Рыцарь занес плеть, чтобы стегнуть в раздражении коня, но тут камышерез добавил.
— Но есть тут один домишко.
— Что-что?!
— Если вы изволите, господин, поскакать мимо тех вязов, а потом мимо старых виноградников, то еще до полудня доберетесь до большого каменного дома. При нем еще двор такой огромный, каких теперь не строят.
— Это будет Пелисье?
— Только учтите, ваша милость, очень пыльная там дорога.
— Ты не ответил мне, негодяй, это поместье называется — Пелисье?
— А я почем знаю?
Трудно себе представить сведения более конкретные и указания более точные. Последовать им Арман Ги решил от полного отсутствия выбора.
Поскакали они сначала с Лако мимо указанных вязов, а далее мимо, действительно, очень старых виноградников. Дорога оказалась еще пыльнее, чем обещал истребитель камыша. И вскоре предстал пред их глазами большой дом грубо сложенный из валунов, с почерневшей от времени тесовой крышей и узкими неприветливыми окнами. При доме этом имелся огромный двор, огороженный каменным же забором. Деревянные ворота были распахнуты, но, что здесь слишком уж рады гостям, не чувствовалось.
Рыцарь и его слуга осторожно въехали внутрь. Когда-то двор был хорошо вымощен, но теперь это было почти незаметно. Кучи песка, лужи мочи, мулы на привязи и раскрепощенные куры повсюду. Копна прошлогоднего сена. Перевернутая телега, масличный жом со сломанным воротом.
Привкус очень домашней, очень провинциальной жизни. Вон две женщины, подобрав подолы, месят глину в мелкой яме у стены, сейчас пойдут заделывать какую-то дыру. Вон парень с пером в волосах, он только что догнал курицу, но еще не решил, свернуть ли ей голову и отправить в суп, или оставить ей жизнь и свободу.
— Эй, — крикнул Арман Ги сомневающемуся, — поди сюда!
Курица выпорхнула из лап парня, он приблизился, ковыряясь одновременно и носу и во рту обеими руками, отчего не выглядел симпатягой.
— Как зовут это место?
Парень огляделся, словно не понимая чего от него хотят.
— Он не знает французского, — тихо предположил слуга.
Арман Ги повторил вопрос по-провансальски. Парень вынул перо из своих кудрей и объявил название этого места.
— Палиса.
— Пелисье, — перевел сам себе рыцарь и обежал взглядом открывавшуюся перед ним картину, и во взгляде этом не было восторга.
Летающий в воздухе пух, лужи, мухи. Хлопнула дверь — из кухни вылетел вопль, клуб пара и поваренок потирающий затылок.
— Кто здесь хозяин? — спросил рыцарь и в голосе его отчетливо звучало сомнение, что хозяином этого места может быть человек, посвященный в самые страшные мистические тайны Ордена тамплиеров.
Юный житель этих мест не успел собраться с силами для ответа, как отворилась еще одна дверь, и во двор выбежала молодая женщина, одетая как горничная или камеристка.
— Скорее господин, скорее, — крикнула она по-французски!
Арман Ги оглянулся на своего слугу, мол, что это? Тот пожал плечами.
— Скорее же, господи, скорее. Иначе будет поздно!
Комтур не стал более размышлять, спрыгнул с коня и последовал за женщиной, делавшей ему энергичные знаки одной рукой, другой она прижимала к губам платок полный отчаяния.
По скрипучей деревянной лестнице поднялся рыцарь на второй этаж и оказался в комнате с голыми каменными стенами и одним узким окном. На стенах не было даже распятия. Посреди комнаты стояла широкая деревянная кровать с высокой резной спинкой, на ней в ворохе пропотевшего серого белья дотлевал горбоносый старик. Рядом с кроватью имелась лавка, заляпанная воском сгоревших свечей и заставленная склянками из-под лекарств. Картина умирания.
Увидев вошедшего, старик попытался поднять руку, у него это слишком уж не получилось.
— Подойдите, подойдите, — почти яростно зашептала камеристка, — подойдите и возьмите его за руку.
Сделав над собою некоторое усилие, Арман Ги подошел и сел на край кровати. Рука умирающего подползла к его руке по влажной простыне. Состоялась странная встреча. Руки, как два зверя, обнюхали друг друга.
— Он приветствует вас, — перевела камеристка.
— Я, — рыцарь прокашлялся, — я тоже приветствую господина.
— Он рад, что вы все-таки успели.
— Вас довольно трудно найти.
— Он говорит, что теперь может умереть спокойно.
— Я должен представиться, меня зовут Арман Ги. Бывший комтур капеллы в Байе.
— Теперь вы должны слушать особенно внимательно, — голос женщины стал вдруг выше и истеричнее.
— Мне, к сожалению, не удалось сохранить то письмо…
— То, что вы услышите, вы должны запомнить как следует и не отступать ни на шаг.
— Утерянное письмо было подписано именем Ронселена де Фо, могу я узнать с автором ли сего восхитительного и невероятного послания имею я честь вести…
— Слушайте!!!
Лежащий вдруг напрягся, рука его сделалась сухой и жесткой, голова оторвалась от подушки и медленно направилась в сторону Армана Ги. Медленно, как створки протухшей раковины, раздвинулись губы. Тихий, по-змеиному присвистывающий голос произнес:
— Кипр, Рас Альхаг, Сках.
После этого умирающий рухнул на постель и выражение лица его стало бессмысленным.
— Кипр, Рас Альхаг, Сках, — повторил рыцарь.
Лежащему уже, судя по всему, было все равно, что он говорит.
— Теперь вам лучше уйти.
— Но… — Арман Ги огляделся в растерянности.
— Он все равно вас не видит и не слышит.
— Но скажите, по крайней мере, с кем я разговаривал?
— Это не должно иметь для вас никакого значения.
— То есть?! Я получил письмо, подписанное именем Ронселен де Фо. Это письмо… Это было удивительное письмо. Я хочу знать, я говорил только что с его автором.
На лице женщины появилось досадливое выражение, она, словно никак не могла понять, чего от нее, собственно, хотят.
— Ронселен де Фо умер пятнадцать лет назад, — сказала она наконец, как говорят вещь обычную, давным-давно всем известную.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. КИПР
— В чем дело, Лако? — зевнув, потянулся Арман Ги.
Слуга молча пожал плечами. С палубы доносился беспорядочный топот ног.
— Похоже на панику, — встревожено сказал бывший комтур, нащупывая перевязь с мечом.
Выбравшись из-под навеса, Арман Ги задал свой давешний вопрос «в чем дело?» нескольким носившимся по палубе корабля людям. Но они, во-первых, были итальянцами и не знали французской речи, во-вторых, им было некогда. Так что бывший комтур ничего не узнал. Впрочем, он скоро понял, что ни в каких вопросах нет нужды. Слева по борту отчетливо рисовалась на поверхности утренней ряби громадная галера.
Генуэзец, капитан корабля, на котором Арман Ги предпринял рискованное восточное путешествие, метался между рядами своих гребцов и что-то кричал им, плюясь и размахивая плетью. Гребцы вроде бы старались, но было видно, что от преследователя генуэзскому торгашу ни за что не уйти. Арман Ги вспомнил свои сомнения двухнедельной давности, стоит ли ему связывать свои планы на будущее с Оливио Кардуччи и подумал, что сомнения были в высшей степени не безосновательными.
— Это сарацины, — сказал полуутвердительно, полувопросительно комтур.
Лако, внимательно всматривавшийся (и внюхивавшийся) в подползающий корабль, ничего не ответил, он еще не составил мнения на этот счет.
— Ну кто еще кроме сарацинских собак может так нагло гнаться за христианским кораблем? — раздраженно сказал комтур. Большая часть этого раздражения относилась к тому, что две недели назад он поддался на уговоры этого жадины-генуэзца. Ведь можно было подождать. Ведь уже составлялся в марсельском порту большой караван судов к которому эта галера не посмела бы приблизиться. Что за страшная сила — нетерпение, какие только глупости не заставляет нас творить она.
— Черт побери! — громко сказал Арман Ги, — бог весть, что нас теперь ждет, не будем ли мы уже завтра стоять на невольничьем рынке.
До выяснения этого вопроса оставалось ждать совсем немного.
Дрожащие от ужаса при мысли о столкновении с бешеными азиатами в абордажной драке, матросы строились на верхней палубе, прилаживая латы, сжимая в руках короткие романские мечи и арбалеты.
Махина атакующей галеры наплывала все быстрее. Большая слепящая искра горела на ее начищенном до блеска таране, над бортом торчало десятка полтора абордажных крючьев.
— Никак не могу понять кто это такие? — раздраженно проговорил бывший комтур. В мачту рядом с его головой с тугим звуком вонзилась стрела. Другая просвистела над головой.
Захрустели сокрушаемые тяжелым туловищем атакующей галеры весла генуэзского корабля. Лако негромко объявил:
— Это не сарацины.
Вскоре Арман Ги и его слуга были ограблены, избиты и связаны этими несарацинами. Никакие попытки объясниться с кем-нибудь из нападавших никакого успеха не имели. Когда бывший комтур понял, что надоедать этим господам небезопасно, он решил подождать дальнейшего развития событий. Вдруг картина прояснится. Лако держался того же мнения.
Победители взяли плененную галеру на буксир и уже утром следующего дня неудачливым путешественникам открылась картина какого-то побережья.
Корабли еще не пристали к берегу, а Оливио Кардуччи — его скрутили одною веревкою с Арманом Ги — сказал, напряженно всматриваясь в очертания портовых сооружений:
— Это Кипр.
— Кипр?! — изумился, и вполне искренне, комтур.
В голосе его помимо изумления сверкнула и радость, ведь именно этот остров был целью его путешествия.
Первой целью. Судьба, кажется, начинала возвращать только что отобранные милости. Арман Ги неосторожно приподнялся, стремясь собственными глазами увидеть легендарный остров. Зря он это сделал. Стоявший на мостках, посреди толпы лежащих на полу пленников, полуголый надсмотрщик без всякого предупреждения шевельнул длинным бичом. По плечу тамплиера потянулась багровая полоса и он потерял сознание.
Лако ринулся было к своему господину, но помочь ничем не смог, ибо связан был спиной к спине с пузатым византийцем, тихо постанывавшим от боли и безысходности.
Надсмотрщик обернулся на звук человеческого шевеления, но Лако успел притвориться потерявшим сознание.
Все нападавшие носили на лице черные повязки и не сняли их и сейчас, после полной своей победы. Неужели они боялись, что их узнают? Что там может скрываться под этой черной тканью?
Во всяком случае, одно имело смысл усвоить — шутить эти господа не намерены.
По некоторым мелким деталям их поведения можно было заключить, что принадлежат они, вероятнее всего, к христианскому племени, можно было счесть удивительным, что они проявляли столь чрезмерную жестокость к своим единоверцам.
Еще более удивительным было то, что являясь шайкой несомненно самого разбойничьего толка, они так свободно, не скрываясь вплывают в гавань острова, где, судя по сведениям, полученным в Марселе, верховной властью над большей частью земель и портов обладает маркиз де Берни, капитуляр Ордена Тамплиеров. Трудно было представить, что он допустил существование под своим крылом пиратского лежбища.
На все эти недоумения ответа не было.
После того как суда пришвартовались, пленников немедленно выгнали на берег, попытались построить в колонну, но получилась какая-то отара. Старший что-то прокричал на смутно знакомом Арману Ги языке и толпу несчастных погнали по белой от пыли дороге в сторону от городских укреплений.
— Я теряюсь в догадках, кто это такие? — бормотал Оливио Кардуччи, — когда знаешь, с кем имеешь дело, то можно предварительно прикинуть сумму в которую обойдется выкуп. Хуже всего если это какие-нибудь еретики, которым их ересиархи велят презирать деньги.
Арман Ги ничего ему не ответил из опасений, как бы его снова за это не ударили. Плечо еще болело. Он обернулся и поискал глазами Лако. Тот, слава богу, был неподалеку, хотя ему и приходилось волочь на себе (почти буквально) тушу византийского менялы.
К счастью путешествие оказалось не слишком продолжительным. В сухих зарослях ежевики, в полулье от моря, скрывались развалины большого загона для скота. Впрочем, даже и не развалины. Стены, сложенные из известняка, были достаточно высокими, все дыры в них тщательно заделаны, так что при минимальной охране здесь можно было оставить до сотни пленников, не опасаясь, что у них найдутся шансы для успешного побега.
Очевидно, это был постоянный лагерь для человеческой добычи, судя по количеству кострищ, кучам костей и человеческих испражнений. Кострища? Арман Ги поморщился и вздохнул. Зимние ночи на Кипре конечно отличаются от нормандских, но коротать их под открытым небом все же не хотелось.
Тем не менее, кое-как устроились. Вечером того же дня, люди в черных повязках начали сортировать свою добычу. Уводили по очереди парами куда-то, где, видимо, и решалась судьба пленников.
Оливио Кардуччи с нескрываемым нетерпением ждал своей очереди. Он был уверен — достаточно ему перемолвиться одним словом с кем-нибудь из высокопоставленных разбойников и судьба его переменится. Арман Ги смотрел на вещи более мрачно. Радость от того, что он на Кипре, уже прошла. У него не было денежных запасов, как у генуэзца. Не обращаться же к королю Франции, чтобы тот его выкупил! Филипп, даже если бы до него дошла такая просьба, решил бы забыть о неудачливом комтуре. Если он влип в такую историю на первых же шагах своей миссии, то ценность его невелика. Его величество предпочитает не платить даже за ценные вещи. Он предпочитает брать их даром.
Наконец и к ним с Кардуччи подошли двое молчаливых надсмотрщиков. Что-то в их ухватках и жестах показалось Арману Ги новым, отличающимся от уже сложившегося образа. Им словно было труднее молчать, чем прежде. «Да они навеселе! — вдруг понял он. — Решили господа ублажить себя после трудов праведных. Не-ет, на секту угрюмых еретиков эта банда пожалуй не похожа. Остается решить, лучше это для меня или хуже».
Идти пришлось недалеко. Оказалось, что рядом с загоном стоит дом загонщика, там и располагалась «следственная комиссия».
Внутри горел огонь, и, судя по запахам доносившимся до чутких носов проголодавшихся пленников, жарилось на нем не что иное как мясо, несмотря на постный день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29