— Бенджамин, ты подозреваешь меня в низости? Думаешь, я ограбил вдову моего сына ради нескольких тысяч фунтов?К моему облегчению, в его голосе не было негодования. Он так был уверен в правильности своего поступка, что не воспринимал подобные обвинения серьезно.Тем не менее я воспринимал их серьезно. Поскольку он был виновен, но не в злом умысле.— Я не допускал мысли, что у вас был злой умысел, — сказал я. — Я полагаю, вы взяли себе право решать за Мириам.— А теперь это право берешь на себя ты?Его голос опять стал сердитым. Я затронул какое-то чувствительное место.— Я никогда этого не сделаю, — сказал я, — но я опасался, что вы не станете ее слушать. Я надеялся, что вы выслушаете меня.— Это глупо с ее стороны, — сказал дядя, — Мириам давно живет в моем доме. Если я сделал что-то, что ей не нравится, я сделал это ради ее блага.— Как вы можете решать такие вещи вместо Мириам? — спросил я. — Вы с ней когда-нибудь советовались?— Глупо советоваться с женщинами по такому поводу, — ответил он. — Ты узнал, что я забрал деньги Мириам, и решил, что я сделал это из жадности? Я поражен, Бенджамин. Возможно, теперь ты обвиняешь меня в отсутствии либеральности, но я много раз видел, как женщины тратят состояния. Я лишь хочу сохранить деньги Мириам в целости и сохранности для нее самой и для ее детей. Если дать ей право распоряжаться деньгами, она потратит их на платья, экипажи и дорогие развлечения. Женщинам нельзя доверять в подобных вопросах.Я покачал головой. Он явно плохо знал свою невестку, если так говорил о ней.— Есть женщины, которые так бы и поступили, но только не Мириам.Он засмеялся, смягчившись:— Когда у тебя будут жена и дети, мы поговорим снова на эту тему.Он поднялся и вышел из комнаты. Я не понял, хотел ли он этим показать, что разговор окончен или что он сдался.Дядя ни о чем меня не просил, так как обещал, что ни о чем просить не будет, но наверняка предпочел бы, чтобы я прервал свое расследование на время шабата. Я так и сделал, чтобы выказать уважение к его дому, а вдобавок мне требовалось обдумать все последние события. Разговора насчет Мириам он не продолжал, я тоже предпочитал отмалчиваться. У меня не хватало мужества обсудить наш конфликт. По крайней мере пока. Странно, что я переехал к дяде, надеясь, что он окажется человеком, каким никогда не был мой отец. Наверное, я ожидал от него слишком многого, иными словами, что он будет по всем вопросам думать так же, как я. Однако я несколько успокоился, узнав, что он не дает деньги Мириам не из злого умысла, а из-за предрассудков в отношении ее пола.Дядя мудро решил не приглашать ни Адельмана, ни Сарменто на вечернюю трапезу в пятницу. Однако он пригласил соседей: супружескую чету, примерно одного возраста с дядей и тетей, и их сына с женой. Я был рад компании, поскольку мне было необходимо отвлечься, а присутствие женщин освобождало меня от тяжелой необходимости вести разговор с Мириам.После молитвы в синагоге на следующий день я снова встретился с Абрахамом Мендесом. Для меня было странно, что человек, который казался тупым головорезом в присутствии своего хозяина Джонатана Уайльда, при других обстоятельствах умел вести себя в обществе. Я сам удивился, что мне стало приятно, когда я увидел, как он направляется в мою сторону.Мы с Мендесом обменялись традиционным для шабата приветствием. Он справился о самочувствии домочадцев, а потом обратил свое внимание на меня:— Как идет ваше расследование, если не секрет?— Разве, говоря о подобных вещах во время шабата, мы не нарушим законы Божьи? — спросил я.— Нарушим, — согласился он, — но воровство — тоже нарушение этих законов, поэтому лучшене касаться наших грехов.— Расследование идет из рук вон плохо, — пробормотал я. — И если вам безразлично, расстроит это Бога или нет, то, может быть, вам небезразлично, что это расстраивает меня. Я не в настроении обсуждать данную тему.— Очень хорошо. — Он улыбнулся. — Но если желаете, я могу сказать о ваших трудностях мистеру Уайльду. Возможно, он сумеет оказать помощь.— Даже не вздумайте! Мендес, мне пока трудно судитьо степени ваших злодеяний, но что касается вашего хозяина, сомнений у меня нет. Пожалуйста, не упоминайте при нем моего имени.Мендес отвесил поклон иудалился.Вернувшись в дом дяди, я понял, что по-прежнему сторонюсь Мириам. Мы оба старательно избегали друг друга после нашего неудачного разговора. В субботу после синагоги Мириам объявила, что у нее болит голова, и провела оставшуюся часть дня в своей комнате. Не скрываю, что я испытал облегчение.Поздно вечером, поднявшись наверх, я обнаружил ее в коридоре у своей комнаты. Ома ждала меня.— Бенджамин, — сказала она мягко.Дядя с тетей спали на верхнем этаже. Они могли услышать наши голоса, если мы не предпримем меры предосторожности.Я не знал, следует ли подойти к ней поближе или отойти подальше. Стоять неподвижно было глупо, но легче, чем принять какое-то решение.— Мне надо вам что-то сказать, — прошептала она, почти неслышно.Я сделал шаг вперед, протянув руку. Она отступила на шаг.— Это касается вашего отца.Я весь напрягся и замер как вкопанный. Но слишком много я пережил, чтобы теперь пугаться.— Что это?— Я должна вам кое-что сказать, что-то важное. Ваш отец…— Она замолчала и, сжав губы, глубоко втянула воздух носом, как матрос, прежде чем броситься в море. — Ваш отец не был хорошим человеком.Я едва не рассмеялся. На самом деле впору было загоготать, но я был слишком растерян.— Думаю, мне это известно.— Вы не поняли, — закусила она губу. — Однажды вы сказали мне, что чувствуете вину, испытываете раскаяние, считаете, что совершили ошибку. Может быть, вам стоит думать так. Может быть, вы совершили ужасиую ошибку, убежав из дому, и еще большую, когда не вернулись домой. Но все это не означает, что вы были не правы, во всяком случае не в полной степени. Вы можете корить себя, если хотите, но он тоже виноват.Я непрерывно качал головой, едва замечая, что делаю это.— Ваш отец знал, где вы были. Ему стоило только прочитать газету, чтобы узнать, где вы выступали. Он мог прийти к вам, но не сделал этого. Он не сделал этого, потому что не умел быть добрым. Я видела его с вашим братом. С Жозе он обращался так же жестко, как с вами, но, в отличие от вас, был в большей степени удовлетворен его поведением. Ваши воспоминания о нем — не вымысел, а правда. Вероятно, то, что делало его хорошим коммерсантом, делало его плохим отцом. Но я думаю… — У нее сорвался голос. — Вы излишне себя корите, — произнесла она. — Вы этого не заслужили.От ее слов я будто заледенел. На меня обрушилась такая буря чувств, что я совершенно в них запутался.— Я хочу, чтобы мы оставались друзьями, Бенджамин, — сказала она после паузы, вероятно, чтобы прервать мое молчание. — Понимаете?Я молча кивнул.— Тогда завтра мы можем разговаривать, как прежде.Она улыбнулась так мило, так робко. Я думал, мое сердце разорвется. Затем она поднялась вверх по лестнице, оставив меня одного в коридоре, где я стоял, пока снизу не донесся бой часов. Тогда я пошел в свою комнату, качаясь, как пьяный.Было около часа пополудни, когда я подошел к дому сэра Оуэна, и был приятно удивлен, узнав, что он проснулся, был полностью одет и готов меня принять через четверть часа после моего появления. В отличие от неприятного человека, каким я видел его в последний раз, он снова был самим собой.— Уивер, — радостно закричал он, входя в гостиную, — рад вас видеть! Чем вас угостить? Бокал вина?— Нет, благодарю вас, сэр Оуэн, — сказал я, наблюдая, как он налил себе портвейна. Я был так возбужден, слишком обескуражен, что не рискнул даже пригубить вина.— Я слышал, этот ваш шотландский хирург, Гордон, собирается ослепить Королевский театр на Друри-лейн новой комедией. Как вы знаете, я никогда не пропускаю новой комедии, а тем более когда комедия написана человеком, который вылечил меня от триппера. Передайте ему, пожалуйста, что я буду на премьере.— Я полагаю, было бы еще лучше, если бы вы пришли на авторский бенефис, — сказал я с теплотой.Если я собираюсь добиться чего-либо от сэра Оуэна, он не должен догадываться о моем состоянии. Он засмеялся.— Ну, если оно того стоит, я готов прийти в театр еще раз. Знаете ли, я всегда считал своим долгом посещать авторские бенефисы. Это самое малое, что человек может сделать, дабы поддержать хорошую пьесу.— Он будет счастлив услышать об этом. — Я помолчал немного, сэр Оуэн тоже умолк, задумчиво болтая утренний портвейн в бокале. — Я пришел, чтобы сообщить вам новость, которую, я думаю, вам следует знать, — сказал я. — Я подозреваю, что Кейт Коул была убита.— Убита! — Он чуть не выронил бокала. — Бог мой, сударь, я слышал, она повесилась. — Он хотел поставить бокал на стол, но передумал и сделал большой глоток.Меня поразило, что он вообще слышал об этом.— Значит, вы уже знали?— Да, конечно, — сказал он. Он осушил бокал и наполнил его вновь. — Вы уверены? Нет? Видите ли, предстоящее судебное расследование причиняло мне большое беспокойство. И, знаете ли, у меня есть кое-какие связи. Я получил записку от друга, который знаком с комендантом Ньюгетской тюрьмы. Он сообщил мне о ее смерти и ясно дал понять, что женщина повесилась. Я был поражен, когда вы сказали об убийстве.— На самом деле я лишь подозреваю, что это убийство, — признался я, — в связи с другим делом, которым я обеспокоен.— Что это за дело? — спросил он. — Насчет вашего отца? Каким образом эта женщина с ним связана?— Трудно сказать, — сказан я. — Мне едва удается сложить все вместе. В деле замешано столько игроков.Сэр Оуэн прищурился:— Я могу вам чем-нибудь помочь? Вы знаете, у меня есть кое-какие связи, и если вам что-нибудь нужно, только попросите.Такие друзья, как сэр Оуэн, не могли не внушать мне отвращения. Он был готов пожертвовать мной, когда на его репутацию грозило упасть пятнышко, а теперь, когда бояться ему было нечего, предлагал пустить в ход всю свою влиятельность.— Вы очень добры. — Я задумался. Сэр Оуэн мог обладать любым количеством позорных недостатков, но это же не повод, чтобы не воспользоваться его связями. — Не хотелось бы втягивать вас в это дело — я на собственном опыте убедился, сколь оно опасно. Однако есть одна вещь, с которой вы могли бы мне помочь, оказав этим неоценимую услугу. Вам доводилось когда-нибудь слышать такое имя — Мартин Рочестер?— Рочестер… — повторил он и задумался. — Имя вроде бы знакомое, но кто это — убей бог, не помню. Может, я слышал его в каком-нибудь игорном заведении… — Он потер глаза и отпил из бокала. — Он связан со смертью этой потаскухи?— Да, — сказал я. — Думаю, Рочестер распорядился ее убить, поскольку она могла опознать его. Видите ли, я выяснил, что Рочестер — это псевдоним человека, который совершил несколько ужасающих преступлений. Если я узнаю, кто это, я смогу их наконец раскрыть.Сэр Оуэн отпил из бокала.— Это трудно?— Рочестер очень умен. У него есть как друзья, так и враги, которые заметают его следы. Когда используют вымышленное имя из удобства, это нормально, но с Рочестером все обстоит иначе. Он создал вымышленного человека, — сказал я, размышляя вслух, — своего рода образ биржевого маклера, подобно тому как бумажные деньги являются образом серебра.— Похоже, дело очень запутанное, — весело проговорил сэр Оуэн. — Не могу сказать, как я рад, Уивер, что эта шлюха больше не доставит нам неприятностей. Я хотел бы вас отблагодарить. Возможно, если бы вы рассказали побольше об этом Рочестере, я мог бы и помочь. А то столько людей приходится встречать или слышать о них — всех и не упомнишь.Я не знал, как много хотел бы рассказать сэру Оуэну.— Мне трудно представить, при каких обстоятельствах вы могли бы встретиться, — сказал я наконец. — Он маклер-аферист, который каким-то образом связан с «Компанией южных морей».Похоже, сэр Оуэн что-то припомнил. Он наморщил лоб и поднял глаза к потолку.— И все это как-то связано с делом Бальфура и вашего отца?— Да.— Могу я спросить, — нагнулся он ко мне, — при чем тут Рочестер?— Точно не знаю, — осторожно сказал я. — Могу только сказать, что это имя часто называют в связи с этими двумя смертями, и, пока я не найду его и не поговорю с ним, мне не удастся узнать больше.— Поскольку, похоже, это законченный злодей, я лишь могу пожелать вам удачи. А возможно, это ему следует пожелать удачи. Я поражен вашими способностями в подобных делах.— Вы слишком добры, — сказая я и отвесил чинный поклон.Неожиданно сэр Оуэн щелкнул пальцами, в глазах его зажегся радостный блеск.— Бог мой, вспомнил! Как вам известно, все в городе говорят о вашем расследовании. Естественно, всякий раз, когда речь заходила на эту тему, я с интересом слушал, поскольку наши судьбы тесно переплелись в последнее время. И сейчас, когда я стал об этом думать, я вспомнил, что имя Рочестер было названо в одном из таких разговоров. Я помню, в каком контексте, ибо имя для меня было совершенно новое. Один человек, с которым я не знаком, говорил о нем — черт! если бы я помнил, что он сказал, — но он назвал это имя в связи с другим именем. Еврейское имя. Как же это… Сардино? Нет, скорее, Салмоно? Что-то, мне кажется, похожее на название рыбы.— Сарменто? — сказал я тихо.— Точно! — щелкнул он пальцами. — Был бы рад сказать что-нибудь еще, но, бог мой, больше я ничего не запомнил. Надеюсь, это вам хоть как-то поможет.— Я тоже на это надеюсь, — сказал я и вежливо удалился.Задание предстояло не из приятных, но я должен был его выполнить. Поэтому я отправился на квартиру к Сарменто неподалеку от Темз-стрит, почти у самого собора Святого Павла. Он снимал комнаты в довольно приятном, хоть и простоватом доме, который находился неудобно далеко от дядиного пакгауза.Когда домовладелица провела меня в гостиную, я обнаружил, что там уже есть один посетитель, который, видимо, поджидал другого квартиранта, поскольку это был священнослужитель Англиканской Церкви. Он был молод и, видимо, только что окончил учебу, так как производил впечатление человека, недавно рукоположенного в сан и полного энтузиазма. Мне приходилось иметь дело со служителями Церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67