.. Конституция!..
— Но коронный гетман настаивает, в его руках армия!
— Лучше бы с этой армией устраивал парады в честь шляхты… Пригласите сюда пана коронного гетмана! — приказал Владислав стоявшему в дверях маршалку, едва сдерживая себя.
7
Когда маршалок вернулся и с поклоном открыл дверь, король уже сидел в кресле. Усталость делала преждевременно состарившееся лицо озабоченного правителя серым и непроницаемым. Владислав достал платочек с золотистым гербом короны и вытер чело.
Вошел гетман Потоцкий, звякнув шпорами. На его сабле и поясе блестели золото и драгоценные камни. Пышные усы придавали лицу родовитого шляхтича особенную горделивость.
Потоцкий, пристально посмотрев на короля, королеву и Радзиевского, смерил Богдана грозным взглядом всесильного.
— Произошло что-то страшное в войске, пан коронный гетман? — торопил король, стараясь быть твердым, хотя голос его дрожал.
— Произошло, ваше величество… Произошло то, чего не должно быть в цивилизованной стране!.. — Потоцкий гневно посмотрел на Хмельницкого. — Произошла измена, позорная для чести Речи Посполитой! Об этом я уже имел честь докладывать вашему величеству и сейму!
— Что же именно? — Король поднялся с кресла.
— А то… Да что же меня, коронного гетмана государства, король принуждает говорить обо всем этом в присутствии изменника нашего государства?
— Имя? — глухо промолвил король.
— Полковник Хмельницкий!.. — далеко не тоном победителя произнес Потоцкий.
— Ложь! — воскликнул Хмельницкий. — Вы изменяете государству своей политикой попирания прав украинского народа! Вот это является настоящей изменой отечеству! Не мир и спокойствие страны нужны вам, а междоусобная война! — И Хмельницкий вызывающе шагнул навстречу Потоцкому.
Потоцкий не ожидал такой смелости от обвиненного в измене человека, такой достойной шляхтича независимости в отстаивании своей чести. И стоял, словно заколдованный. Позор! Коронному гетману на приеме у короля нечего возразить этому банитованному изменнику. Ведь ему следовало бы приказать маршалку позвать свою охрану, чтобы арестовать Хмельницкого и заковать в кандалы…
Успеют ли? Законы подобных поединков по-своему решают секунды. Казак вооружен. Хмельницкий значительно скорее выхватит саблю, чем подоспеет вооруженная охрана гетмана. А слава об этом казаке уже разнеслась по всей стране!
— Имеет ли право заподозренный в измене воин приходить на прием к королю вооруженным и так открыто апеллировать к его величеству, возводя оскорбительную клевету на всю королевскую Речь Посполитую? Пусть пан полковник устанавливает свое алиби перед сеймом, — спокойнее сказал Потоцкий.
— И установлю! Но только ли перед сеймом, на котором безраздельно господствуют сенаторы и его милость пан Потоцкий, а не наделенные государственным умом представители народа!
Потоцкий хотел было ответить Хмельницкому, но король, стоя у кресла, поднял руку:
— Пусть так бендзе! Дело чигиринского полковника, наказного атамана наших войск во Франции Богдана Хмельницкого еще раз вынесем на обсуждение сейма. И непременно в его присутствии!.. Пан коронный гетман позаботится о безопасности полковника и о беспристрастности при рассмотрении дела, касающегося его чести… Пан Потоцкий хочет еще о чем-то поговорить с королем?
— Да, ваше величество. Но хотел бы… — Потоцкий посмотрел на Хмельницкого.
— Разумеется, без посторонних, как всегда, — согласился Владислав, довольный своей победой.
8
Обездоленный Богдан ждал в Варшаве решения сейма до самой осени. Сенаторы пожелали выслушать и вторую сторону в рассматриваемом ими деле и послали гонца за Чаплинским. А Потоцкий лично советовал Хмельницкому:
— Полковнику лучше всего ждать решения сейма в корчме Радзиевского.
Нужны ли теперь Богдану, выбитому из колеи, какие-то решения сейма? Его судьба всецело зависит от подстаросты Чаплинского. Но стоит ли и возражать против предложения коронного гетмана? Да. Он ждал справедливого решения сейма, хотя уже и убедился в том, что ему самому нужно искать пути к лучшему своему будущему.
Еще летом он отправил из Варшавы на Украину своих друзей казаков. Мало осталось их у него. А сколько гонцов ему нужно разослать во все концы этого суетного мира!
— Обо мне, Петр, не беспокойся, — успокаивал Богдан Дорошенко, — сам король приставил ко мне надежную охрану. В Чигирин буду ехать не один. Вишь, как охраняют меня…
— У панов шляхтичей свои порядки. Король велит одно, а коронный гетман, говорят люди, делает по-своему. Боюсь я за тебя, пан Богдан, — беспокоился Дорошенко.
— Ах, если бы ты знал, Петр, как осточертело мне это слово «пан», да еще когда так обращаются свои люди! Не тревожься. Не в лесу же я остаюсь среди разбойников. Потоцкий и без короля отдавал такое же приказание гусарам. Да если и случится что, буду защищаться, покуда смогу держать в руке саблю. Мне теперь все равно. Поезжайте, на великие дела провожаю вас! Да не забудь сказать, что «убегаешь в полк», оставив банитованного. А в Москве…
— Знаю, что в Москве, Богдан!.. Добраться бы до нее, воспользовавшись этой суматохой… Так что же, ждать тебя в приказе или встретимся где-нибудь?
— Подождешь у путивльского воеводы, но уже с вестями от царя.
Дорошенко взял с собой двух казаков, а еще двоих направил к Серко и Золотаренко во Францию. Они должны были передать им приказ Хмельницкого о немедленном возвращении казачьих войск на Украину.
Богдан остался ждать решения сейма в Варшаве лишь с одним субботовским казаком Гаркушей. Разъехались его казаки, словно вырвались из-под надоевшего заключения. Для вида они даже поругались между собой на конюшне, чтобы не вызывать подозрения. Ночью и выехали из Варшавы, словно бежали от полковника.
Хмельницкий дождался еще большего позора. Сенаторы в своем кругу уже решили его судьбу. На сейме свели, словно двух петухов, Хмельницкого и Чаплинского с его «шляхетскими претензиями». И осмеяли Богдана, опозорили публично.
— Вопрос о донесении полковника Пшиемского советую, панове, передать на суд Чигиринского полка, как вопрос об измене сотника их полка… — в заключение предложил коронный гетман сенаторам.
Краткая, но пламенная речь одного из провинциальных сенаторов о том, что таким решением шляхта сама подрубает сук, на котором сидит, вызвала только злое осуждение со стороны Потоцкого.
После этого уже никто не решился выступить против предложения коронного гетмана. Даже король и тот воздержался. Казалось всем, что будет лучше, если» решит дело беспристрастный и справедливый полковой суд.
Даже сам Хмельницкий не возражал против этого соломонова решения. Он выходил из дворца вместе с депутатами сейма. Шел, пошатываясь, словно пьяный, думая о своей дальнейшей судьбе. И не видел перед собой никого и ничего.
А его ждал не только Гаркуша. На привязи стояло трое коней, а не двое. Вдруг он увидел Станислава Хмелевского, шедшего ему навстречу.
— Не грезится ли мне, Стась? Боже мой, как нужен мне именно сейчас ты, твой совет! — обрадовался Богдан. — Скажи, что мне делать, где искать правды, спасения?..
— Постой, постой, Богдан! Ради этого и приехал сюда. Я сию же минуту должен исчезнуть, пока никто не заметил нас вместе. Сенаторы сейма, как Иуду за сребреники, склонили на свою сторону коронного гетмана. Тебя ошельмовали и обрекли на смерть… Надо спасаться! Как друг, предупреждаю тебя: предательство! Уже снаряжены отряды гусар, которые должны сопровождать тебя до Чигирина. Среди них есть такие, которым поручено расправиться с тобой. Берегись! Приказано заковать тебя в цепи или отсечь голову и привезти ее Потоцкому!
В отчаянии Хмелевский наскоро пожал Богдану руку, вскочил на коня и вмиг исчез, словно ветром его сдуло.
— На когда приготовить пану полковнику гусар для сопровождения? В Чигирин или в Киев направится пан Хмельницкий? — не моргнув глазом спросил молодой ротмистр уже возле корчмы Радзиевского.
— Думаю, что задерживаться мне здесь незачем, пан ротмистр. Наступает осенняя распутица, развезет дороги. Если можно, хотел бы выехать завтра, после завтрака. И, конечно, в Чигирин, в полк, ведь пан ротмистр и сам видит, что со мной остался только один казак! — с неподдельной горечью сказал Хмельницкий.
Поверил ли хитрый ротмистр? Кажется, поверил. Но сейчас Богдан уже не доверял даже собственным впечатлениям.
…Утром, как условились, отряд гусар во главе с ротмистром прибыл к корчме Радзиевского.
Но при въезде во двор им сообщили:
— Хмельницкий, вызванный королем, еще в полночь выехал со своим казаком.
И гусары, словно гончие псы, бросились к коронному гетману, чтобы уведомить его об этом. Решили узнать у короля. Сначала король удивился, а в душе обрадовался, что Хмельницкому удалось бежать. Он долго и настойчиво, словно сообщник, расспрашивал придворных о Хмельницком. Наконец через маршалка сообщил:
— Полковник Хмельницкий всю ночь, до рассвета, ждал приема у короля, но король не смог принять банитованного.
Потоцкий догадывался, что его ловко обвели вокруг пальца. И лично отправил гонца в Киев и Чигирин с приказом:
— Поймать! Заковать и доставить ко мне на суд! Будет сопротивляться — снять голову! И король дал звание полковника такому лайдаку!
— Как это могло случиться, пан полковник? — вмешался полковник Скшетуский, стараясь показать своему грозному гетману, что он не обратил внимания на проявление такого непочтения к королю.
— Вот так и случилось, уважаемый пан полковник! С этой минуты судьбу этого изменника Корона вручает в руки вооруженных гусар. Посылаю в погоню за ним и свой отряд во главе с вашим сыном, пан полковник. Нех пан мчится за этим бандитом! — в заключение подчеркнул Потоцкий.
9
Еще днем Хмельницкий спокойно разговаривал с Горуховским о своей встрече с королем:
— Удивляюсь, пан Янчи-Грегор, почему так поздно назначил его величество пан Владислав это свидание. Ведь утром я должен выехать с гусарами в Чигирин. Там полковой суд должен окончательно разобраться в моем деле. Большое спасибо пану за гостеприимство и приют.
— Стоит ли благодарности? Для всех один закон, уважаемый пан полковник. Пан Иероним уже мне намекал о недовольстве коронного гетмана тем, что мы приютили пана Хмельницкого. Пан Иероним всю вину свалил на меня, — очевидно, придется мне нести наказание за это. И, говоря откровенно, трепещу в предчувствии грозной немилости пана коронного гетмана. Гетманы по-своему измеряют век слуг корчмы. Учился при отце на часового мастера, а что будет дальше со мной, не знаю…
Богдан встревожился перед отъездом, увидев во дворе двух хорошо вооруженных, даже с самопалами, воинов на оседланных конях. Спросил у Гаркуши:
— Что это за всадники? Куда едут?
— Признаюсь, пан Богдан: это я подговорил их ехать с нами, — виновато промолвил чигиринский казак. — Недовольны хлопцы, ропщут на свою судьбу…
— Хватит, наслужились у пана Иеронима, хотим бежать от этой проклятой жизни к казакам, — подъехав к Богдану, сказал один из всадников. — Пан Гаркуша согласился взять с собой и нас. В дальней дороге одного казака пану полковнику мало…
— Так сразу и согласился? — удивился Богдан.
— Да что вы, пан полковник! О казацкой свободе мы уже давно беседуем с Гаркушей, еще с первых дней нашего знакомства на этом постое. Коронный гетман вооружил нас, своих крепостных, навоевались уже. А снова становиться крепостными не хотим, уважаемый пан полковник. Хотя и нелегкая судьба ждет нас на Днепре, но все же — сам себе пан!
Поверил или только сделал вид, что поверил, но как им откажешь? Он согласился взять этих двух воинов с собой. Ведь после сообщения Стася Хмелевского сколько их еще надо ему!
— Будем вас, друзья, считать жолнерами, которые по воле коронного гетмана сопровождают меня.
«Жолнеры» засмеялись, но не возражали против такой разумной предусмотрительности полковника. Богдан, разумеется, и не думал заезжать на свидание с королем. Бежавшие с ним воины хорошо знали дорогу на Смоленск, но советовали объехать ее стороной.
— Польские войска зорко следят за Смоленском, потому что коронный гетман Потоцкий не верит никаким письменным соглашениям с русскими. Лучше бы обойти его через полесские леса, а потом через Чернигов направиться в Москву, если в этом полковник видит свое спасение.
Хмельницкий должен был согласиться со своими попутчиками, потому что самому ему никогда не приходилось ездить по этой дороге. А упоминание о Чернигове пробудило в нем надежду на спасение. Там родная сторона, свои люди, а как они нужны ему сейчас! Как жаль, что нет рядом с ним Стася Хмелевского. Только бы с ним одним, с другом, — хоть на край света!
По очереди он посылал вперед с Гаркушей то Йозефа Шкрабу, то Лукаша Матулинского. Оба беглеца прекрасно понимали нескрываемую предосторожность полковника. Будучи на его месте, они поступали бы точно так же. Вскоре и Богдан убедился в полной искренности своих новых польских друзей. Он был доволен ими и просил Гаркушу еще подыскивать хороших воинов.
Потоцкий отправил в погоню за беглецами не только полковника Скшетуского с отрядом гусар. В помощь ему он послал на Украину и его сына, Ежи Скшетуского, на которого надеялся, как на самого себя. Это он делал для того, чтобы полковник не распылял свои отряды, отрезая пути банитованному Хмельницкому к границам Московии.
— Пан полковник понимает, как важно для безопасности королевства поймать предателя Хмельницкого. Хлопы Приднепровья давно уже ждут вожака. Поэтому мы должны не допустить его к этим бунтарям. А Хмельницкий с его настроениями очень бы им пригодился!..
Через несколько дней гусарские отряды полковника Скшетуского разбрелись вдоль московской границы. Младшему Скшетускому было поручено наблюдение за лесом, окружающим Субботов и Чигирин.
Однажды Матулинский и Гаркуша натолкнулись на один из таких отрядов гусар полковника Скшетуского.
— Подожди, пан казак, — шепотом остановил Матулинский Гаркушу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74