
— Наши воины поручили мне от своего имени предложить Торгуну по праву принадлежащее ему место короля.
На лице Торгуна застыло выражение глубокого недоверия. После всего, что было между ними, как могло случиться, что теперь они предлагают ему корону?
— Все знают, что Хаакон был плохим правителем, который по странной прихоти Одина заблудился на пути к несчастью. Если бы не воля Харальда, ему бы никогда не быть королем. А теперь, в дополнение ко всем перенесенным ужасным страданиям, открылось еще одно постыдное обстоятельство. К нам явилась Ингрид и призналась в своей лжи.
— Перед смертью Харальд выбрал не Хаакона, а его старшего брата Торгуна. Ярлы не могли знать об этом. Сердце Ингрид было переполнено жадностью и себялюбием. Только мать и Хаакон присутствовали у смертного одра Харальда, и она заплатила своему слуге, чтобы тот повторил ее постыдную ложь. Но теперь, когда Хаакона уже нет, она сказала правду. Воины Трондбергена решили признать тебя в качестве своего законного короля. Несчастье наших прошлых ошибок тяжелым бременем лежит на нас, но судьба, которая распорядилась убрать Хаакона и выдвинуть тебя, предлагает возможность все поставить на свои места. Теперь решать тебе.
Торгуй стоял молча, не веря тому, — что происходит. Годы страданий под тяжелым гнетом Хаакона и опала отца — все это было жестокой ошибкой? Просто чудовищной ложью второй жены Харальда? Теперь же это воспринималось им как дар судьбы, о котором он перестал и мечтать. Но и этот дар не стоил того, чтобы из-за него потерять Бретану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36