как и его господин, он сам поехал в замок Сеприо, прямо в приготовленную ему западню. В общем, замысел негодяев удался на славу. Оставался еще второй оруженосец графа, непричастный к измене, но разве мог их беспокоить один-единственный человек, совсем незаметный, да еще в окружении стольких врагов? От него ведь так легко было отделаться!
По правде говоря, вначале это предприятие казалось Пелагруа слишком рискованным. Похитить и заключить в темницу девушку столь знатного рода!.. Но Лодризио, которому не терпелось привести в исполнение свой замысел хотя бы для того, чтобы отомстить Отторино, сумел рассеять его сомнения. Он убедил Пелагруа, что теперь, когда дело зашло так далеко, нельзя было бы иначе добиться того, о чем ему прямо говорил его хозяин, и что насилие оправдывается необходимостью, а успех позволил бы не считаться с положением девушки.
— Представь себе, что он попросил бы тебя раздобыть ему куропатку, — говорил Лодризио, — а ты ее сунул бы ему в сумку, — разве он на тебя за это обиделся бы?
В конце концов они договорились, что полезно будет держать некоторое время Марко в неведении, посмотреть, как пройдет похищение и чем все это кончится. Затем его можно было бы постепенно посвятить в тайну так, чтобы заинтересовать его и помешать ему забыть о Ломбардии. Пленницу же надо было подготовить к тому, чтобы она была любезна с Марко, а самим по возможности держаться в стороне.
Глава XXIV
Биче и Лауретта достигли Розате, когда уже светало. Они совсем не знали этих мест и думали, что приехали в Кастеллето Они пересекли обширный двор, опоясанный крытой галереей, и поднялись по лестнице наверх. Через бесчисленные коридоры их провели наконец в зал, в который выходили еще четыре или пять комнат. На всем этом пути они не встретили ни одной живой души. Тут сопровождавший Биче предатель-оруженосец оставил их, сказав, что пойдет за управляющим, который должен исполнять все желания госпожи.
Оставшись одни, женщины прошли во внутренние покои, которые показались им вполне удобными Там было все необходимое: прекрасные кровати, стулья, столики, зеркала, баночки с притираниями и душистыми эссенциями, платья и украшения и вообще все те изысканные вещи, которые могли потребоваться благородной девице, только что вышедшей замуж.
Думая, что она у себя дома, Биче, уставшая от долгой скачки, села в кресло, а служанка принялась хлопотать вокруг нее, приводя все в порядок. Она вынула из баулов меховые платья, набросила на плечи госпожи накидку из львиной шкуры, разобрала обувь, надела ей на ноги шелковые туфли, причесала ее и полила ей воду, когда она умывалась. Занимаясь этими делами они тихо обменивались между собой отдельными словами.
— Светает, — говорила Биче. — Не может же он очень задержаться.
— Как знать? — отвечала служанка. — Вспомните, как долго мы ехали.
— Но ты забыла, сколько нам понадобилось времени, чтобы найти правильную дорогу.
— Это верно. Послушайте, госпожа, как только ваш супруг будет здесь, расскажите ему об этих растяпах. Надо же было им ехать наугад, заблудиться и мучить нас больше четырех часов, не давая сойти с коней все это время.
— Неужели четыре часа? Ты хочешь сказать, что мы потеряли четыре часа?
— Наверняка, а то и больше: мой брат говорил, что от Галларате до замка всего два часа езды. А вспомните, сколько мы ехали, и ведь все время рысью.
— Хорошо, — продолжала Биче, — за четыре часа Отторино, конечно, кончил свои дела… Скажи, а сколько надо времени, чтобы доскакать от Сеприо сюда?
— Я не знаю. Вы же видите, я сама путаюсь.
— Но все-таки примерно, — настаивала жена Отторино — Сколько может здесь быть — миль восемь? Ну, скажи же хоть что-нибудь: тебе кажется, этого мало? Ну хорошо, пусть будет десять, даже двенадцать. Добавим даже лишнего… Двенадцать, не правда ли?
— Конечно, что-нибудь вроде этого.
— Но разве это много, когда ты на коне? Не успеешь оглянуться, как уже приехал. Значит, он уже сейчас может быть здесь, и я должна готовиться к встрече Ведь ты тоже ждешь? Скажи мне, ради бога, ведь это так?
— Он, конечно, мог бы уже приехать, однако… если он и опоздает, не стоит обращать на это внимания. Когда мужчины заняты делом, они совсем забывают о времени: часом раньше, часом позже — это им все равно.
— Теперь ты рассуждаешь разумно. Это я могу понять. Но если он запоздает еще на час или два, то, значит, с ним что-то случилось. Знаешь, на дорогах всякое бывает, но я не боюсь… Он может приехать в любую минуту, и я его жду. Ведь я его так просила!.. Постой… Ты слышишь, кто-то идет? Может быть, он уже тут, а мы не слышали, как кони проехали через подъемный мост?
С этими словами Биче вскочила и бросилась к окну, но Лауретта, которая стояла к нему ближе, опередила ее. Окно это выходило в соседнюю комнату с крестообразным сводом, опиравшимся на тонкие колонны. Служанка узнала вошедшего туда человека раньше, чем хозяйка успела взглянуть на него. Отпрянув от решетки, которой было забрано окно, она сказала:
— Нет, нет, это не наши. А знаете, кто там идет? Это Пелагруа!
— Кто? Монастырский управитель из Лимонты?
— Он самый, — ответила служанка и тут же добавила: — Как же он здесь оказался? Ведь с тех пор, как он удрал из деревни, о нем ничего не было слышно. По правде говоря, его лицо мне вовсе не нравится: может быть, я ошибаюсь… Господи, что я вам тут наговорила…
— Да, да, — сказала Биче, — оставь свои глупости, я прекрасно знаю, с кем имею дело. Мне давно следовало бы сообразить, что я с ним здесь встречусь. Достаточно было подумать… Но я тебе все расскажу потом. — Биче вспомнила, что в вечер кораблекрушения, когда они были в Варенне, юноша, ставший теперь ее мужем, обещал исполнить просьбу священника из Лимонты и пристроить куда-нибудь беглого управляющего, которому грозила смерть. Не зная ничего больше о его судьбе и услыхав, что он теперь здесь, она решила, что Отторино дал ему какую-нибудь должность в своем замке.
В дверь зала постучали. Лауретта, которой хозяйка утвердительно кивнула, сказала:
— Войдите.
Дверь распахнулась, и появился Пелагруа. Он снял с головы шапочку из черного бархата, взял ее в левую руку и двинулся вперед, низко кланяясь.
Если бы вы захотели познакомиться с Пелагруа, то увидели бы человека лет под пятьдесят, среднего роста, сухонького, с короткими ногами и руками. Его лиловатые щеки никогда и ни при каких обстоятельствах не розовели и не бледнели. Густые седые брови нависали над горящими черными глазами. Эти неукротимые, непокорные глаза, полные злобы и высокомерия, никак не вязались со смиренным выражением его лица. Их дьявольский блеск выдавал злодея, рядившегося в личину святого отшельника. Войдя с угодливым видом, он старательно опускал глаза вниз, но время от времени бросал вокруг взгляды быстрые и сверкающие, словно молния. И тогда казалось, будто он прячется от посторонних глаз, как вор, который боится, что его застанут на месте преступления.
Пелагруа подошел к Биче, опустился на колени и, склонив голову, сказал:
— Снизойдите, госпожа, принять клятву верности от вашего покорного слуги, хранителя Кастеллето.
— Значит, Отторино поручил вам надзор за своими здешними владениями?
— Да, госпожа, и это дает мне надежду угодить прекрасной и благородной супруге и повелительнице моего прославленного господина, которому я поклялся всю жизнь служить верой и правдой, каковую клятву он по милости своей принял с благоволением.
— Встаньте, — сказала Биче. Пелагруа повиновался, и Биче продолжала: — Мой супруг и господин сам выбирает себе служителей, я же должна охотно и от всего сердца одобрять его выбор. — Оставив затем сдержанный тон, приличествовавший этому церемонному обмену любезностями, девушка спросила более естественным и взволнованным голосом: — Скажите, управляющий, скоро ли, по-вашему, приедет мой муж? Вам известно, что он отправился в Сеприо?
— Да, я все знаю. Мне известно также, что ваши проводники плохо справились с тем почетным делом, которое на них возложили, но не беспокойтесь, госпожа, поручите все мне: я задам им такого жару…
— Нет, нет, — прервала его Биче. — Я не хочу, чтобы кто-либо пострадал из-за меня. Все, что они сделали, они сделали из добрых побуждений, исполняя мои приказания и распоряжения своего господина. И даже если… если им случилось… выбирая слова… Ну, довольно, я не хочу, чтобы об этом говорили!..
— Как? — воскликнул Пелагруа, притворяясь разгневанным и изумленным. — Как? Неужели могло быть, что кто-то посмел… Нет, я не могу этому поверить. Я уж не говорю об их непростительной глупости, когда они поехали не по той дороге… Но неужели кто-то из этих негодяев… Кто бы он ни был, горе ему!
— О, что касается этого, — не вытерпела Лауретта, — то могу вас заверить, что дочь графа дель Бальцо не потерпела бы…
Но Лауретта тут же осеклась, заметив суровый взгляд, брошенный на нее хозяйкой.
— Позвольте! — воскликнул лжеуправляющий, словно задыхаясь от гнева и от ужасных подозрений, а также от избытка уважения к госпоже, отговаривавшей его от крутых мер. — Позвольте, госпожа, честь замка требует… Что будет, если ваш благородный супруг когда-либо об этом услышит? Тогда горе всем и горе мне. Позвольте мне узнать, кто этот подлый оскорбитель… Я уверяю вас…
— Довольно, — сказала решительно и гордо супруга Отторино, — я же просила вас не говорить больше об этом. — Видя, однако, что мошенник опустил голову и замолчал, словно пристыженный и огорченный, она добавила уже более мягким тоном: — Скажите лучше, долго ли еще придется нам ждать Отторино?
— Если бы вы знали, — ответил Пелагруа, изображая на лице сокрушение, — если бы вы знали, как мне больно сообщать вам весть, которая не обрадует мою госпожу!
— Что вы хотите сказать? — быстро и испуганно спросила Биче. — Вы знаете что-нибудь новое?
— Незадолго до вашего приезда из Сеприо прибыл гонец, — отвечал негодяй. — Он просил передать вам, что Отторино не сможет приехать сегодня.
— Не сможет приехать сегодня? А что он там будет делать целый день? Видел ли гонец моего мужа, прежде чем ехать сюда? Говорил ли он с ним? И что он велел мне сказать? Пришлите немедленно посыльного ко мне, я хочу с ним поговорить. Вы поняли? Я хочу сейчас же видеть гонца.
— Если вы позволите, я сам могу вам все рассказать, потому что, видите ли, гонец… посылать к вам этого человека… не совсем удобно. Я знаю, что он говорил с вашим мужем перед отъездом. Он оставил его в замке в обществе Лупо и оруженосца вашего отца, который добрался туда сегодня рано утром. Все трое живы и здоровы. Ночное приключение кончилось благополучно. Ваш муж просил вас не беспокоиться: он как можно скорее уладит все дела и примчится сюда!
— Но когда? Когда он вернется? Не позже сегодняшнего вечера, правда?
— О да! Я думаю, что к вечеру он, конечно, вернется.
— Но разве он не сказал этого определенно?.. Довольно, сейчас же пришлите ко мне гонца… Идите же: я не привыкла повторять свои приказания слугам дважды.
Пелагруа отвесил глубокий поклон, робко развел руками, словно прося прощения, и удалился, повторяя про себя: «Ах ты спесивица! Ну-ну, успокойся, красавица, успокойся!» Ласковая и жестокая насмешка нашла свое выражение в том взгляде, который негодяй, выходя из комнаты, бросил на свою пленницу. Приходилось ли вам видеть, как птицелов, поймав в силок синицу, с удивлением разглядывает непокорную птичку, норовящую клюнуть руку, одного движения которой достаточно, чтобы переломать ее косточки и раздавить ее в лепешку? Примерно так же посмотрел на девушку и Пелагруа.
Как только управляющий вышел, Биче задумалась, чем бы ей заняться в предстоящие часы ожидания. Они представлялись ей бесконечными, и она не знала, чем бы ей их заполнить. Ей казалось, что вечер никогда не наступит, что у нее не хватит сил пересечь пустыню своего одиночества. Она была подобна выбившемуся из сил путнику, который после долгого тяжелого подъема добрался до вершины холма, полагая, что здесь-то и окончится его путешествие, но очутился перед новым холмом и узнал, что место, где ему суждено отдохнуть, находится по ту его сторону.
Все это время Пелагруа потратил на то, чтобы натаскать одного из верных своих псов, которого он решил выдать за посланца Отторино, чтобы обмануть его жену.
Когда оба негодяя были готовы, они явились к Биче, чтобы разыграть сцену, о которой договорились.
Обманщик, выдававший себя за гонца Отторино, был старым мерзавцем, лишь случайно избежавшим виселицы, которого Пелагруа нашел в соседней деревне, где он попрошайничал, поскольку на склоне лет был не в силах заниматься разбоем. Негодяй был косоглаз, лицо его от носа до левого глаза пересекал глубокий шрам, борода и волосы у него были рыжие. При входе в комнату, где находились женщины, он сделал вид, что споткнулся, и ввалился внутрь, раскачиваясь и шатаясь.
Биче испуганно вскочила с кресла, но Пелагруа подошел к ней и, приняв свой обычный смиренный вид, сказал вполголоса, указывая на сообщника:
— Это хороший человек; жаль только, что он очень любит выпить! И тогда у него язык немного заплетается… Вот почему я не хотел, чтобы он показывался вам на глаза… Но я исполнил ваше приказание. Он приехал сюда уже навеселе, а здесь за это время все пил и пил, так что теперь еле ноги волочит. Но если вам все-таки угодно поговорить с ним, я думаю, он еще сможет кое-что ответить.
— Спросите у него, видел ли он перед отъездом моего мужа, — сказала Биче.
Пелагруа приблизился к мнимому пьянчуге и, похлопав его по плечу, проговорил:
— Послушай, Мастино, госпожа спрашивает, видел ли ты того рыцаря, который послал тебя из замка Сеприо?
— Рыцаря? — отвечал негодяй, еле ворочая языком. — Видел ли я рыцаря? Как же я мог его не видеть, если это он дал мне славную бутыль, о которой я тебе говорил? Что за славное вино! Послушай, вот это вино!.. Здесь оно тоже неплохое, скажу я тебе, но немного кислит.
Управляющий перебил его и задал новый вопрос:
— Что он тебе сказал, прежде чем послать тебя сюда? Что он говорил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43