Жест этот был вполне осознанным, преднамеренным и таким удивительно приятным. Откликаясь на него, Бретана на какое-то мгновение прижалась лицом к его ладоням, сама удивляясь безотчетности ответного порыва.
Казалось, что тело больше не принадлежит ей, и что она подчиняется какой-то исходящей от него колдовской силе. Он снова рукой прикоснулся к ее липу. Одно это заставило шире раскрыться ее полные губы.
Торгуй уже отказался от всякой надежды воспротивиться. Медленно, как бы нарочно растягивая удовольствие, он прикоснулся губами к раскрытому рту девушки. Медленно и томно он запечатлел на губах девушки полный нежности поцелуй.
И хотя все в Бретане бурно взывало к сопротивлению, губы ее еще больше раскрылись в ответ на страстный призыв Торгуна. Грудь охваченной страстью девушки бурно вздымалась от прилива наслаждения, которое вызвали в ней влажные поцелуи Торгуна, прикасавшегося своим языком к ее зовущим губам. Она и подумать никогда не смела, что тело ее способно к такому изысканному чувственному наслаждению.
Поцелуи Торгуна становились все более настойчивыми. Казалось, что такая страсть может причинить девушке физические страдания, но нет! Чем более бурными становились его ласки, тем более росло, ее возбуждение.
Бретана знала, что должна оттолкнуть его и всеми силами противиться неистовому натиску, но было уже поздно: она уже чувствовала мощное тело Торгуна рядом с собой. Одной рукой он приблизил миниатюрную головку девушки к своему лицу, а другой, в ответ на молчаливый призыв Бретаны, томительно ласкал ее напряженное тело.
В мыслях Бретаны происходило бурное противоборство двух начал: страсти тела и сознания необходимости сдерживать его порывы, а руки девушки стремились только навстречу возлюбленному. Торгуй почувствовал огромное удовольствие, когда Бретана ласково растрепала его пшеничного цвета густые кудри и еще сильнее прижала его губы к своим. Под тяжестью его тела она едва дышала, но с наслаждением выдерживала этот страстный груз.
Одним быстрым движением Торгун захватил край ее платья и поднял его над головой, открыв своему жадному взору ее обнаженное тело. Никогда еще в своей жизни Бретану так откровенно не раздевали. Инстинктивно она оторвала руки от Торгуна и в испуге и замешательстве скрестила их на своей обнаженной груди.
Торгуй, который, казалось, дошел до крайнего возбуждения, видя раздетую Бретану, стыдливо прикрывающую грудь, воспламенился новой, безумной страстью. Осторожно отведя руки девушки в стороны и по очереди поцеловав их ладони, он прижал их к ее бедрам. Она еще не полностью оправилась от ужаса, когда Торгун снял с нее платье. Куда только девалось охватившее ее при этом возмущение! А ведь ослабни это чувство — и ей ни за что не справиться с Торгуном.
Он уже был не в состоянии противостоять колдовским чарам Бретаны. Его захватило стремление во что бы то ни стало овладеть ею. Никакими силами уже нельзя было потушить огонь бешеного желания. В предвкушении этого момента все в нем напряглось… Теперь он был полностью готов вознаградить себя за страдания нескольких последних недель.
И на этот раз Бретане отказала решимость остановить его. Она изнывала от безумной сладости объятий Торгуна. Чувствуя это, он осторожно начал ласкать ее руки и плечи и, медленно продвигаясь дальше, остановился на соске. Последние силы покинули Бретану, она не выдержала и чуть не задохнулась от вожделения.
Наслаждаясь замешательством, которое ясно выдавали ее широко открытые фиолетовые глаза, Торгун поднес руку ко рту, языком смочил палец и медленно начал водить им вокруг розового, напряженного соска Бретаны. Когда же ее возбуждение достигло крайних пределов, он крепко охватил пульсирующую от страсти грудь Бретаны.
Она никогда не переживала ничего столь ошеломляющего и возбуждающего. Единственное сравнение, которое приходило ей в голову, была жуткая качка корабля перед тем, как ее смыло за борт. Но и это не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала сейчас.
Через мгновение Торгуй опустился чуть вниз и начал влажными губами, постепенно усиливая давление, продолжал ласкать ее сосок. Волны возбуждения с молниеносной быстротой пробежали по ее позвоночнику. Такого упоительно приятного расставания со своим девичеством она и представить себе не могла!
Торгун ртом продолжал сладостное истязание. Языком он доводил ее розовые соски до невыносимо приятной боли, в то время как его руки скользили по твердому, гладкому животу, все ближе и ближе к заветному пределу его желаний, там, в самом низу… Его пальцы на мгновение задержались на золотистых волосах, венчавших ее лоно и в самой середине свивавшиеся в восхитительно мягкий, кудрявый холмик.
К тому времени, как Бретана воспарила на волнах безудержной страсти, она уже едва могла дышать, только непроизвольно вскрикивая при каждом прикосновении Торгуна. Но тревоги она все еще не чувствовала.
Его же ласки становились все нежнее и откровеннее, все больше раздразнивали ее плоть, которая требовала все новых и новых возбуждающих впечатлений. Рука Торгуна скользнула между ее бедрами, слегка раздвинула их, и вот тут-то девушка впервые громко вскрикнула и испустила первый громкий крик удовольствия, сама удивившись этому и придя от этого в сильное замешательство. Но именно там она больше всего жаждала ласк Торгуна и не сделала ни единого движения, чтобы остановить его.
Сначала очень осторожно, а потом все более и более решительно пальцы Торгуна вошли внутрь Бретаны, легко проникая внутрь ее увлажненной совами любви плоти и вновь выходя из нее. Только , прерывистое дыхание выдавало ужас и смятение девушки перед случившимся.
Она отдавала свою девственность человеку, который не только не был ее мужем, но и являлся ее похитителем. Своим телом она удовлетворяет самые низменные желания этого язычника.
Хотя половой орган Торгуна уже не был так крепок, как до этого, он все же оставался внутри Бретаны. Он чувствовал, какое унижение она испытывала от сознания нечестивости их союза.
— Убирайся! — закричала она и в бессильной попытке оттолкнуть огромное тело уперлась руками в грудь своего обольстителя.
Торгун поднял голову и взглянул на нее.
— Поздновато одумались, миледи. Впрочем, как угодно. — На его лице отразилась смесь раздражения и досады. — А ведь еще несколько мгновений назад я, кажется, был так желанен.
— Нет, нет и нет! Конечно, если ты принимаешь свое насилие за мое согласие. — Бретана чувствовала, что лукавит, однако ничего лучшего в этих обстоятельствах придумать не могла. Нельзя же признаться даже себе самой, что она поощряла своего соблазнителя, хотя внутренний голос подсказывал ей, что, в общем-то, так оно и было. Потом она как-нибудь разберется во всем этом, а сейчас надо было предотвратить вторую унизительную попытку такого рода с его стороны.
— Думайте, как вам угодно, миледи. Но если наши игры вам не понравились, то, смею уверить, ничего подобного впредь не случится, хотя другие мои жертвы не разделили бы вашего мнения на этот счет.
Бретана пропустила мимо ушей эту грубую шутку.» Именно жертвы, — прошептала она. — И я одна из них «.
Торгун, который терялся в догадках по поводу уступчивости Бретаны, не хотел оспаривать прихотливых объяснений своей партнерши. Приведя себя в порядок и подняв с пола куртку, он удалился на свою половину. Бретана услышала только шум плотно задвигаемых занавесок. Однако он не удержался от того, чтобы на прощание не бросить еще один камень в ее огород:
— Спи спокойно, твоей драгоценной чести сегодня ничего больше не угрожает.
Бретана возмущенно издала негодующий возглас и уткнула пылающее лицо в мягкие шкуры.
Случившееся было так ужасно, так унизительно, что думать об этом было невмоготу. Сначала она попыталась решительно, хотя и безуспешно, вытравить все случившееся из сознания, однако между ними произошло так много всего невероятного… Бретана чувствовала, что пройдет много времени, прежде чем ей удастся (да и удастся ли вообще?) забыть ласки Торгуна.
Она отважилась даже на то, чтобы как-то примирить весь ужас происшедшего с тем, что она сама способствовала этому. У нее никогда и в мыслях не было допустить такое с почти незнакомым мужчиной, особенно с тем, кто не пользовался бы ее любовью. Что же заставило ее забыть свое представление о чести?
Бретана догадывалась, что началом ее падения было то первое случайное прикосновение Торгуна, когда по извилистой тропинке он нес ее домой. Начиная с этого момента, она знала, что лишь призрачная способность Торгуна сдерживать себя может предотвратить ее желание заполучить его.
И если уж быть совсем честной, то необходимо признать, что и в этот момент она все еще жаждала его. О, Господи, на что это похоже, что даже сейчас, в своей неудовлетворенной страсти, она воспроизводит каждое греховное прикосновение, каждый неистовый поцелуй, каждое бесстыдное движение тела? Как можно ненавидеть кого-нибудь и так переживать все это? Да, не иначе та мачта повредила ее ум, который и позволил телу так предать ее. Будь она где-нибудь еще, а не в одиноком домишке на каком-то затерянном в Северном море острове, можно было бы подробнее развить матримониальный сюжет ее грехопадения, но только не сейчас, когда змей-искуситель затаился в нескольких шагах от нее, и когда надо думать только о том, как бы снова не потерять самообладания.
И вот еще что — необходимо укрепить собственную волю, чтобы противостоять собственным опасным искушениям и постоянно, без конца, напоминать себе, что он язычник, ее похититель и человек, которому вообще нельзя доверять ни в чем.
Рассудив таким образом, она закрыла глаза, а затем, вспомнив о его жадных поцелуях и как бы отвечая на них, в ответном порыве раскрыла губы.
Торгуй, который вопреки тому, чтобы могла подумать Бретана, совсем не спал, неподвижно сидел на краю скамьи, которая служила ему постелью, и размышлял о своих очень уж неожиданных поступках. Еще вчера такое развитие событий показалось бы ему катастрофой, а теперь после того, что случилось, он старался уверить себя в том, что дело может обернуться и иначе. Однако поводов для оптимизма было маловато. Магнус, конечно, надеется, что Бретана прибудет к нему в целости и сохранности. Думая таким образом, викинг имел в виду ее девическую честь. Если подобное происходило с другими женщинами, никто не считал Торгуна злодеем. Магнус же — другое дело, он-то будет считать растление Бретаны явным нарушением их договоренности. Если такое обвинение против него будет выдвинуто, то защищаться будет очень и очень трудно, особенно если свое веское слово скажет Бретана. Да и с мужем, буде он появится, также надо считаться, ведь он выступит с претензиями по поводу бесчестия своей жены.
Торгун приобрел славу грозы девственниц, да и сам он отнюдь не стремился к поощрению невинности. Он пришел к выводу, что зашел в тупик с решением этой проблемы. Если бы можно было исправить все то, что он натворил за последние несколько часов. Краткие мгновения удовольствия — и все потеряно между ногами этой девчонки!
За эту страсть ему, скорее всего, придется расплачиваться цель(tm) состоянием. Но было в его поведении еще одно обстоятельство, которое тревожило его еще сильнее. Он потерял способность к самоконтролю. Хотя он раньше и желал, и имел других женщин, ему еще не приходилось так терять голову, как в случае с этой саксонской чертовкой. Она прямо-таки околдовала его своими глазами, наслала на него какую-то порчу, воспламеняла его страсть даже при малейшем прикосновении к ее телу и заставляла овладеть ею.
А сколько противоречий в этой златокудрой чаровнице! Он-то знал, что девственность ее нарушена, так как не раз слышал крики женщин, когда они расставались с невинностью. Но ведь тут ничего подобного — совсем наоборот, была безудержная страсть женщины, доставлявшей удовольствие мужчине и знавшей, как это делать. Сгибание спины, когда она принимала его, движение бедрами в ответ на его бурное вторжение в ее лоно — нет, перед этим невозможно было устоять, чего бы это ему ни стоило.
Да, кстати, сколько же ему это будет стоить? Если она будет отдана замуж, что, без сомнения, входит в планы Магнуса, то ее тайна скоро выйдет наружу. Но если ее мужем будет он, то Top-гун заручится одновременно и молчанием Бретаны, и деньгами Магнуса! Тогда ему не придется отказываться от всего того, ради чего он так старался.
Серебро, которое ему причитается за возвращение Бретаны, — это лишь малая часть всего состояния Магнуса. После смерти его сына Ингвара, который прошлой осенью погиб в одной из битв, на него нет претендентов, поэтому оно полностью перейдет Бретане как единственной оставшейся в живых наследнице.
Наградой за эту сделку будет, ясное дело, его полная свобода. Нет, тут надо все хорошо обдумать и взвесить. Торгун не очень-то представлял себя в роли любящего мужа. Он всегда считал женщин корыстными и двуличными существами, заигрывавшими с ним, когда они надеялись поживиться за его счет, и без колебаний покидавших его, когда их надежды не оправдывались. Неплохо, конечно, позабавиться с девчонкой в постели, но быть преданным ей до гробовой доски — нет уж, увольте, он гораздо лучше чувствует себя в компании Локи. И все же, на всем этом можно здорово поживиться, хотя можно больше и потерять, если он просчитается.
Магнус, скорее всего, не удовлетворится тем, что за поруганную честь своей дочери лишит Торгуна обещанной награды. Он вполне захочет и его головы. Сам он в летах, и поэтому какой он соперник Торгуну в его двадцать шесть лет, так что он выберет бойца, с которым Торгуну и придется вступить в схватку. Непревзойденное боевое мастерство последнего, скорее всего, обеспечит ему победу, однако он не хотел озлоблять своих собратьев убийством другого воина в споре за какую-то девчонку.
Затем он попытался представить Бретану в роли жены. Как женщина она явно не хуже других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36