Надеюсь, долго меня здесь не продержат.
— Тогда позвони им сама, я тебе твой мобильник привезла. — Я извлекла из сумки серебристый телефончик, который едва не забыла отдать подруге. — Позвонишь?
— Да. Посплю и к вечеру позвоню.
— Умница! Пока!
* * *
Я вышла из здания больницы, и свежий аромат цветов лишь подчеркнул контраст с затхлым лекарственным запахом. Я забываю том, что меня ждет девушка из милиции, и направилась было к машине друзей, но увидела ее в нескольких метрах от входа, она громко разговаривала с кем-то по сотовому телефону. Я не стала отвлекать ее и подождала в сторонке.
— Вы расскажете мне, что произошло? — спросила она, как только освободилась.
— Расскажу. Пойдемте к машине, там ребята, наверное, совсем истомились. Мы все вместе были, вот и расскажем вам обо всем…
Жека сидел на лавке недалеко от машины, вытянув ноги и скрестив руки на груди. Серега дремал в водительском кресле. Мы сели рядом с Жекой, решив не будить Сергея.
— Вот, знакомьтесь. Это следователь из милиции… — начала я.
— Светлана Юрьевна, — официально представилась девушка.
Жека обнажил в улыбке свои белоснежные зубы и сказал:
— Евгений. Но для вас — просто Жека.
На предложение Светланы рассказать о том, что произошло, он откликнулся с необычайным энтузиазмом. Следующие минут двадцать я, раскрыв рот, слушала историю о том, как, испытывая чувство заботы об одной своей доброй знакомой по имени Клавдия и стараясь улучшить ее бытовые условия, он с другом и партнером по бизнесу Сергеем Куприяновым (в этот момент он протянул девушке свою визитную карточку) пришел к ней, чтобы обустроить ее подвал, снабдив его стеллажами и другими необходимыми приспособлениями. Дело в том, что Клава — женщина одинокая и беззащитная, она очень нуждается в помощи, И вот, спустившись в подвал, они обнаружили коридоры и начали их обследовать, а потом просто потеряли Клаву из виду.
— А вы тоже делали там полочки? — Света перевела взгляд на меня. Я не была готова к такому вопросу.
— Ну.., я.., то есть, как бы… А как же! — наконец нашлась я. — Делала замеры…
— Сматывала рулетку, — серьезно добавил Жека, которого мне просто хотелось укусить.
— Ну что? — вдруг бодро спросил появившийся рядом Сергей. — Куда Клава исчезла из ск…
— Из подвала? — перебил его Жека. — А вот сейчас девушка-следователь с чудесным славянским именем Светлана об этом и расскажет.
Все уставились на Свету, она же явно не ожидала такого поворота событий, но быстро сориентировалась:
— Сосед вашей подруги… Василий… — она заглянула в какие-то документы, — Василий Игнатьевич Голый доставил ее в больницу. Он и расскажет вам обо всем, а мне, к сожалению, пора. — Она посмотрела на часы и встала, одергивая юбочку.
— Действительно, к сожалению? — переспросил Жека.
Девушка залилась румянцем и, сказав, что позвонит нам, быстро зашагала к воротам больницы.
— Ну ты даешь, сказочник! — обрушилась я на Жеку.
— А ты что, хотела, чтобы я рассказывал ей байки из склепа? В милиции очень заинтересуются нашим очередным походом на кладбище.
— Да, пожалуй, ты прав.
— А так все гладко получается, — рассуждал он.
— Хорошо, если Клава не рассказала ей про кладбище, — спокойно сказал Сергей.
Мы молча переглянулись. Узнать, что сообщила Светлане подруга, теперь не представлялось возможным. Во второй раз к ней в палату меня никто не пустит.
* * *
По пути к дому Клавы мы заехали в супермаркет, накупили целую гору продуктов, чтобы забить ее холодильник. Иначе вернувшимся в воскресенье ОТ бабушки детям покажется очень странным тот факт, что мать уехала из дома, не оставив им провизии. Пока Жека с Сергеем заносили пакеты в дом, я заметила, что калитка во двор соседа Василия Игнатьевича распахнута, и решила зайти к отставному капитану узнать, каким образом он обнаружил Клаву.
Василий стоял в майке и «семейных» трусах посреди огорода и поливал грядки с какой-то зеленью. Я откашлялась и шагнула к нему во двор.
— День добрый, Василий Игнатьевич! Я — знакомая вашей соседки Клавдии.
Он повернул ко мне голову и, ничуть не смущаясь своего вида, ответил:
— Добрый, коли не шутишь! Заходи, поговорим. Только вот портки надену. Посиди пока тут, на скамейке. — Я присела на скамейку под грушей и окинула взглядом его огород. Ровные грядки, выложенные диким камнем дорожки между ними. Справа весело торчат мохнатые хвостики моркови, слева благоухают укроп и петрушка и ни единого сорнячка! Порядок, как на плацу во время построения. Клава определенно зачахла бы в таких условиях, как, впрочем, и я Василий вышел в армейских галифе и сел возле меня.
— Померла бы соседка, если бы не я, — очень оптимистично начал он.
— С чего вы взяли?
— Да лежала ведь никакая, даже не стонала.
Душа почти отлетела, — с видом знатока в этой области продолжал сосед.
— Просто без сознания была, потом бы очнулась… — предположила я.
— Это вряд ли. Если бы не я — лежала б там до сих пор, — изрек он и задымил вонючей папиросой.
— Спасибо вам, Василий Игнатьевич, — я решила потрафить ему. — А где вы ее нашли?
— Как где? В подвале. За пустыми банками спустился, смотрю — из угла чьи-то ноги торчат.
Я ведь ее сразу не признал, черт знает, шо на ей было надето! И с волосами что-то непонятное…
Я вспомнила, в каком виде мы с Клавой отправились на кладбище, и мысленно согласилась с соседом.
— Сначала подумал, шо померла, за пятку потрогал — теплая. — Мужичок был доволен тем, что я его не перебиваю. Он говорил с чувством собственной значимости. — Я даже постучал наверх к ней в дом, в люк, но никто не открыл. Закрыт наглухо.
Я кивнула, а сосед продолжал:
— Вот я ее через свой дом и вытащил, неотложку вызвал и отвез в больницу. Врачи сказали, если бы не я, то…
Я знала, что сосед скажет дальше, поэтому прервала его вопросом:
— То есть она прямо в собственном подвале лежала?
Василий кивнул, не стесняясь того факта, что по-хозяйски распоряжается соседским подвалом.
— Ну а больше вы никого не видели, не слышали?
— Нет, не видал. Был бы кто другой, он бы ее вперед меня вытащил.
— Значит, она была там одна… — рассуждала я вслух.
— Так я ж тебе за это и говорю!
Я замолчала, продумывая, какой вопрос еще задать Василию, а он продолжил:
— Она уже в больнице сказала, шо ей по голове кто-то ударил. Но я лично думаю, шо Клавдия женщина нервная, потому, может, и напридумывала… Может, у ей припадок случился и…
— Что вы такое говорите?! Какой припадок?
— Кто ж ее знает? Странная она очень, а теперь, поди, и вовсе…
Дальше я уже не слушала соседские рассуждения, понимая, что ничего ценного из его рассказа не почерпну. Но он и не требовал к себе особого внимания, продолжая излагать свои умозаключения в фоновом для меня режиме. Я представляла, как Клава в одиночестве (ненормальная! ) отправилась по коридору и дошла до своего подвала Наверное, подруга очень удивилась, очутившись рядом с банками Василия…
— Абрикоса вот в этом годе не родится совеем… — долетели до моего слуха обрывки фраз Василия, и я поняла, что могу идти, так как больше общих тем для разговора с этим мужчиной у меня нет.
Я встала и мило попрощалась.
— Я ведь шо думаю.., это все потому, шо она одна. Мужик ей нужен… Шобы дурью всякой не маялась! А то у ей в хате какие-то бабы придурошиые ночуют. Ненормально это! Тут завсегда жди беды…
Сдерживая смех, я вылетела из калитки, не дожидаясь, когда Василий узнает во мне тех самых «придурошных баб».
* * *
Когда я рассказала ребятам о разговоре с Василием, Жека заметил, что Клаве повезло с таким внимательным соседом:
— Не сосед, а просто клад…
— Кстати, о кладе! — встрепенулась я. — Так было там что-нибудь или Клава пострадала зря?
— К сожалению, зря, — мрачно констатировал Сергей.
Я не могла скрыть своего разочарования. Сокровища находят только в книжках…
— Ляля, давно не решаюсь спросить, — начал Жека.
— ..?
— Это пианино так и будет здесь стоять?
Я чувствую себя как в музыкальном салоне.
— Да нет, просто передвинуть некому.
— Так за чем же дело стало? Айн момент! — весело сказал Сергей и направился к инструменту.
Я с интересом наблюдала, как двое сильных мужчин, кряхтя и обливаясь потом, передвигали пианино. У Клавы был хороший немецкий инструмент, добротный и очень тяжелый.
29
Рубинский лежал на нарах вниз лицом, из-за старого придурка с обрезом он не мог сидеть.
Надо было слушать свой внутренний голос. После кладбища появилось тревожное чувство, будто кто-то наблюдает за ним. И эту козу в панаме надо было засунуть в боковой коридор, чтобы никто не нашел. Хорошо хоть, она не успела его увидеть. Он заметил ее издалека: шла, как кротиха, чиркая спичками. Молодую вот жаль, красивая была. Но он не мог ради нее рисковать жизнью. Тем, кто послал его, нужны были деньги. Да в конце концов, она сама была та еще стерва! Он усмехнулся, но тут же скривился от боли.
— Рубинский, на выход!
— Куда идем, начальник? — спросил он у молодого конвоира.
— Куда ведено!
Его ввели в небольшой кабинет, где сидели следователь, пацан за машинкой и еще двое каких-то мужиков.
— Займите место у шкафа! Сейчас будет проводиться опознание, — сказал следователь.
* * *
Я волновалась жутко. Такую процедуру до сих пор приходилось видеть лишь в кино. Теперь же мне предстояло пройти через это все самой. Меня пригласили сегодня к десяти часам утра на опознание человека, который вот уже почти два месяца занимал мои мысли. Он оказался преступником, и его поймали. Такой удачей наши доблестные органы обязаны, как ни странно, все тому же Василию Игнатьевичу Голому. Это он, спустившись в очередной раз в Клавкин подвал за пустыми банками (настала пора закатывать компоты из черешни), застал там мужчину, который никакого отношения к подвалу, по мнению Василия, не имел. Хорошо помня то трагическое происшествие с соседкой, капитан пожарной охраны в отставке больше не спускался в подземелье безоружным. Его осторожность была как нельзя более кстати. Он наставил свой дробовик, конфигурацией почему-то напоминавший подствольный гранатомет, приказал Бандерасу повернуться лицом к стене и поднять руки за голову. Незнакомец метнулся к темному проему, ведущему в узкий коридорчик, но Василий оказался проворнее, он спустил курок, и дробь угодила нарушителю в мягкое место. Одновременно сосед Клавы заорал с такой мощью, что зазвенели даже банки на стеллажах. Филипп, который сидел дома за компьютером, услышал крик из-под пола. Слава богу, парень уже знал о том, что Василий успешно освоил подземное пространство, поэтому не сильно испугался и быстро открыл люк. Филипп-то и вызвал милицию. Те прибыли быстро и через Клавкин дом спустились в подвал, где надели наручники на отчаянно матерившегося Бандераса. Василий же держал его на прицеле до тех пор, пока менты не отобрали у него грозное оружие.
* * *
В кабинете мне предложили занять место у стены, слева от следователя. Я опустилась на продавленное сиденье рядом с мужчиной и женщиной (понятыми, как я узнала позже). Напротив нас сидели трое мужчин, одного из которых я сразу узнала: брюнет из серебристого «БМВ». Вид у него, правда, был побитый. Я поймала себя на мысли, что он мне глубоко неприятен. Вот уж действительно, сколь слепыми могут быть человеческие чувства! Как я могла увлечься этим человеком? В его лице было что-то отталкивающее.
Я вспомнила его сначала на кладбище (там он смотрелся, как родной: гармонично вписывался в атмосферу ночи и опасности), затем себя с ним на выставке, где улыбалась красавцу-злодею как последняя дура! Да, мне еще предстоит серьезная работа над собой, если в тридцать три года я все еще западаю на плохих мальчиков. Этакий синдром неудачницы! Хотя женщины вечно влюбляются в красивых мерзавцев, а потом плачут о своей загубленной жизни и…
— Свидетель Воробьева, посмотрите внимательно на этих мужчин. Вы узнаете кого-нибудь? — официальный тон вернул меня в реальность.
Я посмотрела на кислую физиономию уже знакомого мне следователя.
— Я думаю, да, — ответила я, бросив косой взгляд на Бандераса.
Он даже бровью не повел, увидев меня. Каков негодяй! Я почувствовала разочарование и возмущение одновременно.
— Так узнаете или думаете? — продолжал следователь.
— А можно я кое-что спрошу у вас по секрету, на ушко?
Эта просьба поразила не только его, но и стажера, печатающего протокол.
— Спрашивайте! — Следователь отошел со мной к окну и наклонил голову, подставив свое огромное ухо.
— Какого цвета у него глаза? — прошептала я.
— У которого из них? — спросил следователь.
— У того, который ближе всех к шкафу, — снова прошептала я.
— Какого цвета глаза у мужчины около шкафа?
Следователь задал этот вопрос стажеру во весь голос. Да, конспиратор из него никудышний!
— Карие, товарищ майор! — отрапортовал стажер Иван.
— Вы узнаете кого-нибудь из присутствующих здесь мужчин? — повторил свой вопрос следователь..
— Кроме вас и Вани, я узнаю мужчину около шкафа, — снова зашептала я в ухо майору.
Он посмотрел на меня с изумлением, как будто я сказала что-то необычное.
— Свидетель Воробьева, — сказал он с нажимом, — узнаете ли вы в мужчине, стоящем у шкафа, человека, которого вы видели на кладбище в ночь на шестнадцатое мая?
— Да, — обреченно подтвердила я.
Ну почему у них там, на Западе, свидетель находится в помещении, отгороженном от преступников специальным стеклом, а я вынуждена рисковать своей жизнью? Безобразие!
— Спасибо. Свидетель Воробьева, вы свободны.
«Свидетель Воробьева, свидетель Воробьева», спасибо еще, не дал мой адрес! Я вышла из отделения милиции в растрепанных чувствах. Глаза, синие глаза, они просто стояли перед моими глазами, извиняюсь за тавтологию. Какой актер!
Он что, пользуется линзами, чтобы ввести в заблуждение доверчивых людей в своих корыстных целях? Или мне показалось, что у него синие глаза? Может, это море отражалось в них и… Стоп!
Никакой лирики! И вообще, неплохо было бы выпить чего-нибудь, чтобы снять стресс. Но Клава в больнице, а одна я пить не привыкла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28