— Наш Богдан до сих пор еще надеется на помощь Москвы, — говорил Дорошенко казакам. — Меня посылал туда за этим. Но когда придет эта помощь, а сейчас он, друзья мои, схвачен. После битвы у Кумейковских озер паны шляхтичи бросились грабить украинские земли, заводить свои имения, а московский царь до сих пор еще не может опомниться после падения Смоленска, захваченного польскими королевскими войсками. Обессиленное войско царя, может быть, сейчас с радостью воспользовалось бы нашей помощью. Но дело в том, что царь до сих пор не может объединить свой русский народ. Совсем недавно я вернулся из Москвы, куда ездил по поручению Хмельницкого.
— Что же ты советуешь, молодец? — спрашивали казаки.
— Советую самим спасать Богдана. Полковник Кричевский, может быть, и сможет вырвать своего кума из заключения. А потом что? Не станет же он изменником Речи Посполитой?
— Так, может, потом и преследовать нас начнет или как?
— Разве знаешь, как обернется дело. Все Приднепровье заполонили королевские жолнеры, — рассудительно вставил кто-то из старших казаков.
— Иуда своим поцелуем предал Христа, не собирается ли и пан Кричевский заработать сребреники от коронного гетмана?
— Не городите чепухи, — строго сказал Карпо Полторалиха. — Именно помощь полковника нам сейчас и нужна. Берусь с несколькими хлопцами вывезти Богдана из Боровицы, я там каждый закоулок знаю. Если бы только полковник Кричевский освободил его из-под ареста.
— Кого из хлопцев возьмешь с собой?
— Мне все равно. Возьму Тодося Гаркушу и Лукаша Матулинского. На первый раз хватит и нас троих. А Дорошенко придется возглавить остальных и двигаться следом за нами вдоль Днепра. Ты должен отвлечь внимание гайдуков Лаща. Потому что нам с Богданом, может, придется податься за Днепр…
— Можете утонуть, лед еще ненадежный.
— Нам не впервой по такому льду переправляться. Значит, так и сделаем, казаки. Или, может, что непонятно?
Казаки оглядывались, ища тех, кому могло быть что-то непонятно. Ведь он так просто и ясно рассказал обо всем! А уже приближалось утро, мороз крепко щипал за щеки.
— Думаю, что отряду пора и в путь, — промолвил Дорошенко.
И все посмотрели на затянутое снежными тучами небо. Отряд — это не один-два человека, с ним не скроешься. Надо отправиться в дорогу до рассвета.
— Ты, Петр, подожди гонца от нас и двигайся окольным путем, обходя злополучный Чигирин, — посоветовал Карпо.
19
В это же раннее утро подстароста Данило Чаплинский уговаривал Гелену, стоя перед запертой дверью ее спальни:
— Когда же, Геленка, обвенчаемся мы с тобой?
— Ах, уважаемый пан Данило, если бы только это было одно мое горе…
Подстароста стал прислушиваться. Ему показалось, что Гелена плачет, а отчего — никак он не поймет. Посмотрел на себя в зеркало, приосанился. Единственно, что мешает ему, так это лысина да, может быть, еще и возраст… Но что значит возраст, разве он первый среди литовских шляхтичей в таких летах женится на восемнадцатилетней девушке? Вон княжна Корецкая в двенадцать лет уже стала матерью, а дочь Радзивилла в пятнадцать лет вышла замуж за Яна Замойского.
— Так как же, Геленка? Сегодня я жду пана ксендза, чтобы дать присягу перед объявлением в костеле о нашем бракосочетании. Хотя об этом и так уже всем известно в Чигирине. На рождество должны обвенчаться!
— Лучше бы уж из Киева пригласил пан Данило ксендза.
— О, где этот Киев, Геленка!..
На дворе занимался рассвет, приближалось утро, дышавшее зимней прохладой. Подстароста уже и гостей пригласил на сегодня. Неужели он не способен уговорить эту девчонку! Если не уговорить, то… Разве не так поступали и знатные сенаторы, даже пан Сапега, заручившись согласием родителей невесты! Он уже несколько дней тому назад объявил чигиринскому панству о том, что женится на Гелене.
— Долго ли еще я буду ждать твоего ответа, Гелена, неразумная девчонка? — разгневанно пробормотал, врываясь в спальню девушки.
Но на пороге остановился. Девушка рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Ему хотелось подойти к ней, может, пожалеть, а то и… плетью «приголубить» непокорную. Вишь, блажь в голову пришла, капризничать стала. Поздно уже! Все жители Чигирина, жолнеры знают об их браке!..
Гелена подняла голову, заплаканными глазами глядя на своего палача жениха. Что может она сделать, одинокая сирота? Сколько может оттягивать? Видела она, как мышь пытается обмануть кота, когда тот отвернется или станет лизать лапу. Мыши невдомек, что кот только делает вид, будто не видит и не знает ее намерений. Все в Чигирине уже знают…
— Пан обещал исполнить любое мое желание, если я соглашусь на брак с ним, — промолвила она сквозь слезы.
Гелена, словно мышка, прибегает к разным уловкам, лишь бы спастись. А Чаплинский расценил ее слова по-своему: Гелена согласна выйти за него замуж!
— Какое желание, моя любимая невеста? Говори, все исполню.
— Мне хотелось бы выйти на улицу, прогуляться по двору немного, чтобы на свободе обдумать свое решение. Такая чудесная погода на дворе, а я сижу в доме. Не по турецкому же обычаю пан хочет взять меня, держа все время взаперти.
— Хорошо, моя дорогая невеста. Выходи хоть на улицу, только не вздумай бежать…
— Это было бы самоубийством, разве я этого не понимаю? А мне жить хочется, пан Данило, и я желала бы на свободе убедить себя, что выхожу за вас замуж по своей доброй воле. Я ведь на всю жизнь стану женой и, наверное… госпожой.
Чаплинский даже засиял от радости. Она говорит как обрученная!
— Да-да, моя любимая, станешь женой и госпожой! Пожалуйста, иди погуляй! Только дай слово, моя милая, что не убежишь, ведь все равно стражу я предупрежу. Да, собственно…
— Даю честное слово, мой пан… жених! Пускай следит за мной охрана, лишь бы я этого не видела.
— Может быть, Геленка задумала наложить на себя руки?..
Гелена так горько и искренне засмеялась, что Чаплинский даже пожалел о сказанном. Какие еще нужны ему доказательства? Молодая девушка любит жизнь, а она не так уж плоха у нее, хотя бы взять и предстоящее замужество. Она еще успеет взять свое от жизни! Успеет!
20
Чаплинский возвращался к себе в комнату в приподнятом настроении. Встретил горничную и даже не обратил внимания на ее озабоченность.
— Ничего не изменилось, почтенная Дарина! Обед для гостей на двадцать-тридцать персон. Будут пан ксендз, паны шляхтичи из Корсуня и Смелы. Очевидно, будет и полковник Кричевский. Но об этом потом…
— Полковник Лащ вас ждет!.. — сообщила горничная.
Чаплинский быстро прошел в дверь, на которую указала рукой горничная. Как раз Лаща он и забыл пригласить на сегодняшний обед. Как кстати он приехал!
Во дворе староства скучился целый отряд всадников, а полковник Лащ заехал во двор Чаплинского, находившийся рядом.
— Кого я вижу! — радостно воскликнул Чаплинский, хотя и не мог скрыть своей озабоченности. — А как же с ним, с заключенным? — с тревогой спросил подстароста.
— Привез, как условились! Куда прикажешь, пан подстароста, сдать Хмельницкого?
Чаплинский, как совершивший удачную сделку купец, потер руки.
— В доме староства есть холодная с крепкими решетками и надежными запорами. Чигиринские мастера два дня возились с ними. А своих казаков, пан Лащ, куда-нибудь убери. Сегодня у меня двойная радость!
— Не женишься ли на старости лет?
— Ты бы лучше прикусил язык. Какой я старик, когда мне только каких-нибудь сорок пять или сорок шесть лет…
— Да кто их будет считать, боже мой, уважаемый пан Данило, если бы даже было и пятьдесят! Лишь бы здоровье да невеста не обращала на них внимания… Вот вовремя и мы приехали. Ну, я пошел, давайте ключи от холодной. Снять ли кандалы с рук Хмельницкого?
— Снимай. Дубовых стен лбом не прошибет. Скажи ему что пан подстароста женится на его Гелене, пусть радуется. Сегодня пан ксендз объявит о помолвке!
— Когда собираешься казнить его, подстароста? Учти — Чигирин не Боровица…
— Об этом я позабочусь, пан Самойло! Живым отсюда не уйдет, даю честное слово шляхтича! Сегодня я пошлю гонцов к коронному гетману.
— Не надо. Я уже послал гонца еще из Боровицы, через несколько дней получим ответ.
Чаплинский пошел распорядиться об обеде. Ведь сегодня у него гости — и такое событие, такой триумф!
А во дворе староства гайдуки сняли Хмельницкого с лошади, связали ему за спиной руки, перед тем как отвести в холодную.
Богдан посмотрел на Чигирин, на заснеженную, словно на праздник убранную гору. Она возвышалась на фоне облачного, темного неба так же, как и прежде, зовя на свои крутые склоны. Сколько мыслей возникло у него, сколько дорогих воспоминаний она вызвала о его детстве! Плачущая мать, карий конь, первые друзья, Иван Сулима…
Хмельницкого завели в темную холодную. На окне решетка, оно даже прикрыто ставнями. Гайдуки торопились, — очевидно, им надоело почти целую ночь возиться с Хмельницким. Старший из гайдуков приказал:
— Пан полковник велел развязать ему руки, запоры тут крепкие!
— А окно? Света для меня пожалели? Не казацкого вы рода, изуверы! — выругался Хмельницкий.
— Откроем, не ори, смертник. А сам-то ты казацкого ли рода? Еще неизвестно, не из шляхтичей ли был и твой отец, — сердито ответил старший гайдук.
Хлопнула дверь, грозно бряцнул железный засов. «Смертник!» — вертелось в голове слово, брошенное его палачами. Хмельницкого оставили одного, обреченного на смерть. Хорошо, что хоть ставни открыли, светлее стало в холодной!
Богдан подошел к окну. За ним на улице, покрытой снегом и окутанной морозной пеленой, была воля.
21
Когда старший гайдук зашел в дом подстаросты, полковник Лащ и хозяин сидели за столом. Какое спокойствие на их лицах, сколько самоуверенности и властности! Гайдук почувствовал себя перед ними ничтожно маленьким и совсем чужим для них человеком. Ему хотелось как можно скорее уйти отсюда.
— Заперли? — спросил полковник Лащ.
— Заперли. А охранять ли его, не знаю.
— Немедленно убирайтесь со двора! — приказал Чаплинский, повернувшись на стуле с высокой спинкой и выглядывая из-за нее. — Вы мне больше не нужны, мои слуги постерегут. — И, обращаясь к Лащу, сказал: — Сегодня я собираюсь объявить о своей помолвке с файной пленницей.
— Об этом уже слышали мои воины. Нам повезло, — значит, погуляем и мы! Прикажу своему цыгану сыграть под ее окном свадебную серенаду!
— Что ты, с ума сошел! Чтобы и ноги твоего цыгана не было возле моего двора! Пусть она в одиночестве подумает о своем будущем замужестве с подстаростой. Будет тут цыган твой надоедать ей…
— Пан чигиринский полковник! — закричал, вбежав в столовую, дворовый гайдук так, что испугал сидевших там.
Чаплинский не успел и слова вымолвить, вскакивая со стула, а Кричевский уже вошел в столовую. Он знал, что вместе с подстаростой сидит за обеденным столом и Самойло Лащ. Но полковника удивило то, что они уже успели выпить. Значит, Лащ доставил Хмельницкого в Чигирин, заранее договорившись с Чаплинским? Теперь они распивают магарыч на радостях…
О том, что Хмельницкого посадили в холодную староства, Кричевскому сообщил Карпо Полторалиха.
— Привезли Богдана на рассвете и бросили в холодную, — доложил ему Карпо.
— Сам видел или другие передали? — переспросил Кричевский.
— Мои хлопцы следили за ними. У нас есть жолнер Лукаш Матулинский, он видел.
Как видно, спешили расправиться с Хмельницким. То, что его передали в руки подстаросты Чаплинского, злейшего врага Богдана, встревожило Кричевского. А сейчас он видит за столом у Чаплинского и Самойла Лаща.
На южной границе Речи Посполитой начинается угрожающая прелюдия к трагическому акту. Только ли эти двое «друзей Короны», или есть и повыше их, которые ускорят этот акт? Кричевскому не с кем сейчас посоветоваться, да и нет у него времени, чтобы отправить доверенного человека с жалобой к коронному гетману.
И он, как отчаянный пловец, оглядываясь на берег, бросился наперерез волнам!..
— Мое почтение полковнику пану Лащу! — вежливо поздоровался с Лащом. — Не в поход ли на татар собираетесь снова? Кажется, пан Самойло возвращался вместе с паном старостой? — поинтересовался он.
Подстароста Чаплинский знал, что полковник Кричевский был возмущен его нападением на субботовский хутор и ограблением его. Чаплинский думал, что Кричевский даже не поздоровается с ним. Но тот, словно между ними ничего и не произошло, промолвил:
— О, день добрый, пан подстароста! Не Новый год ли заранее встречаете со своими друзьями?
Хозяин не только удивился, но и смутился. В его душе радость вступила в спор с сомнениями и страхом.
— Мы с полковником Лащом дружим давно, еще с тех пор, как он был королевским стражником. Вот и заехал ко мне… — старался отвечать как можно спокойнее Чаплинский.
— Вижу, вижу… Да не с задержанным ли Хмельницким заехал к вам пан Лащ? Вы ведь старые друзья с субботовским полковником?..
Эти слова были как гром среди ясного дня. От неожиданности Лащ переглянулся с подстаростой. Но Кричевский сделал вид, что не заметил этого. В ответ на приглашение подстаросты подошел к столу и сел. Кивком головы поблагодарил за предложенный ему кубок вина, левой рукой пододвинул его к себе. Все еще ждал ответа, пристально глядя на обоих.
— Этот предатель, уважаемый пан полковник, сейчас является заключенным староства, — вместо Лаща ответил Чаплинский.
— Заключенным староства или полка? Ведь Хмельницкого, согласно инкриминированному ему обвинению, должен судить полковой суд. Поэтому я и прибыл сюда, узнав об усердии пана подстаросты. Слишком перестарались вы, пан подстароста. Придется, пан Чаплинский, снять у холодной ваших гайдуков и поставить наших полковых жолнеров…
— Пока что холодная охраняется моими гайдуками, уважаемый пан полковник» Вижу, что мне придется поставить их целую сотню. Как подстароста пана Конецпольского, я никому не передам Хмельницкого, пока не получу приказа от пана коронного гетмана!
Кричевский, казалось, успокоился после такого ясного ответа. Он поднял кубок, чокнулся сначала с Лащом, а потом с хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74