Повар вышел из кухни с ковшом и плеснул кипятком. Но Трясогузка успел присесть. Горячая струя воды пролетела над его головой.— Спасибо! — с угрозой сказал Трясогузка и отбежал к воротам.Истопник и повар дружно хохотали у кухни.— А если б попал? — неодобрительно крикнул солдат, стоявший у крыльца.— У таких шкура дублёная! — ответил повар. — Его и расплавленным оловом не проймёшь! Расплодилось босяков, как поганок осенью!Трясогузка знал, что в доме живёт самый главный в городе колчаковец. Он видел, как с крыльца спустился человек в железнодорожной форме. «Тоже жрал с полковником! — подумал Трясогузка. — Прихлебала!»Проходя мимо, мужчина пристально посмотрел на беспризорника. И было в этом взгляде что-то такое, отчего Трясогузка смутился. Он засунул руки в карманы и демонстративно отвернулся.Через час Трясогузка снова увидел того же человека в железнодорожной форме.Платайс шёл по главной улице. За ним, окружённые солдатами, шли рабочие. Их вели под конвоем в железнодорожное депо.«Посмотрел, как человек, а сам — пёс колчаковский!» — подумал Трясогузка про мужчину в форме.Платайс на этот раз не взглянул на беспризорника. Начальник депо шёл с высоко поднятой головой и повелительно покрикивал:— Быстрей! Быстрей!Конвоиры прикладами подталкивали рабочих.Никто из посторонних не мог подумать, что вся эта процессия — военная хитрость. План, разработанный большевиками-подпольщиками, начал осуществляться. Рабочие знали, что предстоит им делать.Во второй половине дня полковнику подали машину. Почти одновременно к особняку подскакал на коне есаул. Благов и полковник встретились у крыльца. О чем докладывал есаул, Трясогузка не расслышал. Зато гневные слова полковника долетели до него.— Головорезы из вашей команды начинают меня раздражать! — гремел за забором властный голос. — Декоративно обставленные расстрелы — это далеко не все, чем следует заниматься контрразведке!.. Что вы лепечете про каких-то заложников? Где преступники? Где эта птичья армия?Трясогузка чуть не запрыгал от радости. Он понял, про какую армию спрашивал полковник. Значит, его армия уже признана врагами как боевая сила! Чтобы услышать это признание, стоило дежурить у особняка.Полковник уехал. Есаул остался у крыльца. Он нервно похлопывал кнутом по начищенному сапогу.В это время во двор вошёл Николай. На плече он нёс большой, только что вылуженный котёл. Посудина была тяжёлая. Николай хромал больше обычного и смотрел под ноги, чтобы не споткнуться.Трясогузка и есаул — оба узнали его.— Принимай добро! — крикнул Николай, подойдя к кухне.Вышел истопник, помог снять с плеча котёл. Николай, отдуваясь, присел на скамейку под окном. Повар вынес ему сковороду с двумя котлетами.Кондрат Васильевич и Николай давно обслуживали кухню полковника. Это было выгодно: иногда удавалось раздобыть ценные сведения. Николай всегда стремился подольше задержаться на кухне и охотно вступал в разговор.— Хороши котлетки! — похвалил он, облизывая пальцы.Польщённый повар пренебрежительно махнул рукой.— Пустяки!.. Дня через три буду готовить обед на двенадцать персон. Вот там искусство будет! Ты только с остальной посудой поторопись!— Завтра все принесу, — ответил Николай. — А что за праздник будет?— Гости! — шепнул повар.Николаю очень хотелось поговорить ещё, но он уже заметил, что есаул наблюдает за ним. Чтобы не вызвать подозрений, Николай распрощался и вышел за ворота. За углом забора он столкнулся с поджидавшим его Трясогузкой.— Знал бы — и чайник твой паршивый не взял! — сердито сказал мальчишка.— За что такая немилость? — усмехнулся Николай.— Вокруг полковника увиваешься? Шкура продажная!— Откуда ты знаешь, что тут полковник?— Я все знаю!— А беспризорничаешь давно?— С потопа!— Ну, а звать как?— Тр… — чуть не проговорился Трясогузка и быстро поправился: — Трофим!Мальчишка рассвирепел — надо же так оплошать! Всю свою злость он обрушил на Николая.— Котлетки лопаешь? Чтоб кишки у тебя завернулись от них! Лизоблюд!Выпалив это, Трясогузка убежал. Николай пошёл домой. А есаул перешагнул высокий порог кухни.— Часто этот хлопоногий бывает у тебя? — спросил он у повара. — Что-то не нравится мне он!Повар угодливо улыбнулся.— А кому он понравится — убогий! Но вы, господин есаул, оставьте его пока в покое. Починит всю посуду, тогда хоть на столб его — вместо фонаря!У есаула не было причин подозревать Николая. Но Благов был злопамятен и упрям. Барон Бергер помешал ему обыскать мастерскую жестянщика. Этого было достаточно, чтобы есаул возненавидел и барона, и всех, кто присутствовал при разговоре. Благов искал повод, чтобы отомстить если не самому Бергеру, то хотя бы тем, кого он взял под защиту.— Сообщи мне, когда он отдаст твои ложки-поварёшки! — сказал есаул, уходя из кухни.— Будет исполнено! — ответил повар. МИКА В ЗАСАДЕ Мика не был ни таким ловким, как Цыган, ни таким дерзким, как Трясогузка. У Мики было другое преимущество. Хилый, с бледным лицом и умными, всегда печальными главами, он мог появляться там, где Трясогузке и Цыгану обязательно надавали бы по шее. Рука не подымалась на этого малыша. Зачем его бить или гнать? Он ничего не украдёт: сразу видно — не воришка. И вообще какой вред может принести обездоленный застенчивый мальчуган?Помахивая непомерно широкими обрубленными рукавами, Мика с утра пробрался к дому, к которому никто из жителей города по доброй воле не подходил.Контрразведка уже работала. За высоким глухим забором шла перекличка арестованных. За вчерашний день их накопилось одиннадцать человек. Никто из них, конечно, не знал ни об армии Трясогузки, ни о причинах крушения поезда. И батиста у них не нашли. Одних арестовали, потому что они долго не впускали солдат в квартиру или мешали проводить обыск, другие просто не понравились есаулу. Арестованных заперли в сарай, объявили их заложниками и не давали ни пить ни есть. Сарай был маленький: не только лежать, даже сидеть — и то тесно. Утром заложников вывели во двор на перекличку.Мика сидел на брёвнах напротив дома контрразведки и будто дремал, зябко упрятав нос в грязный мех жилетки. Но он все видел и слышал.— Соколова! — выкрикнул за забором унтер-офицер.— Здесь, — ответил дрожащий женский голос. — Пить дайте! Люди вы или звери?— Петров!— Ну, я! Черт бы вас побрал!Послышался звонкий удар. Мика съёжился ещё больше.— Савостин! — продолжал перекличку унтер.Мика не знал, сколько придётся сидеть на брёвнах и будет ли от этого какой-нибудь толк. Он вспомнил, как в такой же внешне обычный дом, только в другом городке, увели отца. Мика двое суток продежурил у ворот и видел, как на рассвете вывезли на телегах избитых и окровавленных заключённых. Он понял: на расстрел. На второй телеге, лицом вниз, с закрученными за спину руками, лежал отец. Это была их последняя встреча.Прошло полгода, но Мика, услышав ненавистное слово «контрразведка», все ещё чувствовал озноб. Бессильная и потому тоскливая злоба охватывала его, а ноги сами тащили туда, где было гнездо колчаковских палачей.Закончив перекличку, унтер-офицер повысил и без того громкий голос:— Есть и пить не получите, пока не будут пойманы виновники аварии на железной дороге!В ответ раздался ропот, но унтер скомандовал:— Увести их!До Мики не сразу дошёл смысл сказанного унтер-офицером. Лишь через несколько минут мальчишка догадался, что речь шла о составе, который наехал на костыль и свалился под откос. На сердце у Мики потеплело. Это было началом расплаты за отца. Но другая мысль заставила Мику насторожиться. Из-за этого крушения арестовали ни в чем не повинных людей! Он не выдал своего волнения — сидел, как и раньше, уткнув нос в жилетку, словно спал.Часовой, ходивший у дома, уже несколько раз поглядывал на беспризорника и наконец окликнул его:— Эй, пацан!Мика не шелохнулся.Часовой подошёл поближе.— Эй, ты!.. Живой?Мальчишка сидел на нижнем бревне, упёршись локтями в колени. Голова опущена на руки. Груда брёвен отгораживала его от холодного ветра. Слабо, но все же пригревало неяркое солнце. Мальчишка спал. Тоненькая синяя жилка пульсировала на виске. Она вызывала жалость.Солдат поскоблил дулом винтовки небритый подбородок, и Мика услышал, как он проговорил вполголоса:— Спи, леший с тобой!Часовой вернулся на место, а Мика продолжал сидеть. Выдержка у него была железная. Он мог не шевельнуться хоть до вечера. Но этого не потребовалось. Вскоре прискакал есаул Благов и приказал освободить сарай для новой группы арестованных. Заложников выгнали на улицу и повели к станции.Мика выждал несколько минут и медленно побрёл в ту же сторону. Свернув за угол, он побежал и догнал заложников. Под конвоем шли две пожилые женщины и девять мужчин.Это были люди, которые попали в беду из-за Мики и Трясогузки. А сколько ещё безвинных людей заберут колчаковцы? Какая же это месть за отца, если могут погибнуть матери и отцы других ребятишек? И главное — нельзя исправить ошибку! Если даже пойти и признаться, что это они с Трясогузкой положили костыль на рельсу, то и тогда ничего не изменится. Колчаковцы редко выпускают тех, кто попал к ним в лапы.Заложников привели к пустому пакгаузу — кирпичному строению складского типа с железной дверью. Напротив стоял грузовой состав. Мика залез под вагон и видел, как захлопнулась за арестованными тяжёлая дверь. Старший конвоир задвинул засов, навесил большой замок, закрыл его, ключ передал остающемуся на посту солдату и приказал:— Не выводить ни по какой надобности! Пусть там… Перед расстрелом заставим почистить.Конвоиры ушли.Мика пролежал под вагоном больше часа. Столько же просидел он в кустах сзади пакгауза, разглядывая кирпичную стену с единственным окошком под самой крышей. Но и это небольшое окошко было забрано толстыми прутьями, между которыми не просунешь и голову. «А зачем совать голову?» — подумал Мика и улыбнулся.Кусты зашуршали. Это Мика торопливо пополз прочь от пакгауза. ОПЕРАТИВНОЕ СОВЕЩАНИЕ Первым докладывал о результатах дневной разведки Цыган. Он был краток: выложил на ящик револьвер.— Есть ещё винтовка и патроны — у моста спрятал!Глаза у Трясогузки и Мики заблестели. До этого момента все вооружение армии состояло из топора и перочинного ножа. Но командир постарался скрыть свой восторг. Он сдержанно спросил:— Где взял?— Где! — ухмыльнулся Цыган. — Спёр! — по привычке сказал он.Сказал и отскочил от Трясогузки, вспомнив вчерашний подзатыльник. Но командир даже не замахнулся.— Спёр! — насмешливо повторил он. — Серый ты человек, Цыган!. Мика, как это называется?Мика задумался.— Либо конфискация, либо экспроприация.— Во! — подтвердил Трясогузка и, чтобы не повторять незнакомые трудные слова, сказал Цыгану: — Выбирай любое!— Первое тогда! — пробормотал Цыган.— Какое это первое? — грозно спросил командир.— Ну… это… фиксация, что ли?— То-то! — удовлетворённо произнёс Трясогузка. — Вот и запомни! А то — спёр! Я тебе дам — спёр!.. Молодец! Получай за это! — И командир вытащил из-под ящика пару изрядно поношенных ботинок. — Обменял на сахар.Цыган не ожидал такого подарка и стал растерянно пихать грязные ноги в ботинки.— Обожди! — Трясогузка порылся в бездонных карманах френча и вытащил два дырявых шерстяных носка. — Надевай!.. А ты докладывай, Мика!В трудное положение попал Мика. О чем мог он рассказать? Цыган раздобыл оружие, а Мика всего-навсего узнал, что арестованы невинные люди. Он придумал, как им помочь, но для этого надо было получить согласие Трясогузки. И тут Мика допустил ошибку. Чтобы разжалобить командира, он несколько раз повторил, что заложников морят голодом и, наверно, расстреляют из-за того поезда, который они с Трясогузкой пустили под откос.Командир слушал, слушал и вдруг спросил:— Если б они сами устроили крушение и попались, тогда б ты не ныл?— Тоже было бы жалко, — ответил Мика. — Но они бы хоть дело сделали!— А почему ж они не сделали это дело? — возмутился Трясогузка. — Струсили?.. Выходит, по-твоему, мы тоже не должны ничего делать, чтобы этих трусов никто не тронул? Может, прикажешь распустить армию?Трясогузка горячился потому, что и сам почувствовал за собой какую-то вину, но тона не сбавлял.— Хватит нюни распускать! Ещё начальник штаба называется!Мягкий по натуре, готовый идти на уступки, Мика иногда становился каменным. И тогда он ни на шаг не отступал от своего. Так было и в этот раз. Он будто не слышал запальчивых слов командира и сказал убежденно и твёрдо:— Помочь надо.— Как? — быстро отозвался Трясогузка.— Надо отнести им еду и питьё. Там окошко есть.— Выдумал ещё! — воскликнул Цыган. — Нашу еду раздавать!— Я свою порцию носить буду.— Чумовой! — выругался Цыган. — Да за еду!.. — Он окинул взглядом мешки и ящики с продовольствием и вытянул руки, словно хотел обхватить это все и прижать к себе. — За еду вот так держаться надо!Трясогузка ударил его по рукам.— Убери лапы, загребала!Мика и Цыган выжидательно уставились на командира.— Кормить будем! — объявил своё решение Трясогузка. — Но и работать заставим!Никто в армии не догадался, какую работу придумал командир для заложников. А пока работать пришлось самим ребятам. Мика получил задание уложить в мешок продовольствие. Он остался в штабе. Цыган с Трясогузкой взяли десяток пустых бутылок из-под вина и пошли к реке.Было тихо и так темно, что мальчишки не сразу попали к берегу. Только журчание воды помогло им выбраться из кустов. А дальше дорога прямиком привела их к мосту.— Где винтовка? — шёпотом спросил Трясогузка.— В воде… И патроны там, — ответил Цыган и лязгнул зубами, предчувствуя, что сейчас ему придётся купаться. — Неужели полезем?— Нет, подождём! — усмехнулся Трясогузка. — Всплывают только утопленники, да и то не всегда!.. Положи бутылки и раздевайся!Цыгана охватила дрожь.— Б-р-р! — вырвалось у него, когда он нагнулся и снял ботинки.— Х-х-х! — услышал Трясогузка, когда Цыган стянул с плеч рубашку.— Прекрати! — сердито сказал командир.— Н-не я… С-само!.. Это опасная пантомима!— Гогочка какая! — прикрикнул командир и, помолчав, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27