Приподняв над водой его голову, она вслушивалась в его дыхание. Кажется, оживает…— С тобой все в порядке. Ты в безопасности. А теперь скажи, что ты здесь делаешь?Мальчишка что-то забормотал, хрипло, неразборчиво. Во тьме она разглядела его растерянные глаза. Она знала этого мальчика!Какая-то струна в душе ее натянулась.— Как давно это было… — прошептала она. — Наконец-то ты пришел.На следующий вечер Цапля вылезла наружу из своей пещеры. Юноша только удивленно поглядел ей вслед. Он был погружен в свои собственные раздумья. Она пока что не хотела его беспокоить, но вскоре придется.Дойдя до окутанных туманом камней на краю заводи, она внезапно остановилась. Старый мамонт стоял на берегу, втягивая воду хоботом и поливая свои шерстистые бока.— Опять пришел, а? Ты привел ко мне человека, знаешь? Пошел по твоим следам и вот — явился сюда.Мамонт изо всех сил втянул воздух. Цапля вздохнула и что-то прошептала себе под нос. Он всегда приходит перед бурей. Это такая же верная примета, как пение ржанки, — перед бурей эти огромные животные спускаются в эту долину попить горячих вод и искупаться в кипящей заводи. Она понимала, почему это происходит, — кости мамонтов ноют перед бурей. Ее собственные тоже ныли.Она ждала, тихонько разговаривая со своими собаками, сидевшими настороже подняв уши. Приказав животным сидеть смирно и молчать, она медленно подошла поближе к мамонту.Они были давно знакомы и доверяли друг другу — она и старый мамонт — и старались не заходить на территорию друг друга. Она стояла на краю скалы и следила за неподвижным взглядом мамонта, стоявшего по брюхо в горячем пару. Он задирал хобот и брызгал из него водой, будто запах минеральных ключей был ему неприятен.Под защитой этих скал ветер не был ей страшен. Только снежные хлопья сыпались с неба в долину, тая на горячих камнях. Внезапно из тумана появились карибу. Молодые самцы с пробивающимся единственным рогом раздраженно трясли головами, словно желая сбросить выступивший на макушках дюйм кости. Карибу осторожно стали пить воду, чувствуя, что Цапля их не тронет.Черный тревожно заерзал. Она приказала ему сидеть смирно. Белая приняла низкую стойку, уставясь на карибу.Старый мамонт поднял хобот и затрубил. От его огромных ног расходились волны к песчаным берегам заводи. Белесый туман, поднимавшийся над водой, почти скрывал его от глаз Цапли. Патриарх мамонтового стада грациозно передвигал свои ноги, похожие на стволы огромного дерева. Водяные брызги окружали его. Вода Ручьями стекала с его красновато-бурой шерсти.— Да, — вздохнула Цапля. — Поспешай-ка к своим самочкам. Сколько их нынче у тебя? Трое? И двое детенышей? Держись, старик. Наступает Долгий Свет. Придет сюда зеленая молодежь, захочет прогнать тебя, а самочек твоих взять себе.Мамонт повернулся, поглядел на нее и вновь затрубил.— Иди, иди, — помахала она ему рукой. — Что тебе какая-то старуха?Он поднял хобот, почавкал и отправился навстречу буре — живая гора мяса и шерсти. Очертания его растаяли в тумане.Черный, принюхиваясь, глядел ему вслед. Карибу тревожно глядели на нее. Они пробовали воду на вкус, поднимая носами брызги. Цапля дождалась, пока они вдоволь напьются. Наконец они сорвались и убежали, пугливо оглядываясь и облизывая черные мордочки. Мгновение спустя и они растаяли в клубах пара, а она все стояла, полураздетая, на морозе.Затем, она перелезла через выступ скалы, погрузилась по бедра в теплую воду и поплыла, радостно ощущая, как тепло проникает сквозь поры ее кожи. Добравшись до другого берега, она встала на ноги, выплюнула изо рта серную воду и только потом выбралась из воды на сушу.Ах, как помогло ей это купание! Она выжала волосы и глубоко вздохнула. Как только в долину ворвался, рассеивая туман, порыв ветра, на волосах ее образовались ледяные шарики.Черный, переминаясь на камнях, нетерпеливо поглядывал на нее из-за скалы.Сумерки стали опускаться над долиной. Цапля поплыла обратно. Она чувствовала, как возвращается жизнь в ее старческие жилы. Конечно же, это блаженство! Эта заводь для нее — настоящее сокровище. А наверху, над скалами, бил скрытый в тумане гейзер; оттуда, мелодично журча, стекал вниз ручей.Освежившаяся, набравшаяся сил, Цапля добралась наконец до берега. Ее дыхание собиралось в белое облачко; дрожа, она отряхивала капли воды с рук и ног. Собрав в охапку одежду, прошла она расстояние до входа в пещеру, равное полету брошенного копья. Снег жег ее босые ноги. Черный бежал за ней, Белая скользила следом, обнюхивая снег.Она откинула полог из шкуры карибу и вошла в пещеру, подбросила березовых веток в костер и, вся в поту, наклонилась над огнем — ей хотелось обсохнуть, прежде чем одеваться. Мальчик удивленно глядел на нее сквозь струю дыма. Он был хорош собой, этот подросток, — овальное лицо, широкие глаза, полные губы. Высокий, широкоплечий…Черный топтался у входа в пещеру, то и дело поглядывая на хозяйку.— Проголодался небось, — прошептала Цапля. Черный завилял хвостом и, играючи, вытянул передние лапы.— Все! Свободны! Можете спускаться вниз! — И она взмахнула рукой. Черный и Белая нырнули за полог и исчезли в ночи.Цапля распустила свои мокрые волосы и стала сушить их над огнем.— Похоже, ты будешь жить, — заметила она. Мальчик поднял голову:— Я-то буду. Но я тревожусь о моем Народе. Когда я ушел, три шатра были переполнены людьми. Я не знаю, сколько из них выживет.— Завтра на заре мы пойдем за ними, — ответила она. — А дальше — это уж мое дело…Он ничего не ответил и стал медленно есть ее снадобье. Может, от этой смеси ягод и жира он окрепнет.Она кивнула, не отрывая от него глаз:— Ты вырос еще большим красавчиком, чем я думала.Он нахмурился:— Что?— Да ничего особенного… Я после объясню. А ты пока что расскажи мне, как ты сюда попал. — Она сунула в огонь еще один прут. — Я думала, отец Кричащего Петухом навсегда отговорил всех совать сюда нос.— Так и есть, — ответил он. Мука исказила его лицо. — Но я все равно убедил Народ идти сюда со мною.— Мудро, — ответила старуха, расчесывая свои седые космы. За эти годы она отвыкла говорить с людьми. Когда-то у нее было глубокое и сладкозвучное контральто, но сейчас голос ее звучал глухо и грубо.Юноша закрыл лицо руками. Она чуяла сердцем — тяжкое бремя лежит на нем. Взгляд выдавал его.— Не хочешь рассказать мне об этом?Он смущенно пожал плечами:— Я… я видел Сон. Мы голодали. От голода с людьми случаются странные вещи.— Конечно случаются, да только вещие Сны тут ни при чем!— Откуда ты знаешь? — спросил он. Лицо его выражало одновременно страх и надежду.— Уж я-то знаю.Он покраснел и взъерошил волосы рукой.— Волк… сказал мне… Я имею в виду, что… Сердце Цапли забилось быстрее при этих словах. Она потянулась к юноше и прикоснулась к его щекам.— Посмотри мне в глаза, мальчик. Повтори мне, что тебе сказал Волк.Он сглотнул слюну. Ее крепкие пальцы, обхватившие его щеки, мешали ему говорить.— Мы сидели в своих чумах и голодали. Я услышал, как Волк выскребает из-под снега тело моей матери. Я… я думал только о мясе. — Он продолжал рассказ — сбивчиво, неуверенно, — но все же дошел до конца. Цапля прервала его, когда он упомянул о том, что пытался приманить зверей.— Ну и что вышло? Получалось что-нибудь? Он покачал головой, грея руки на огне:— Я не смог… Я не учуял их… Я не Сновидец. Смотри, что я наделал! Завел мой Народ на край света и…— Ты растерян… Ты ожидал другого. И теперь ты в отчаянии? Он кивнул. Цапля нахмурилась:— А ведь ты бросил вызов Кричащему Петухом, ты говорил, что в тебе — сила Волка!Он мрачно взглянул на нее, глаза его вспыхнули.— Я чувствовал это! Он был со мной… тогда.— Да, — согласилась она. — Я могу подтвердить это. Тогда он был с тобой. А сейчас почему исчез? Неужто никто не учил тебя…— Я не знаю как! — беспомощно воскликнул он.— Кто сейчас Сновидец среди Народа?— Кричащий Петухом.Она шевельнула бровью. Что там приключилось за эти годы, пока ее не было?— Я всегда чувствовала в нем какую-то червоточину. Он не умел видеть Сны правильно… Его Сновидения были лишь наполовину Вещими… А он менял образы по своей воде… Никогда не давал своей душе свободы. Чтобы видеть Сны свободно… нужно одиночество.— Обрубленная Ветвь сказала…— Обрубленная Ветвь? — вспыхнула Цапля. — Эта старая ведьма, эта предательница все еще жива? Юноша вздрогнул:— Последний раз я видел ее живою.Цапля кашлянула и ударила себя ладонями по бедрам. Неприятные воспоминания вновь возникли перед ее мысленным взором. Тяжесть легла ей на сердце.— Я думала, может, я закляла ее плоть…— Ты знаешь ее?Она покосилась на него:— Знаю.— Думаю, сейчас в мире уж и не осталось таких старых людей, как она. Ей, должно быть, лет около…— Не трудись считать! Больше ей не жить — только бы мне до нее добраться. Он нахмурился:— Она мне сейчас, я думаю, единственный друг. Она верит в вещие Сны, и мне много о них рассказывала.— Она? Да она называла меня сумасшедшей, когда я видела Сны! Говорила, что у меня небось в кишках завелись Злые Духи…Бегущий-в-Свете затаил дыхание, не веря своим ушам.— Ты видишь Сны?— Вижу.— За что ты так ненавидишь Обрубленную Ветвь? За то, что она дурно отзывалась о твоих Снах? Она замолчала. Воспоминания вспыхнули вновь. — Нет, не за это. Однажды, давным-давно, жил-был один мужчина. Великий охотник. Он лучше всех ходил на Дедушку Бурого Медведя — тем и был знаменит. Он дразнил медведей, пока они не пускались за ним в погоню. А он прятался в какое-нибудь заранее приготовленное место и оттуда забрасывал их копьями. Так убил он великое множество медведей. Я любила этого человека. И был бы он мой. Если бы только ОбрубленнаяВетвь — а она была красотка — не окрутила его. Ну и еще — Сны…Внезапно в глазах его что-то вспыхнуло: он вспомнил слышанные прежде истории, и до него стало доходить…— Ты, — выдохнул он, — ты — Цапля? Прищурясь, она смерила его взглядом — так большая белокрылая орлица смотрит на рыбу. — Что же, — осторожно спросила она, — Обрубленная Ветвь все так же обо мне злословит?— Народ говорит, что ты просто легенда.— Кто-то, может, и говорит, только, ручаюсь, не Обрубленная Ветвь!Он кивнул и по-крабьи пополз в дальний угол пещеры. Она заметила, как он испугался — даже губы вытянулись в струнку. «Глупый мальчик, что он думает — я его заколдую?»— Так ты далеко не уйдешь, — мягко заметила она. — Отсюда есть только один выход, кроме обычного. — Она указала на покрытое толстым слоем сажи дымовое отверстие. — Пару раз я им пользовалась — когда не удавалось отогнать огнем или копьями Дедушку Бурого Медведя.Он остановился, беспокойно облизав губы.— Кричащий Петухом сказал…— А ты горазд слушать? Не больно же ты умен. Вот что, мальчик мой, успокойся и садись. Я детей не ем.Бегущий-в-Свете, судя по виду, не больно-то успокоился.— Обрубленная Ветвь рассказывала — ты умеешь говорить со зверями, приманивать их.— Конечно, все Сновидцы умеют это. Он невольно вздохнул, горько и виновато глядя на нее:— А я не умею.— Ну, ты еще молод.— А другие говорят, что ты беседовала с Духами Долгой Тьмы и они наделили тебя своей Силой. Что ты можешь воскрешать мертвых и… высосать душу у живого человека и пустить ее по ветру, чтобы она вечно выла и тосковала.— Бред собачий! — гневно сплюнула она. Закинув голову, она пристально посмотрела на юношу:— Я делаю то, что умеют все Сновидцы. Только я это делаю получше других, с тех пор как ушла от всяких тревог и стариковских свар и от глупеньких молодых любовников.Он сидел все так же напряженно, не сводя глаз с выхода, словно ждал случая дать деру.— Почему же ты тогда сидишь здесь одна? Если ты не сделала людям ничего дурного…— Потому же, почему ты сам здесь. — Она прищурилась, видя, как вздрогнул он при этих словах. — Меня привел Сон, мальчик мой. Когда живешь среди людей — это затуманивает душу. Чтобы собраться с мыслями, надо пожить в чистоте и одиночестве.Он смущенно опустил глаза.Она кивнула:— Да, конечно, я знаю тебя, Бегущий-в-Свете. Я видела, когда ты появился на свет. И как ты был зачат — тоже. Когда ты родился, ты заглянул мне в глаза. Ты уже тогда был Сновидцем! А твой брат? Как его зовут?— Вороний Ловчий, — прошептал он. Видно было, что ему больно произносить это имя.Она кивнула. Былое видение снова встало перед ее глазами.— Да, конечно… Он все еще ловит черные перья? Все еще ищет крови? Ведь он был рожден именно так, ты знаешь… В крови.— Он пошел с Кричащим Петухом — навстречу Другим. Он…— Там смерть, — прошептала Цапля. — Слишком многие там умрут. О, я видела, как они идут… Многие вещи в мире нынче меняются, мальчик мой. Льды растают. Звери переходят из одной земли в другую, люди за ними. Позволь мне, мальчик мой, сказать тебе кое-что.Чуть испуганно он спросил:— Что?— Я часто бываю на соленых водах высоко в горах к западу отсюда. Я любила там сидеть на камне и следить за волнами. Видишь ли, в них можно увидеть кое-что. Там приходят хорошие сновидения. — Она нахмурилась. Прежние дни встали у нее перед глазами, — Последний раз я была там года три назад. Мой камень исчез под волнами.— Ну и что?— Это значит, что вода поднимается, мальчик мой. Они сидели молча, глядя друг на друга; наконец он первым прервал молчание, спросив:— И что же, она зальет всю землю? — Откуда я знаю? — А твои Сны разве…— Великий Мамонт! Когда я пошла туда, я как раз видела другой Сон. — Ох, — печально вздохнул он.— А если бы я увидела во Сне, что ты должен пойти и утопиться в этих волнах, ты сделал бы это?— Должен был бы сделать.Она кашлянула и похлопала его по руке:— Ты нравишься мне, мальчик мой. Уважаешь старших!Он слабо улыбнулся.— Так вот, вернемся к этим Другим. Победить их нельзя. У Народа есть только один выбор — или сражаться… и сгинуть, иди присоединиться к Другим, стать с ними одним целым, слиться с ними, как кровь с лисьей шерстью.— Слиться с ними? Стать одним целым? Но Отец Солнце дал нам землю и зверей.— Ничто не вечно, мальчик мой. Ни мамонт, ни ты, ни я, ни даже Народ.Его глаза вдруг остекленели, будто высматривали что-то далеко отсюда.— Человек из Рода Белого Бивня сказал…— Какой человек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60