— Я подожду здесь! — прокричал ему вслед дядя Пост. — Если что, свистните, и я тотчас же явлюсь на помощь в кабинет ми… мифо-логии…
Говоря так, старый почтальон немного воображал себя героем тех приключенческих романов, которые он читал в молодости. Там, в этих романах, бесстрашный сыщик появлялся в самый роковой момент на месте происшествия и выручал попавшего в лапы разбойников благородного молодого человека. Самое название «кабинет мифологии», трудное и не совсем понятное дяде Посту, приняло в его воображении характер чего-то таинственного. Он волновался, припоминая, что хорошие, стоящие ребята, среди которых, наверно, немало его друзей, попали в этот кабинет. О том, что там происходит, дядя Пост боялся и думать.
Он нервно шагал вдоль ограды, пристально глядя на окна школы, в особенности на окна четвертого этажа, где, по сведениям, переданным ему Кэт, помещался таинственный «кабинет», и поминутно дергал себя за седой хохолок.
Однако старому почтальону не пришлось ни бежать на помощь Ричардсону, ни сражаться с разбойниками.
Через несколько минут после того, как мистер Ричардсон вошел в здание школы, во двор посыпались мальчишки. Они именно не выбежали, не вышли, а посыпались, точно горох. Вид у них был довольно плачевный, они воровато оглядывались — не преследует ли их кто-нибудь — и торопились выбраться за ворота школы.
Дядя Пост узнал среди них Мэрфи, который был известен ему как отчаянный хулиган и вообще дрянной парень. Мэрфи спешил больше всех и впопыхах, видно, забыл где-то свою синюю «автомобильную» каскетку.
— Эй, Мэрфи, гляди, голову потерял! — насмешливо крикнул ему кто-то из его ватаги. — Теперь найдут твою каскетку и сразу тебя уличат!
Мэрфи злобно сплюнул:
— Ну и мразь этот Мак-Магон! Да и дружок его не лучше! Втравили нас в эту кашу! А этот проклятый негритенок теперь еще выше задерет нос. Видали: учитель его сторону держит. Ну да погоди, я с ним еще посчитаюсь на гонках!
— А если он тебя опять обставит, как в прошлом году? — спросил кто-то из мальчишек. — Что ты можешь поделать против его «Свирели»! Говорят, это какая-то необыкновенная модель…
— Давайте не задерживаться, ребята, — вмешался низенький, коренастый Дик — адъютант Мэрфи, — а то как бы и нам не попало! Ведь мы здесь чужие…
— Как денежки получать, так свои были, а как расплачиваться, так чужие? — насмешливо сказал кто-то из ватаги. — Теперь уж придется за них отвечать.
— Ничего не придется. Вы только держите язык за зубами, — сказал Мэрфи.
Он пронзительно свистнул, и ватага начала поспешно удаляться в сторону реки.
— Слава богу, они еще не успели расправиться с Робинсоном! — с облегчением пробормотал почтальон, который слышал весь разговор. — Это самое главное. Подробности узнаю потом у мистера Ричардсона, а сейчас побегу предупредить эту кудрявую бедную крошку!
И дядя Пост, забыв о том, что его оливковое сокровище осталось беспризорным где-то на дорогах Эдема, а бесчисленные адресаты ждут своей ежедневной почты, отправился к коттеджу, где обитало семейство Мак-Магонов.
Подойдя к стандартному лоуну — лужайке, обрамлявшей почти все дома в этой вылощенной части Верхнего города, старый почтальон заколебался: как ему вызвать девочку? Все окна закрыты, да и не к лицу ему, старому человеку, стоять и взывать под окнами, как какому-нибудь скрипачу или шарманщику.
С другой стороны, постучаться в дом и спросить молодую леди тоже было неловко. А что, если выйдет сам директор или его жена и спросят, зачем почтальону нужна их дочь. Что может ответить на это дядя Пост? Что он вошел в заговор с их дочерью против их собственного сына? Что он всей душой стоит на стороне негритянского мальчика против белых мальчиков?
Старому почтальону было известно, как косится начальство на тех, кто водит дружбу с неграми и вообще с цветными, а ему до поры до времени вовсе не хотелось портить отношения с начальством.
Да, но как же быть?
И тут вдруг дядю Поста осенила отличная мысль. Старый почтальон поднял на шнурке свой знаменитый рожок и затрубил.
Раздался звук певуче-пронзительный, лесной. Звук обежал весь дом, проник во все окна и двери. Почти тотчас же распахнулась дверь мак-магоновского жилища, и Кэт, вся пылающая от волнения и нетерпения, бросилась к старому почтальону:
— Ну как, вы успели?.. Что там у них? Ох, дядя Пост, не томите, говорите скорее!
Дядя Пост смущенно переминался: впервые в жизни он себя чувствовал виноватым перед таким, казалось бы, малым существом. Однако старик наконец собрался с духом и рассказал Кэт, что произошло с ним, после того как они расстались. Он с жаром каялся в своей вине, в своем, как он называл, «предательстве», он не мог простить себе старческой болтливости.
К его удивлению, Кэт почти не обратила внимания на эту сторону дела. Ее больше интересовало другое.
— Так, значит, им не удалось выгнать этого мальчика из старост? — спросила она. — Ох, как я рада! Я прямо до смерти рада! И как это замечательно, что они провалились!.. Так им и надо!
Кэт торжествовала.
— Подумай лучше о себе, — сказал ей дядя Пост. — Может, тебе лучше пока спрятаться куда-нибудь или сказать обо всем матери, чтобы она за тебя заступилась в случае чего?.. Ведь они, разумеется, считают, что это ты — главная виновница их провала и подстроила всю эту штуку… И, конечно, они захотят с тобой рассчитаться за все…
Кэт тряхнула апельсиновыми кудрями.
— Ну что ж, мученики всегда страдали за идею! — воскликнула она гордо. — Мне мама читала про святую Барбару, как она не боялась никаких пыток. А про Джордано Бруно я сама недавно прочла. Его жгли на костре, но он все-таки победил, и враги его были посрамлены… Я знаю, что перехитрила и Фэйни и Роя, я теперь ничего не боюсь. Пускай они приходят и убивают меня!
Старый почтальон не знал, смеяться ему или негодовать.
— Вон ты какая… великомученица! — сказал он, стараясь скрыть улыбку. — А все-таки лучше, по-моему, попросить маму, чтобы она спрятала тебя!
Кэт усмехнулась:
— Что вы, дядя Пост! Ведь это я прячу маму и заступаюсь за нее перед Фэйни и папой… Но когда-нибудь, когда я вырасту, я отомщу им за всё…
И тут старому почтальону осталось только изумиться мужеству маленькой девочки и ужаснуться ненависти, переполняющей ее детское сердце.
24. Сыщики на почте
Пользуясь неограниченной свободой, мы с тобой, читатель, перепрыгнем через несколько дней и застанем дядю Поста в почтовой конторе разбирающим корреспонденцию, предназначенную к отправке.
Это была огромная, пестрая груда писем, простых, срочных, заказных, отправляемых воздушным, водным, автомобильным и железнодорожным путем, писем с марками разного достоинства, на которых был изображен первый президент Америки — Георг Вашингтон.
Тут были письма на запад, на север, на юг и на восток Америки, в города Соединенных Штатов: в Буффало и Миннеаполис, Сан-Франциско и Новый Орлеан, в Милуоки и Чикаго, в Вашингтон и Нью-Йорк, в маленькие селения и рабочие поселки, на одинокие фермы и в индейские деревни, на острова Мауи и Гавайи, в Гонолулу и Пирл Харбор, в Новую Зеландию, в Филиппины, в Канаду.
И были тут письма, адресованные далеко за океан: в Англию и Францию, в Египет и Палестину, в Японию и Корею.
Несколько писем было адресовано в Чехословакию, Польшу, Советский Союз. Письма эти дядя Пост отложил в отдельную пачку и сунул в ящик стола.
Кажется, он сделал это вовремя, потому что как раз в этот момент на столе в конторе зазвонил телефон, и начальник связи сказал:
— Хэрш, захватите с собой всю утреннюю почту и поднимитесь ко мне.
— Слушаю, сэр! — по-военному четко ответил дядя Пост.
Старый почтальон вызвал мальчика-рассыльного и вместе с ним погрузил на внутренний лифт всю остальную груду писем.
В кабинете начальника, как будто чем-то рассерженного, стоял, заложив руки в карманы брюк, знакомый нам сыщик Ньюмен и с ним два молодца, которым, казалось, надо было только крикнуть «пиль», чтобы они тотчас же бросились на указанную жертву.
— Если вы так настаиваете, можете ознакомиться еще вот с этими, — сказал начальник, кивая на письма, которые дядя Пост и мальчик сгружали в ручную тележку. Он обратился к старому почтальону: — Ваш район, кажется, числится за номером шестьдесят восемь, Хэрш?
— Так точно, сэр, — вытянулся дядя Пост. — Кварталы Восточной окраины, набережная по левую сторону, рабочие дома.
— Ага! Стало быть, весь Горчичный Рай тоже у вас? — процедил сквозь зубы Ньюмен. — Жалею вас. старина. Самый тяжелый район в вашем ведении.
Дядя Пост не отвечал.
— Можете идти, Хэрш, я вас больше не задерживаю, — сказал начальник.
— Слушаю, сэр!
Дядя Пост, не глядя на посетителей и, казалось, даже не видя их, вышел из кабинета. Но, едва закрыв за собой дверь, он вдруг хлопнул себя изо всех сил по коленке и состроил такую озорную и насмешливую гримасу, что мальчик-рассыльный удивленно спросил:
— Что с вами, дядя Пост? Чего это вы радуетесь?
— Я? Радуюсь? — изумился дядя Пост. — Что ты, Кобб! Тебе, видать, померещилось. И с чего бы это мне радоваться, скажи? Ведь я нынче даже еще не завтракал, все вожусь с этой проклятой почтой…
Между тем, пока за дверьми кабинета происходило это маленькое недоразумение, в кабинете двое молодцов и сыщик Ньюмен старательно разбирали корреспонденцию, доставленную дядей Постом. Они тщательно сортировали письма по странам, разглядывали почерки, иногда даже в лупу, а некоторые письма смотрели на свет.
Очевидно, сыщик не находил того, что искал, и потому раздражался. А когда ему попались конверты, надписанные еще не установившимся детским почерком и адресованные — одно в Натчез, а другое в Брикстон, он в раздражении даже отбросил их далеко от себя.
— Разбирай тут еще всякие ребячьи каракули! — проворчал он со злостью. — Мало у меня, что ли, настоящего дела!
Эх, Ньюмен, Ньюмен! Как вы недальновидны! Что бы вам вскрыть одно из этих писем, которые вы так небрежно отбросили! Быть может, именно в «ребячьих каракулях» нашли бы вы многое из того, что интересует и волнует ваших хозяев!

«Дорогая ма! — так начиналось письмо, адресованное в Брикстон, Мэйн-стрит, 11, миссис Смит. — Накопилось столько новостей — ужас, а писать было некогда, и ты, наверно, уже беспокоишься обо мне. У меня все в порядке, дорогая, и я, наверно, даже буду выступать на празднике и читать какие-нибудь красивые стихи о природе или о мечтах. Так мне сказал мистер Ричардсон, а устроил это все тот же Чарли Робинсон, и это необыкновенно хорошо и благородно с его стороны.
У него, бедного, большие неприятности, и я даже не знаю, чем все это кончится, потому что Фэниан Мак-Магон — очень злой и мстительный, а его друг Мейсон еще хуже, и оба они поклялись выжить Чарли из нашей школы и вообще извести всех цветных. В четверг на той неделе они устроили перевыборы старосты и хотели сделать старостой Мак-Магона. Для этого всех, кто стоял за Робинсона и был его другом, они затащили силой на четвертый этаж, в пустой кабинет, и там нас всех заперли, а сами на третьем голосовали против Чарли, и вышло так, будто за него почти никого нет. И Чарли стоял один против всех своих врагов, но это не помешало ему сказать замечательную речь, и многие наши ребята говорят, что он вел себя как герой. Я этой речи не слышала, потому что в это время сидела взаперти вместе с другими на четвертом этаже — меня захватили врасплох, и я даже не успела опомниться, как очутилась под замком. И, дорогая ма, мальчишки оторвали у меня рукав синего свитера, но это ничего не значит, лишь бы Чарли победил. К тому же я его уже пришила, то есть не Чарли, а рукав, так что ты не сердись. Все наши самые лучшие мальчики и девочки тоже пострадали, и мы сидели бы взаперти, может, до самой пятницы, если бы нас всех не выручил Василь Гирич. Он очень хороший мальчик, и его все наши уважают, потому что он друг Чарли и вообще очень способный и умный. Они вместе с Робинсоном построили автомобиль для гонок, и у него всегда в карманах куча разных инструментов. Ну, когда мы пришли в отчаяние и Нэнси Гоу предложила даже спуститься по водосточной трубе или по карнизу пробраться к пожарной лестнице, Василь вдруг говорит: «Ничего этого не надо. Через пять минут я вас всех отсюда выведу». И вынимает из кармана отвертку и еще какой-то инструмент, идет к дверям и начинает возиться с замком. Мы очень боялись, что замок будет греметь и мак-магоновские мальчишки услышат и нас поймают. Но Василь работал совсем бесшумно, к тому же все они внизу были так заняты выборами и так уверены, что нам вовек не выбраться, что сняли всех часовых. И Василь в пять минут отвернул замок, и мы все побежали вниз и ворвались в кабинет, когда они уже праздновали победу и подсчитывали голоса. А Чарли стоял в углу и вид у него был как у полководца, который понимает, что терпит поражение, но решил не сдаваться до самой смерти. И я подошла к нему, мамочка, а он мне говорит: «Ты настоящий друг, Мери Смит, и я не знаю, что бы я делал без тебя».
В эту минуту появился сам мистер Ричардсон, которому уже все было известно про заговор, и он спросил нас, честно ли проводились перевыборы, а мы хором закричали: «Нет!» Тогда он попросил «вождей» — Фэниана и Роя — объяснить ему все дело, но им было так совестно, что они не хотели ничего говорить. Все наши тоже чувствовали себя неловко, особенно те, которые держали сторону Мак-Магона. А потом пришел директор. Пока он не знал, что Фэйни опозорился, он был очень веселый, не похожий на себя, а потом сразу стал опять сердитый и набросился на Ричи и велел ему дать объяснение.
Дорогая ма, все мы очень боимся за Ричи, боимся, что у него будут неприятности. Ходят слухи, что директор и даже сам мистер Миллард за что-то им недовольны. Наверно, все это потому, что Ричи ко всем — и к белым и к черным — относится одинаково хорошо. И еще, наверно, потому, что он часто ходит на заводы и на верфи и разговаривает там с рабочими и учит их, Скажу тебе под большим секретом, ма: он каждый день проходит мимо тетиного дома, и почти всегда с ним идет кто-нибудь из рабочих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49