После обеда высокие ворота распахнулись, и вагон с боеприпасами медленно вкатился в депо. Началась разгрузка.Осторожный капитан и тут обошёлся без рабочих. Солдаты сами вытаскивали снаряды, коробки с пулемётными лентами и укладывали их вдоль стены.Распластавшийся на крыше Трясогузка прислушался. Справа раздавались выкрики разгружавших вагон солдат. Слева было тихо. Мальчишка придвинулся к краю крыши, взглянул вниз: поблизости никого. Но рядом с вагоном валялись куски жести, мотки проволоки. Спрыгнешь — загремит на все депо. Трясогузка посмотрел вперёд. Там стоял паровоз бронепоезда. Между вагоном и паровозом было не больше метра. Мальчишка подполз к переднему концу крыши. Двое рабочих осматривали заклёпки на бронированной груди паровоза.Трясогузка пошарил в карманах. В них ничего не оказалось. Тогда он сдёрнул с головы рваную кепку без козырька и бросил её на паровоз.Клепальщики заметили мальчишку. Он лежал, приложив палец к губам, а другой рукой показывал, что ему надо спуститься вниз. Рабочие отвернулись от вагона, чтобы не привлечь внимания колчаковцев.— Что ему надо? — спросил один.— Может, весточка от партизан? — отозвался другой.— Похоже… Иди-ка за Кондратом Васильевичем…У паровоза стояла железная лестница. Когда клепальщик вернулся, он передвинул её поближе к вагону с боеприпасами. Вскоре подошёл и Кондрат Васильевич. Наблюдавшие за колчаковцами рабочие дали сигнал, и он быстро приставил лестницу к вагону. Трясогузка не ждал приглашения— колобком скатился вниз и юркнул под паровоз. Туда же забрался и Кондрат Васильевич.Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, и каждый думал, что же теперь делать?— Ты не шпик? — осторожно спросил Трясогузка.— Как будто нет, — серьёзно ответил Крутов.— Тогда веди меня к Кондрату Васильевичу!— Я — Кондрат. Что дальше?Трясогузка повертел головой и на четвереньках пробрался к рабочему, который лежал на спине и измерял что-то железной складной линейкой.— Как его звать? — спросил мальчишка, дёрнув рабочего за ногу.Тот посмотрел на Крутова и сказал:— Кондрат.После этой проверки Трясогузка успокоился и, вернувшись к Крутову, таинственно произнёс:— Я насчёт самоваров.Кондрату Васильевичу эта фраза ничего не говорила.— Самовар у бабки потёк? — спросил он. — И ты из-за этого пробрался в депо?— Не у бабки, а у торгаша! — возразил Трясогузка.Кондрат Васильевич придвинулся к нему вплотную. Фамилия командира партизанского отряда была Торгашов.— Кто тебя прислал?— Этот… как его… хромой! Велел спросить, брать ли от торгаша заказ и когда сможете починить самовары?..Разгрузив вагон, колчаковские солдаты выкатили его из депо. Безбилетный пассажир совершил обратное путешествие к станции. Пустой вагон оставили в тупике. Трясогузка спрыгнул вниз неудачно. Заболело колено и заныло под ложечкой. Он посидел на песке у вагона, потёр колено и, прихрамывая, пошёл в город. Нога болела, но мальчишка был доволен. Получилось именно так, как он хотел. Не раскрыв секреты своей армии, он познакомился с подпольщиками. Трясогузка не сомневался, что и Кондрат Васильевич, и Николай — настоящие большевики. Понял он и то, что они готовятся к чему-то очень серьёзному.Николай встретил беспризорника пытливым взглядом.Трясогузка важно опустился на табуретку, снял кепку, вздохнул, как человек, завершивший трудную работу, и сказал:Кончились самоварные хлопоты!.. Велено принимать заказ и выполнить его сегодня без четверти двенадцать. Понял?Николай взглянул на ходики: часовая стрелка подходила к трём. Времени оставалось в обрез.— Ты где ночуешь? — спросил Николай.— На трубе! — усмехнулся Трясогузка, всем своим видом показывая, что на такие вопросы он отвечать не намерен.— Ладно, это твоё дело! — согласился Николай. — Но запомни: ночью из своего логова не вылезай! Ночка будет шумная — не заметишь, как и голову продырявят!.. А завтра приходи сюда.— Зачем?— За геройский поступок получишь благодарность!— Какую?— Пролетарскую!.. А сейчас, Трофим, иди! Мне некогда! Иди и спрячься подальше до утра.— А заложники? — спросил Трясогузка.— Будут живы твои заложники.— Ещё бы! — многозначительно произнёс Трясогузка. — Ну, я пошёл! Кланяйся большевикам-ленинцам! НА ТРУБЕ Армия никогда не видала командира таким весёлым и добрым, как в тот день. Он похвалил Мику за исписанный с двух сторон флаг, осмотрел древко, сделанное из доски от ящика, и одобрительно похлопал Цыгана по плечу. О своих приключениях Трясогузка ничего не сказал. Да и некогда было. Командир засадил армию за работу: Цыгана — точить нож, затупленный о консервные банки, Мику — писать приказ заложникам.Под диктовку командира начальник штаба выводил на батисте: «Поздравляем с революционным праздником и приказываем сегодня вечером по моему свистку выстрелить через окно в часового, лучше прямо в голову. Стреляйте из винтовки. Нож, чтобы открыть коробку с патронами, пересылаем. Можно стрелять и залпом — из винтовки и револьвера сразу. Только метко! Мы вас освободим. С подлинным верно: командир армии — Трясогузка».В десять часов вечера Мика с Цыганом направились к пакгаузу. Им предстояло тайком через окошко передать заложникам нож и приказ командира.Трясогузка пересёк городок и вышел на противоположную окраину, где стояли корпуса давно пустовавшей фабрики. Через дыру в разломанном заборе он пролез во двор, забрался на крышу кочегарки, а оттуда по пожарной лестнице — к толстому туловищу трубы. Скоба обожгла руку холодным металлом. Мальчишка посмотрел вверх. Эти скобы вели туда, где днём виднелся прутик громоотвода. Сейчас закоптелый конец трубы терялся во мгле. И мальчишке показалось, что он никогда не сможет добраться до громоотвода. Стало страшно, но Трясогузка поставил ногу на нижнюю скобу и полез по трубе.Отсчитав пятьдесят ступенек, он остановился, ослабил на минуту занемевшие руки. Ветер яростно толкал в бок, задувал в ухо, в нос. Мальчишка отвернулся от ветра, вздохнул поглубже и снова полез вверх.Скоро он перестал что-либо видеть. Кочегарка и фабричный двор остались где-то внизу, в кромешной тьме. Трясогузке показалось, что ветер несёт его между землёй и небом. Захотелось кричать, не то от страха, не то от восторга.Когда пальцы вместо скобы ощутили верхний обрез трубы, мальчишка почувствовал огорчение. Кончился этот удивительный полет во мгле. Все встало на свои места.Трясогузка нащупал громоотвод, грудью лёг на ребро трубы и чуть не сорвался. Из тёмного, пахнущего сажей жерла что-то вырвалось, стремительное и шумное, ещё более чёрное, чем ночь, больно хлестнуло его по носу и закружилось над головой с сердитым карканьем.— У-у, дура! — вырвалось у мальчишки. — Нашла, где гнездо вить!Вытащив из-под френча флаг и верёвку, Трясогузка начал привязывать древко к громоотводу. Новая опасность заставила его замереть. Он ещё не понял, что ему угрожает, но все его тело напряглось и сжалось в комок. Он посмотрел вниз. По трубе поднимались какое-то бесформенное чудовище. Оно было уже метрах в двух, когда мальчишка рассмотрел в темноте голову и плечи человека.Сразу стало легче. Трясогузка не знал, что это за человек. Но все-таки не чудовище, а человек. С ним можно бороться. «Если это колчаковец, — столкну вниз!» — решил он и поджал ногу, готовясь ударить. Звякнула скоба, за которую зацепилась подмётка. Человек поднял голову. Увидев занесённую над собой ногу, он пригнулся, держась за скобу левой рукой, а правую поднял вверх. И оба застыли в неудобных, напряжённых позах. Трясогузка тупо смотрел на воронёное дуло револьвера и не двигался. Это и спасло его. Палец, нажимавший на спусковой крючок, распрямился. Дуло отклонилось в сторону.— Трофим! — воскликнул человек. — Ведьмы тебя сюда загнали? Что тут делаешь?— Я ж сказал: ночевать на трубе буду! — пробормотал Трясогузка, узнав Николая.Ответ был настолько нелепый, что Николай не выдержал и расхохотался.— Ой, уморишь! Врун ты несчастный! Замолчи, а то я упаду!Он раскачивался от смеха из стороны в сторону, и Трясогузка испугался.— Держись! А то и правда полетишь!Николай перестал раскачиваться, быстро поднялся по скобам к Трясогузке.— А по-честному — что ты делаешь тут?Трясогузка глазами указал на флаг, трепыхавшийся у громоотвода, и объявил:— Завтра праздник!Николай попридержал рукой полотнище и с удивлением прочитал: «Армия Трясогузки». Другие слова были написаны мелкими буквами, и он их разобрать не мог. Мелькнула мысль, что в городе действительно существует какая-то тайная организация.— Кто тебе приказал вывесить флаг? — строго спросил Николай.— Кто мне смеет приказывать? — с достоинством произнёс Трясогузка. — Я — сам командир!— Трофим! Не ври! — прикрикнул на него Николай.— Я не Трофим, я — Трясогузка!Посвистывал холодный ветер. Сквозь тучи проглянула луна. Спал внизу погруженный во тьму город. А над ним, вцепившись в скобы, висели два человека и в упор смотрели друг на друга.Николай и верил и не верил беспризорнику. Вспомнив флажки, наивно оставленные на месте крушения, взрыв кухни, подстроенный явно неумелой рукой, он все больше и больше убеждался в том, что этот паренёк и есть Трясогузка. Ему захотелось расцеловать беспризорника. Но вместо этого он протянул руку и сказал:— Давай лапу!Они пожали друг другу руки, как равные. Николай был растроган.— Будь хоть сто Колчаков! — воскликнул он. — Не победить им такой народ!— Хоть тысяча! — небрежно бросил Трясогузка.— Ну, а теперь снимай белый флаг! — приказал Николай.— Не буду! — заупрямился Трясогузка. — Он не белый, на нем написано «красный»! Не видно в темноте, а днём, если грамотный, — разберешь!— Чудак-человек! А ты спустись на землю и снизу попробуй прочитать, что на твоём флаге написано! Сможешь?— А чего мне читать? Я и так знаю!— А другие не знают! Посмотрят утром — белый флаг, не наш, не советский!Трясогузка все ещё колебался.— Давай, давай! — мягко настаивал Николай. — Время дорого! Мы другой повесим! Получше!Он сунул руку за спину и вытащил из-за ремня короткую палку с широкой полосой красной материи, обмотанной вокруг древка. Трясогузка больше не возражал.Когда они спустились на крышу кочегарки, Катя, дежурившая у трубы, удивилась: Николай полез один, а спустились двое.— Смотри, кого я на небе нашёл! — сказал Николай. — Знакомься — Трясогузка!Мальчишка покосился на девушку.— А мы знакомы! Хитрая вы! Ловко меня провели!.. Лунатиком обозвали!— А разве ты не лунатик? — улыбнулась Катя. — Нормальные люди ночью по трубам не лазают!— А он? — спросил Трясогузка, кивнув на Николая.Во дворе фабрики Катя и Николай засыпали мальчишку вопросами. Но Трясогузке не хотелось раскрывать свои секреты. С трудом удалось выведать у него, что другие ребята находятся где-то у пакгауза. Николай смутно догадывался, что беспризорники торчат там неспроста.— Не освобождать ли заложников задумали? — с тревогой спросил он.— Наше дело! — ответил Трясогузка.— Я пойду туда и за уши отдеру их! — пригрозил Николай, понимая, что в темноте ему никого не найти у пакгауза.Понимал это и Трясогузка.— Иди! — сказал он. — Без меня ничего не выйдет!— Хорошо! Мы пойдём вдвоём, но если ты…— Это другое дело! — согласился Трясогузка.Николай отослал Катю в мастерскую и подтолкнул мальчишку:— Веди! ГУДОК 30 апреля поздно вечером Платайс вместе с капитаном из охраны депо прошлись вдоль отремонтированного раньше срока бронепоезда. У каждого вагона Платайс задавал рабочим один и тот же вопрос:— Готово?Везде отвечали:— Готово!Часть рабочих уже освободилась и отошла от бронепоезда. Ремонтники сидели у стен, жевали чёрствые куски хлеба, оставшиеся у них со вчерашнего дня. Все очень устали — работали без отдыха почти двое суток.Бронепоезд заново не красили — не было краски. Зато тщательно вымыли. Струи кипятка из брандспойтов с шипением лизали лоснящуюся броню.В паровом котле уже поднималось давление. Дымила труба. Паровоз, как горячий конь, подрагивал могучим телом, готовый ринуться вперёд.Кондрат Васильевич был в паровозной будке. Он вытирал ветошью стены.Платайс остановился около паровоза и спросил у капитана:— Вы довольны?— Вполне! Надеюсь, что красные не попортят эту чудесную машину.— Я уверен в этом! — сказал Платайс и снова оглядел депо.Все были на своих местах.— Не томите людей, господин барон! — произнёс капитан. — Их ожидаёт водка.Платайс махнул рукой Кондрату Васильевичу, и могучий гудок заполнил депо.Под этот густой паровозный рёв началось что-то невероятное. Рабочие, сидевшие у стен, набросились на часовых, выставленных у окон и дверей. На колчаковцев, находившихся рядом с бронепоездом, ремонтники прыгали сверху, с вагонов, сбивали с ног и обезоруживали.Капитан прокричал какое-то ругательство и ухватился за кобуру. Платайс ребром ладони ударил его повыше локтя. Второй удар заставил капитана отлететь в сторону. Его подхватили рабочие, а Платайс побежал в хвост бронепоезда.Засуетились пулемётчики у ворот депо. Против них были направлены брандспойты. Обжигающие струи кипятка оттеснили солдат от тупорылых «максимов». У задних ворот пулемётчики сдались, не сделав ни одного выстрела, а у передних произошла заминка.Рабочий, поливавший колчаковцев кипятком, споткнулся и упал, сильно ударившись правой рукой о рельсу. Он быстро вскочил, хотел поднять брандспойт и не смог. Кипяток бесцельно лился на пропитанную мазутом землю. Окутанный паром рабочий беспомощно оглянулся, прижав к груди сломанную руку.Кондрат Васильевич закрепил ручку гудка, выскочил из будки и побежал к рабочему.Но колчаковцы уже опомнились. У пулемёта залёг солдат с тремя георгиевскими крестами. Рядом, у коробок с лентами, плюхнулся унтер-офицер.«Не успеть!» — подумал Кондрат Васильевич.Он бежал и видел дуло, прицельную рамку, голову солдата, прильнувшего к пулемёту. Сейчас заговорит «максим» и…Унтер-офицер локтем ударил георгиевского кавалера, а тот оторвался от прицельной рамки и стал что-то поправлять в пулемёте. «Заело!» — мелькнула у Кондрата Васильевича радостная мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27