– Ты представляешь, что это такое – встретить вдруг человека, о котором знаешь все, хотя вы не перемолвились еще ни единым словом?
Линдсей опустила глаза, играя с сигаретой. Но Джульетта продолжила:
– Тебе знакомо чувство, когда встречаешь его, и душа совершенно успокаивается? Достигает состояния полного, безмятежного покоя?
Линдсей тупо смотрела в пепельницу. Какое-то время они обе молчали. Свечка снова дрогнула. Несколько секунд тревожно гудела чья-то сигнализация. Потом все опять стихло.
– Когда я впервые переходила через улицу под руку с Дамианом… В Берлине… Знаешь, что я чувствовала? Я была не рядом с ним. А в нем. Я провела с ним ночь и приросла к его коже. А теперь все, кого я ни встречу, рассказывают, что мужчина, пробудивший во мне это чувство, сумасшедший. Что ж, может быть. Но тогда и я тоже сумасшедшая. Понимаешь?
Линдсей допила вино и вновь наполнила бокалы. Потом встала, подошла к стопке видеокассет и принялась что-то искать. Нашла то, что хотела, вставила кассету и включила видеомагнитофон. На экране задергалась пара в черно-белых костюмах. Линдсей переключила на нормальную скорость и нажала на «паузу».
– Запись тысяча девятьсот девяносто пятого года, – сказала она. – Посмотри, что он вытворяет.
В первый момент Джульетта испытала шок. Он выглядел так, как на фотографии в кафе «Идеал». Длинные волосы, забранные сзади в конский хвост. Движения точны, но над ними витает еще дух юности и легкомыслия, дух игры. Это тем более заметно в контрасте с Нифес, которая была уже зрелой женщиной – такой же, как теперь.
Джульетта в тот же миг поняла, что значило для нее танцевать с этим способным юнцом. При всем таланте мальчишка, похоже, доводил ее до белого каления своими безумными идеями. Джульетта к тому времени видела достаточно много танго, чтобы понять: Дамиан все время делает что-то такое, что выводит Нифес из равновесия. Несколько безупречных шагов, потом вдруг движение, ломающее естественный ход танца.
– Откуда у тебя эта запись? – спросила Джульетта.
– Я собираю все записи, которые удается достать. Это записано во время их тренировки. У нас тут полно танцоров, которые только тем и занимаются, что шпионят за коллегами. Видела, что он делает? Ну и зачем?
Нифес в ярости оттолкнула Дамиана и отошла от него. Звука не было, и от этого все выглядело еще непонятнее. Запись на время прервалась, потом пара снова появилась на экране. На этот раз со звуком. Очевидно, за то время, пока их не снимали, они сумели прийти к какому-то соглашению, потому что Нифес теперь была готова к необычным шагам Дамиана и танцевала их вместе с ним, хотя по ее лицу было заметно, что дается ей это непросто.
Музыка была странной. Лихорадочной. Пронзительной. Какой-то науськивающей. Как звуки охотничьих рожков в фильмах семидесятых.
– Что за музыка? – спросила Джульетта.
– Tr?s minutos con la realidad.
– Что это значит?
– «Три минуты с реальностью». Пьяццола.
– Странное название.
– Да. Как и хореография. Совсем не похоже на танго, тебе не кажется? – сказала Линдсей. – Почему вдруг в этом месте abanicol я не понимаю. И никто не понимает. Кроме него самого. Он сам все выдумывает.
– А ты знаешь, как называются эти шаги? – спросила Джульетта.
– Конечно.
– Ты не могла бы прокрутить назад?
– На начало?
– Конечно.
Они снова просмотрели весь фрагмент, длившийся почти десять минут. Сбои в танце происходили регулярно. Но в итоге хореография все-таки сложилась в единое целое, хотя Нифес все это явно не нравилось.
– Здесь семь сбоев, – сказала в конце Джульетта.
– Ну и что?
– Перемотай-ка еще раз на начало, пожалуйста.
Линдсей с удивлением посмотрела на Джульетту, заметив, что глаза ее возбужденно сияют.
– Вот. Останови. Первый сбой. Видишь?
– Да. И что? – спросила Линдсей.
– Что здесь такое? Ну, какие фигуры? В какой фигуре возникает проблема?
– Дамиан хочет встроить сюда lapiz , а здесь это сложно. Нифес приходится замедлить вращение, иначе он просто не успеет.
– Значит, «L», – сказала Джульетта. – Ему нужна буква «L».
– Что ты хочешь сказать?
– Погоди. Давай дальше.
Линдсей снова нажала на «пуск». Замелькали кадры. Оба танцора выглядели великолепно. Дамиан начал сложное вращение. Вдруг Нифес резко остановилась и закричала на него. Потом вырвалась из его объятий и в гневе убежала прочь.
– Здесь. Что здесь происходит?
Им пришлось просмотреть это место на меньшей скорости, чтобы узнать шаги.
– Ага. Посмотри-ка. Это americana. Довольно редкая фигура.
– Такая последовательность шагов называется americana
– Да.
– А почему Нифес не хочет ее танцевать?
– Потому что это слишком. Никто не встраивает americana в molinete. Движение становится чрезмерным. Зачем он делает это?
– Потому что ему нужна буква «А».
– Ты что, смеешься? Сначала «L», потом «А». Зачем?
Джульетта вынула у нее из рук пульт дистанционного управления и сама нажала на «пуск».
– Математика, – сказала она. – Сейчас увидишь. Это действительно безумие, но совсем не в том смысле, какой ты вкладываешь в это слово. Смотри! Вот! Снова какая-то проблема.
– Medialuna.
– Значит, «М».
– «LAM»?
– Мы еще не закончили.
Вскоре они дошли до конца. Лицо Джульетты покрылось красными пятнами. Линдсей растерянно смотрела на лист бумаги, лежавший перед ней на столе. Семь букв образовали слово «LAMBARE».
– Что это значит, черт возьми?
Джульетта опять вернулась к началу пленки и просмотрела все еще раз. Линдсей сидела рядом словно приклеенная. Похоже, она решила сама перепроверить последовательность сбоев, потому что до сих пор смотрела только на слово, написанное Джульеттой на листке. Нет, все правильно. Слово в точности отражало все сбои в Дамиановой хореографии.
Джульетта нажала на «паузу», и пара на экране замерла. Линдсей все еще не могла отвести взгляд от мерцающего экрана, она молчала.
– Ну как, сумасшедший? – спросила Джульетта.
15
В гостиницу Джульетта вернулась в половине третьего ночи. Она думала о Линдсей, ее вполне однозначных прикосновениях. А Джульетте-то казалось, что проблемы у нее только с мужчинами! Похоже, в этой стране даже с женщинами все не просто. Нифес в «Альмагро» смотрела на нее так, словно хотела выцарапать глаза. Линдсей, напротив, была чрезмерно любезна, потому что надеялась затащить ее в постель. А теперь появилась еще и третья женщина, чьи мотивы вообще непонятны.
У стойки регистрации ей передали записку на очень тонкой белой бумаге. Увидев подпись, Джульетта по-настоящему растерялась. Как эта женщина разыскала ее? Откуда узнала, в какой она гостинице? Джульетта несколько раз пробежала глазами строчки, и в голову ей пришло единственное логичное объяснение: Ортман!
Дорогая мисс Баттин!
Вы подруга нашего сына Дамиана, и для меня было бы честью и огромной радостью познакомиться с Вами.
Пожалуйста, позвоните мне, как только Вам позволит время.
С огромным уважением
Мария Долорес Альсина.
Джульетта вошла в свою комнату и села на кровать. Учитель немецкого повел себя, мягко говоря, странно! Но больше просто некому. Конечно, он позвонил Альсина, рассказал, что Джульетта приходила к нему, дал адрес ее гостиницы. Ну и ладно, в конце концов, она и в самом деле разыскивает Дамиана. Хотя вообще-то странно. Она же сказала ему, что сама свяжется с его родителями. Перечитав записку, Джульетта удивилась еще сильнее. Почему дама просто не позвонила ей? Или она пыталась?
Ночной портье с трудом сумел объяснить, что какая-то дама, по-видимому, одна и та же, спрашивала ее несколько раз по телефону, и около 23.00 пришла и оставила эту записку. А примерно в половине первого все-таки опять позвонила, да-да, та же самая женщина.
– Fue la misma , – сказал он, указывая на записку у Джульетты в руках. – Same lady . – Его правая рука возле уха изображала телефонный разговор.
Вернувшись в комнату, Джульетта отыскала в сумочке полученный от Ортмана желтый листок с адресом и телефоном семьи Дамиана и прикрепила к письму его матери. Номер другой. Может быть, это мобильный?
Интересно, зачем она ей понадобилась? И почему так спешно? Джульетта встала, подошла к зеркалу. Боже, как она ужасно выглядит! В правом глазу лопнул сосуд. Наверняка из-за сигареты, выкуренной у Линдсей. Она же не выносит сигареты, особенно когда недоедает и не высыпается по нескольку дней, как сейчас, постоянно страдает от сердцебиений да еще и пьет вино. Она уперлась лбом в стекло, прикрыла глаза, наслаждаясь холодным прикосновением поверхности к коже. Потом отступила на шаг, бросив свирепый взгляд на утомленную перепуганную девушку в зеркале. Нет, это не она. Глубокий вдох, выпрямить спину. После двух глубоких вдохов жизнь стала меняться к лучшему. Джульетта вытянула шею и, сосредоточившись на плечах и спине, замерла в первой позиции. Потом слегка наклонила торс вперед, приподняла левую руку и склонилась в элегантном поклоне. Какая-то сила взяла на себя управление ее телом, и пока в голове беспорядочно кружились имена и вопросы, тело двигалось, постепенно освобождаясь от накопленного напряжения.
Вернув ощущение бодрости, она села на кровать и вытерла пот со лба. «Вторник, – подумала она. – Еще четыре дня». Директриса, конечно же, выполнит ультиматум. Если в следующий понедельник Джульетта не появится на утренней тренировке, ее уволят. Придется в субботу лететь домой, даже если к тому времени она так и не найдет Дамиана. Сердцебиение вернулось. Надо спать. Но в мыслях покоя не было.
Ламбаре?
Дамиан вытворяет странные вещи.
El loco.
Ею овладело странное чувство. Снова надев туфли, она вышла на улицу и отправилась в большую гостиницу неподалеку на авенида Санта-Фе: в холле отеля стоял телефон-автомат, принимавший кредитные карты. Лутц отозвался после третьего гудка и очень удивился, услышав ее голос.
– Ты действительно?..
– …Да, в Буэнос-Айресе…
– Бред какой-то.
– Лутц, у тебя есть адрес Дамиана?
Пауза.
– Ты в самом деле там? Не шутишь?
– Да. Послушай, у меня мало времени. Где живет Дамиан, ты знаешь?
– Так вы не вместе? – изумленно произнес он. Джульетта насторожилась.
– О чем ты?
Лутц шмыгнул носом.
– Ты ставишь меня в сложное положение.
– Ну, говори уж…
– Знаешь, ты не первая, кто задает мне такой вопрос.
– Кто же еще этим интересовался? – спросила она, хотя почему-то уже совершенно точно знала ответ.
– Твой отец. Пауза.
– Вот как… Странно… При чем тут отец?
– Он приходил и хотел, чтобы я дал ему адрес Дамиана.
– Когда?
– В субботу.
– И что ты ему сказал?
– Что не знаю адреса. То есть год назад он жил у Нифес, и ее адрес – единственный, который мне известен. У твоего отца он теперь тоже есть. Я что-то сделал не так?
Джульетта почувствовала подступающую тошноту. Господи, что ему опять взбрело в голову? Неужели нельзя хоть раз в жизни оставить ее в покое, позволить самой разрешить свою проблему?
– Что он сказал? Зачем вообще к тебе пришел? – Ей стоило большого труда не закричать.
– Просто возник перед моей дверью. Утром в субботу. Сказал, что ты ни с того ни с сего улетела вместе с Дамианом в Буэнос-Айрес и не оставила им адреса, по которому с тобой можно связаться. Джульетта, твои родители беспокоятся, вот и все. Позвони им.
Знает ли Лутц вообще что-нибудь о том, что произошло после воскресного представления?
– Что еще он говорил? – Она изо всех сил старалась успокоиться, но слова все равно прозвучали неоправданно резко.
– Он пробыл здесь не больше десяти минут. Что-нибудь не так?
– Послушай, Лутц, – снова заговорила Джульетта. – Тебе, случайно, не известно, кто бы помог мне найти Дамиана? А то все его знают, но адреса ни у кого нет. Бред какой-то!
– Могу себе представить. Танцоры чаще всего знают друг друга под псевдонимами – стараются держать личную жизнь в тайне. Ты была уже в «Альмагро» и в «Ре-фа-си»?
– В «Альмагро». Но он не появлялся.
– Надо поспрашивать. Кто-то ведь должен знать, где он прячется. Спрашивай, как найти el loco . Большинство знают его именно под этим именем.
– Спасибо за совет. Пауза.
– Больше я, кажется, ничего… Постой-ка, я ведь могу спросить у Клаудии.
– У Клаудии?
– Ну да, из студии в Штеглице. Может, у нее есть его адрес.
– Сделай это, пожалуйста, для меня! Прямо сейчас. Перезвоню минут через пять, ладно?
– Хорошо. Только лучше через полчаса.
– Спасибо.
В душе у нее все кипело от ярости. Но Лутц-то тут при чем? Постепенно ей удалось немного взять себя в руки. Резким движением она снова вставила кредитку в аппарат и набрала номер. Прошло почти пять минут, прежде чем мать сняла трубку. Все это время она, едва сдерживаясь, слушала звуки «Маленькой ночной серенады» Моцарта, щелчки и шум параллельных соединений. Зато у нее была возможность поразмышлять о том, что заставило отца заявиться к Лущу. Они ведь даже не знакомы. Впрочем, это как раз на него похоже. Стоит отцу чего-нибудь захотеть, он этого добьется, тут можно не сомневаться. Такая уж профессия. Сейчас он, видимо, стремится узнать то же, что и она: адрес Дамиана. И это может говорить лишь об одном…
После обмена приветствиями мать подтвердила ее догадку.
– Джульетта, послушай, папа вылетает в Буэнос-Айрес.
– Что?.. Зачем?
– Он… Мы боимся за тебя. Он хочет поговорить с тобой. Просил, если ты позвонишь, сказать, что он едет. У тебя есть чем писать? Я продиктую адрес его отеля.
Джульетта опустилась на обитую пластиком скамью и попыталась собраться с мыслями.
– Джульетта, ты слышишь?
– Да… Но, мама… я не могу…
Откуда это чувство омерзения?
– Я не хочу его видеть!
– Послушай, девочка, я тебе верю. Знаю, что ты бы никогда не сделала, если бы не была полностью убеждена, что это необходимо. Но и ты, пожалуйста, верь нам хоть чуть-чуть! Отец хочет поговорить с тобой. Он все тебе объяснит. Найди его там, пожалуйста. Обещаешь?
– Но, мама… я не хочу с ним объясняться, пока не поговорю с Дамианом… а его я не могу найти… он исчез… Что папа сказал, черт возьми… к чему этот театр?
– Джульетта, послушай, папа сделал ошибку. Но теперь хочет ее исправить. Я уверена, он все объяснит. Есть ручка?
– Да, – соврала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52