Смотрится очень даже хорошо, а ее длинные золотистые волосы и полные, зрелые груди, если опять сравнивать с другими, также распаляют воображение. А уж как она может возбуждать и удовлетворить мужчину, тут у нее соперниц немного, уж это-то он знает. Но, с другой стороны, она очень вздорна, так что ее характер, когда с ней приходится находиться под одной крышей, будет сильно досаждать, если их союз растянется на всю жизнь.
А в общем, чему надо, она выучится. Местные женщины скажут ей, как готовить для меня пищу и как вести себя в постели и не вмешиваться в мои дела. Со временем она станет вполне сносной спутницей жизни, тем более, что к супружескому ложу она принесет хорошенькое приданое.
Вот только убедить Магнуса в достоинствах его плана будет ох как не легко. Бедность Торгуна служит ему плохой рекомендацией. Но ведь старику и не надо искать дочери богатого мужа, он и сам вполне может обеспечить ей роскошную жизнь. Возможно, перспективы иметь зятя, принадлежащего к королевскому роду, хоть он и гол как сокол, покажутся старому ярлу привлекательными.
И все же ни от кого так не зависел успех его плана, как от Бретаны. Если Торгуй сумеет привлечь ее на свою сторону, то Магнус вряд ли отдаст дочь замуж вопреки ее желанию. Все, все зависит только от ее сговорчивости. Судя по ее нынешнему настроению, препятствий тут еще хоть отбавляй.
Торгуй мысленно вернулся к бурным мгновениям, проведенным ими в постели. Там она не оказала ему никакого сопротивления. Но хотя леди и развела один раз для него ноги, все ее последующее поведение указывало только на то, что второй раз она этого не сделает. А учитывая, что Бретана отвергла его повторные попытки овладеть ею, он должен считаться с возможностью любого отношения к себе и своим планам.
Эйнар вернется в конце месяца, так что у Торгуна есть еще немного времени, чтобы обратить ярость Бретаны в любовь. Ему не занимать умения ухаживать за женщинами, однако времени мало, а задача непомерно сложна. Надо тщательно продумать план действий, следуя которому можно не только добиться того, чтобы она согласилась выйти за него замуж, но и сама умоляла бы его об этом.
Он должен быть нежен и ласков с Бретаной и незаметно обворожить ее до такой степени, чтобы она не могла жить без него, и вот тогда она сама прибежит к нему. В общем, надо сделать так, чтобы инициатива как бы принадлежала ей, а уж он-то не упустит своего момента.
Торгуй думал о том, как мало знает Бретана о своем действительном положении и как это неведение может нарушить его планы в отношении ее. Она считает его язычником, а это в ее глазах гораздо ниже саксонца. Такое отношение делает его позицию очень и очень уязвимой.
Лучше сказать ей правду, которая состоит в том, что ее действительное происхождение как бы уравнивает их обоих. Тогда, может быть, она вернется домой по своей воле и поэтому найдет новую жизнь вдали от Англии, рядом с человеком, которого уже знает, не такой пугающей для себя. Да, решено, он дождется подходящего момента, а затем привяжет ее к себе общим происхождением и страстью.
О серебре же будет знать только он и Магнус.
Бретана ни за что не согласится связать с ним судьбу, если будет считать себя купленной. В самом деле, как еще она может отнестись к нему, если подумает, что он любит только ее деньги.
Их денежные дела должны храниться, насколько это возможно, в тайне до дня свадьбы. А к тому времени он наверняка обретет богатство, принадлежащее ему по праву рождения.
Торгун зарылся в шкуры, которыми была устлана постель, и поздравил себя с таким мастерски составленным планом, который обязательно сработает.» Завтра и начнем «, — подумал он. С этой мыслью он погрузился в глубокий, спокойный сон, заполненный сценами восхитительно проведенного вечера.
Глава 8
Бретана проснулась от холода. Огонь в очаге погас. Она вся дрожала, а все тело ныло. Да к тому же она лежала совсем голая. У нее не было привычки спать без одежды, однако из-за бурных событий накануне она не только не позаботилась об очаге, но и забыла одеться. Сказать по правде, Бретана и представить себе не могла, что оказалась без своего голубого льняного платья. Единственное, что она хорошо помнила, так это страстно и жадно целующие ее губы Торгуна и его сильные руки, гладившие и ласкавшие ее тело с таким изяществом, которое и заподозрить-то было нельзя в таком грубом существе.
« Господи, — в отчаянии корила она себя, — что же я наговорила?»— Бретана знала одно, что в будущем она должна решительно противиться любому повторению чего-либо столь же позорного и низкого.
Бретана чувствовала, что ее как ледяной волной окатила холодная волна уныния и растерянности. До ее сознания дошло, что впервые с тех пор, как она попала в этот дом, ей придется повторить трудный процесс разжигания огня.
Если она не займется этим, то это наверняка сделает Торгун. Однако любая мысль о помощи, полученной от этого подлеца, была ей отвратительна. Ей ничего не остается, как положиться только на себя.
Огромным усилием воли Бретана заставила себя отбросить шкуру, под которой лежала. Если она не разожжет огонь, то просто-напросто замерзнет. Она перевесилась с постели, подняла с полу лежавшее рядом платье и встала, чтобы надеть его. И только когда она ступила на левую ногу, дало себя знать распухшее колено, и она припомнила, как началось все это несчастье с Торгуном.
Громко вскрикнув от боли, Бретана откинулась назад на постель, платье выпало у нее из рук, и она инстинктивно схватилась за больное место. Колено сейчас увеличилось чуть ли не вдвое и было сплошным синяком от темно-фиолетового до отвратительно желтого цвета. Боль усиливалась с каждой попыткой размассировать колено, которое становилось все более неподвижным. Сустав сильно растянут, и колено нельзя нагружать. Это неудобство резко снизит ее независимость, к которой она так привыкла. Все же она надеялась как-то передвигаться. С трудом одевшись, не вставая с постели, ей удалось подтянуть к себе метлу, которую она надеялась использовать в качестве костыля.
Это было не лучшее средство, однако Бретана обрадовалась возможности хоть как-то двигаться, перенося свой вес с больной ноги на метлу, и приходилось передвигаться прыжками. Теперь она, хоть и с трудом, но добралась-таки до очага и стала высекать огонь, ударяя кремнием по холодному кресалу.
— Доброе утро. Что, огонь погас?
— Да. — Бретана очень старалась, чтобы ее ответ прозвучал как обычно. — Я его снова развожу.
Торгуй подошел к Бретане. Она еще не натянула на ноги козловые сапоги, и викинг сразу же увидел ее колено нездорового красного цвета.
— Да, падение не прошло бесследно. — Он указал на ее распухшую ногу. Бретана не ответила. Все ее внимание было сосредоточено на этом, увы, бесплодном занятии.
— Давай, я займусь этим, — предложил Торгуй почти просительным тоном.
— Сама справлюсь, — отрезала Бретана, хотя уверенности у нее в этом совсем не было.
— Никто и не сомневается, просто с твоей больной ногой тебе лучше в постель. — Опять постель — это слово как топор чуть не разрубило их натянутые попытки проявлять взаимную вежливость.
Если бы не нога Бретаны, ее в этот момент ничто бы не удержало от того, чтобы выбежать из комнаты.
— Ну, пожалуйста. — Он протянул руку, чтобы взять кремень и кресало. Бретану поразило то обстоятельство, что это слово Торгун в разговоре с ней употребил впервые. И в самом деле, он больше привык к тому, чтобы все его желания исполнялись по команде. Было его предложение искренним или нет, но для Бретаны предоставлялся удобный случай не ходить несколько часов по холодному земляному полу.
— Ну ладно, — уступила она неохотно. — Спасибо, — процедила она, давая ему ясно понять, что она чувствует по поводу бурных событий прошлой ночи.
В глазах Торгуна отразилось нечто такое, что Бретана истолковала как некую благодарность за свою уступку.
— Ты можешь двигаться без посторонней помощи?
— Конечно. — Ее быстрый ответ отражал ужас перед тем, что в случае промедления он поспешит ей на помощь. — Это я сама придумала, — сказала она с гордостью и указала на метлу.
Гордиться тут было, конечно, нечем, однако Торгуй позволил Бретане испробовать это ее изобретение и облегченно вздохнул, когда она доковыляла до постели.
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы оживить очаг, разжечь огонь, который он набил березовыми дровами. Почти сразу же комната согрелась, теплый воздух выгнал утреннюю свежесть, и Бретана почувствовала себя гораздо лучше.
Торгуй приготовил завтрак, а потом смочил полоску льняной материи в холодной воде и велел Бретане наложить повязку на больную ногу. Вначале холодный компресс причинял одно беспокойство, однако по мере охлаждения ткани болезненная пульсация в ноге прекратилась. Это средство, а также выпитое по совету Торгуна пиво, которое, по его словам, ускорит лечение или по крайней мере поможет лучше перенести его, оказало благотворное действие.
На следующее утро она вновь попыталась встать на больную ногу, но не успела воспользоваться своим самодельным костылем, как подошел Торгуй и сказал:
— Подожди, у меня есть для тебя кое-что получше.
Бретана с недоверием подняла брови. Удивлению ее не было предела, когда викинг показал ей палку с горизонтально закрепленным сверху упором.
— Ты это сделал для меня? — спросила она.
— Меня не очень-то устраивает, когда ты в постели. — Торгуй не мог сдержать улыбки от этой невольной игры слов. — Я имею в виду, что ты лучше будешь справляться с домашними делами, если сможешь ходить. Думаю, что это будет получше метлы.
С этими словами Торгуй поместил поперечину костыля под мышку Бретаны, отступил назад, и Бретана начала осторожно переносить на него тяжесть тела. К ее радости, движения стали гораздо более удобными и не такими болезненными, чем прыжки на одной ноге.
— Думаю, тебе это доставит удовольствие. — Торгун протянул Бретане корзинку, до краев наполненную сочными красными ягодами.
— Вот уже четвертый раз за эти дни ты приносишь мне землянику. Можно подумать, что ты наделяешь ее особыми целебными свойствами.
— Во всяком случае, она явно улучшила твое настроение.
Бретану и озадачивало, и смущало это новое качество Торгуна — его галантность. После той унизительной близости он проявлял к ней такое уважение, которое ну никак не вязалось со сложившимся у нее представлением о викинге. Было ли тому причиной ее физически беспомощное состояние или же он старался загладить вину за свой бессовестный поступок!
— Не тебе беспокоиться о моем настроении. Оно улучшится только после того, как я снова окажусь в Глендонвике. — Торгун ощутил ее растущее раздражение. Ягоды были попыткой ублажить ее.
— Я оставлю ягоды здесь. Торгун поставил корзинку на стол. В эти последние дни он тщательно избегал каких-либо физических контактов с ней. Это не ускользнуло от внимания Бретаны.
— Я обожаю их, спасибо. — Когда она потянулась к корзинке и взяла ягоду, Торгун быстро отдернул руку. Она по-прежнему терялась в догадках, что же с ним случилось — почему его отношение к ней так резко изменилось.
Нельзя же сказать, что в ту злополучную ночь он испытывал к ней отвращение. О, нет! И все же, с тех пор он тщательно избегал любого прикосновения к ней и даже никак не помогал ей управляться с этим самодельным костылем, хотя оба прекрасно знали, что помощь с его стороны сильно облегчила бы ее страдания.
Может, его уже не влечет к ней физически?
Бретана знала, что выглядит сейчас очень неказисто: чего стоит это чиненое-перечиненное платье с множеством заплат или ее волосы, туго стянутые на затылке — так удобнее работать по хозяйству… А ее и без того неизящные движения выглядели просто нелепыми из-за этого ужасного костыля. Да, сейчас она не такой уж желанный приз, не то что раньше, в других, более благоприятных обстоятельствах.
И тут она опомнилась, пораженная ходом своих мыслей. Что это с ней происходит? Ей не нравится, что ее честь вновь не подвергается угрозе? А может, в глубине души она как раз и делает такую надежду?
— Горькая попалась? — спросил Торгун, заметив резкое движение Бретаны.
— Что? — едва продохнула Бретана, так как ее рот был набит сочными ягодами. — Нет, нет, ягоды отменные. Я просто подумала о нашей свекле.
— Эйнар наверняка привезет что-нибудь повкуснее.
— Кстати, об Эйнаре, он что, приезжает сюда каждый год? — спросила Бретана, довольная тем, что может отвлечься от занимавших ее мыслей.
— Да, сторожевые посты были устроены моим отцом Харальдом, чтобы предотвращать пиратские набеги фризов. Их торговые занятия в Хебеди приносят много серебра, но только если есть что продать. В последнее время наименее усердные среди них пришли к выводу, что грабить наши суда легче, чем самим заниматься морской торговлей. И вот этот аванпост, хотя он и малочислен, как раз и предназначен для борьбы с их грабежами.
Торгуна обнадежил вопрос Бретаны, поскольку он считал проявленный ей интерес пусть маленьким, но многоообещающим шагом к тому, чтобы перевести разговор на тему их общего происхождения и сделать так, чтобы она смирилась с ним.
Ничего удивительного нет в том, что, будучи саксонкой, она боялась и ненавидела скандинавов. Набеги последних двадцати лет, часть которых предпринималась его соплеменниками, а другие фризами и ютландцами, не делали их привлекательными в глазах саксов. И, тем не менее, если он хочет успешно претворить в жизнь свой план, надо во что бы то ни стало заручиться ее доверием. Он был уверен, что этого можно добиться только одним — жестокой правдой, которую он должен сообщить ей.
Бретана отвернулась от Торгуна. Напряженная поза выдавала ее беспокойство.
— Хебеди, Трондберген, Норманландия. Слова такие же странные, как и эти ужасные люди. Для чего тебе нужна там саксонка?
— Мне она не нужна. Все дело в твоем отце. Озадаченная, Бретана на какое-то мгновение сначала нахмурила брови. Положив костыль на стол и откинувшись назад, она обеими руками уперлась в бедра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36