— Когда ты приедешь и заберешь яхту?
— Я устрою, чтобы ее забрали.
Стараясь не думать о джине и металлических брусках, я принял душ, побрился, надел свежую рубашку и холщовые темно-синие брюки. Затем позвонил Чарли.
— Как ты? — спросил он.
— Лучше, — ответил я. Хотя слово это никак не соответствовало сложившимся обстоятельствам, оно оказалось единственным, которое я смог придумать. — Не знаешь, кто-нибудь собирается во Францию?
— А как насчет парома?
— Не люблю паромы.
— Приходи к обеду в пивную. Увидимся там.
Я не любил шума пивной. Там наверняка будет полно народу и множество глаз. Но объяснить это Чарли так, чтобы он не счел меня сумасшедшим, было трудно. И потому я сказал:
— Отлично.
«Русалка» была местом, избежавшим худшего из опустошений, нанесенных Пултни туристами. За выставленными на тротуар столиками сидела в светлых костюмах для виндсерфинга привычная группа процветающих суперменов, поправляющихся экзотическим легким пивом. Внутри бара бросались в глаза сигаретно-желтый потолок, бочонки у дальней стены и доходящие до икр морские кожаные ботинки на ногах суперменов. Чарли сидел в углу и разговаривал с белокурым мужчиной, в котором я узнал Чифи Барнза, отца Дика Барнза — электрика верфи «Яхты Сэвиджа», отставного старшину спасательной шлюпки Пултни. Я взял «Феймос Граус» для Чарли и пинту «Девениш» для Чифи.
Глаза Чифи пронзительно голубели на фоне его словно выточенного из дуба лица.
— Весьма огорчен известием о плохих делах верфи, — сказал он.
— Сожалею, что не смогли обеспечить люден работой.
— Дик вернулся в море, — сообщил Чифи. — Самое лучшее место для него. А потом, эти яхты вообще — только развлечение.
— Чифи полагает, что тебе следует основать верфь для постройки яхт и трехдюймового дуба на дубовых каркасах семь на пять, с поясами наружной обшивки из железнодорожных рельсов, дабы придать им немного жесткости, — пошутил Чарли.
— Поучаешь самого Мика? — не горячась, парировал Чифи. — На этом покидаю вас.
— Я поразмышлял, — сказал Чарли. — У меня сейчас яхта на ходовых испытаниях. Ей требуется проба сил. С тобой поплывет Скотто Скотт и еще двое парней. Отчаливаете вечером. Они высадят тебя в Ла-Рошели. Тебе это требуется?
Я молчал дольше, чем необходимо, чтобы выпить глоток пива. Чарли созерцал меня своими циничными глазами.
— Это было бы чудесно, — сказал я.
Я знал, что мои слова прозвучали натянуто. Потому что это было чудесно лишь с одной стороны. Такая открытая поездка — самый быстрый способ оказаться в Ла-Рошели. Но если кто-нибудь увидит, что я приехал, может создаться впечатление, что Майкл Сэвидж снова сует нос в чужие дела.
И когда я вновь глотнул пива, во рту надолго обосновался привкус металлического бруска.
— Моту я еще что-нибудь сделать для тебя? — спросил Чарли.
— Ты уже много сделал.
— Спасибо, — сказал он, словно бы это я оказал ему услугу.
Я вернулся домой и снова позвонил Джорджу.
— Я сам еду, чтобы забрать «Аркансьель».
— Слава Богу! — воскликнул он. — Нам так нужно это место. Я поставлю яхту на буй близ Сан-Мартен-де-Ре.
Я позвонил и Мэри Эллен.
— Отправляюсь в Ла-Рошель, чтобы забрать яхту.
— Будь начеку, — сказала она.
— Так и собираюсь, — выдавил я пересохшим горлом. Мы положили трубки.
Бросив в сумку кое-какую одежду, я почувствовал себя лучше. Любое решение лучше бездействия.
«Глупец, — услышал я тоненький внутренний голосок, — вспомни металлический брусок, джин и чувство ужаса». Но на такого советчика, как внутренний голос, легче всего не обращать внимание.
В шесть часов я перекинул сумку через плечо и на велосипеде спустился к портовому бассейну.
Скотто Скотт, крупный новозеландец, сыпал проклятиями у лебедки на большом, быстроходном на вид кече для морских путешествий, пришвартованном с наружной стороны понтона. Я закинул на борт свою сумку и помог Скотту заправиться водой. Еще пара человек тащилась по понтону, толкая перед собой коляски с едой и напитками. С такими запасами мы могли бы отправиться в превосходное недельное плавание.
В семь часов я дал судну задний ход, вывел его с места стоянки и направил в широкое коричневое устье реки Поул. Дул бриз. Скотто и я на глазок поделили между собой отрезки пути. Яхта накренилась, за кормой появился бурун. Берег остался позади. Опустилась ночь.
* * *
Три дня спустя мы мчались в приливной волне, и серый перст маяка «Балеин» мигал нам в затылки, а комок в моем горле достиг размеров футбольного мяча. Прогноз погоды на период от десяти вечера до шести часов утра предупреждал о надвигающемся шторме. Но нас это не тревожило. Потому что там, слева по борту, в молочно-зеленой воде были видны два перевернутых черных конуса на южном ярко-красном буе у подхода к Ла-Рошели.
— Тебе знаком этот путь, — сказал Скотто. — Заводи яхту в портовый бассейн.
Я сглотнул комок, и мы вошли.
Глава 23
— Старая гавань, — сказал Скотто.
За фок-штагом поднимались серые каменные цилиндры башен. Впереди, справа по борту, ощетинился мачтами «Минимес». В прибрежных водах плавало немало яхт: люди проводили вечер на воде, пока не надвинулся шторм.
— Сначала высадите меня, — попросил я.
Скотто оборотил ко мне свое крупное озадаченное новозеландское лицо и сказал:
— Ну, конечно. Где, кэп?
Мы повернули влево и прошли под мостом этой словно застывшей в шаге между материком и островом Ре белой бетонной многоножкой. Потребовалось добрых три часа, чтобы поравняться с Сан-Мартен.
— Вот он! — воскликнул Скотто.
Да, это был «Аркансьель», поставленный на буй; он легко, словно перышко, сидел на воде. Я подхватил свою сумку и перекинул ее через плечо. Люди Джорджа так отполировали корпус «Арка», что закатное солнце отражалось от него оранжевыми бликами.
«Красивая яхта, — подумал я. — Несмотря что моя». Порыв ветра принудил ее фалы звучать, как расстроенные куранты.
Когда мы приблизились к яхте, она выглядела большой, крепкой и надежной: шестьдесят футов материального доказательства, что Мик Сэвидж не так бесполезен, как ему кажется. Я ухватился за вант, перепрыгнул на палубу «Аркансьеля» и спустился в кокпит, помахав Скотто рукой. Затем сунул ключ в замок люка.
Ключ не желал поворачиваться.
Я пару раз стукнул по люку. Крышка его немного подалась, и я понял, что люк открыт. «Паршивец Джордж», — подумал я. Сработало чувство безопасности воспитателя детского сада. Я поднял крышку, спустился в каюту и швырнул сумку на койку.
Возвращение на яхту сравнимо разве что с приездом домой, в особенности если судно принадлежит вам и счет его ремонта оплачен. С минуту я постоял, восхищаясь работой, проделанной людьми Джорджа: лак сверкает, чистые сухие инструменты лежат на своих местах, все сделано по первому классу. Даже запаха топлива нет. Правда, кто-то оставил на плите кофейник, но верфь есть верфь.
Я потянул крышку и закрыл люк. Мимо прошел моторный катер, и палуба закачалась под ногами, на печке загремел кофейник. Я поднял его. Он был еще теплый. Что-то хлопнуло позади меня. «Незакрепленная доска», — подумал я. Но затем услыхал щелканье задвижки и понял, что это отнюдь не разболтавшаяся доска, а основная дверь. Причина теплоты кофейника дошла до меня, словно поезд врезался в ребра. Я быстро обернулся.
При этом что-то пролетавшее возле моей головы врезалось в нее повыше левого уха и разлилось во мне невыносимой болью. Свет из окошек в потолке капитанской каюты окрасился в кроваво-красный цвет. Колени мои подкосились, и я с грохотом рухнул на палубу, ткнувшись лицом в усыпанный песком лакированный остролист настила.
Мой мозг издавал мощное электрическое гудение. Кофейник был теплым, а на настиле — песок: это значит, что кто-то проник на яхту и скрывается в ее передней, носовой части. Я сознавал, что мне следует чего-то опасаться, но никак не мог сообразить чего, потому что слишком яркий кроваво-красный свет заливал глаза, а голова раскалывалась от боли.
Я закрыл глаза. Боль стала раскручиваться, как большой пропеллер. За каютой кто-то что-то говорил, ноя не понимал, что именно, поскольку не мог различить слов из-за гудения в ушах. «Ошибкой было приезжать в Ла-Рошель», — твердил мой внутренний голос. Позволив мыслям расслабиться, я погрузился в ожидавшую этого угрожающую тьму.
Что-то мокрое ударило меня в лицо. Глаза открылись. В них хлынул свет и соленая вода. Я поморгал. И первое, что увидел, — ведро. Мои глаза сфокусировались на человеке, державшем его.
— Экая бестолочь! — сказал Тибо Леду. — Я едва не убил тебя.
С невероятным, болезненным усилием я поднялся на дрожащие колени и с трудом забрался в штурманское кресло.
— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил я.
— Не волнуйся.
Сквозь электрическое гудение в голове пробирались воспоминания. Жан-Клод и все остальные, кто разыскивал Тибо. Это те же самые люди, которые удерживают Фрэнки. Нет оснований полагать, что они отступились от поисков Тибо. Он был не в том положении, чтобы говорить кому-либо: «Не волнуйся». Да и сам я тоже.
— Не будь так глуп, — сказал я.
— Рад видеть тебя. Нам надо поговорить.
— Тогда давай поговорим.
Гул перешел в пульсацию, словно дизельный двигатель снова заработал в моем черепе.
— Не здесь, — сказал Тибо.
Я плохо видел. Он был одет в спецодежду с капюшоном и подстежкой из стекловолокна. Его лицо было землисто-серым, как у человека, долгое время проведшего без солнечного света.
— Нам следует уйти отсюда. Возможно, кто-то видел, как ты приехал.
— Уйти куда? — спросил я.
— В море.
— Но было штормовое предупреждение.
— Не может быть, — сказал Тибо. — Мы выйдем в море. Я сидел в подвале на острове Ре, потом вдруг увидел эту яхту на буе. Мы отправляемся сейчас, или я сойду с ума.
Тибо натянул на голову капюшон комбинезона и поспешил на палубу. Я был слишком слаб, чтобы последовать за ним.
Завелся двигатель, хлопнуло швартовочное кольцо. Тибо спустился вниз, сунул голову в плексигласовый свод и схватил дистанционное управление автопилотом.
— Я тебе покажу, — сказал он и улыбнулся своей знаменитой улыбкой.
Я слишком плохо себя чувствовал, чтобы меня могли успокоить улыбки кинозвезд. Положив голову на покрытые новыми свежими чехлами подушки, я закрыл глаза.
Когда же пришел в себя, то не мог понять: час я проспал или всего минуту. Но небо за сводом из серого стало черным, так что прошло, должно быть, больше, чем одна минута. В носовой части яхты прогрохотала цепь, затем послышалось скольжение троса. Я ощутил, как «Аркансьель» в секундном свободном дрейфе откинулся назад. Затем мачта его двинулась в противоположном направлении и судно, с завывающим в его вантах ветром, на килевой волне напоминало детскую лошадку-качалку. Мы стали на якорь.
Тибо снова спустился вниз.
— Мы в безопасности, — сказал он. — Я вышел к маяку, делая вид, что направляюсь в море, а затем выключил навигационные огни, вернулся и стал на якорь.
— Где?
— Близ Сан-Мартен-де-Ре, немного дальше, чем прежде.
Ветер по-прежнему стонал в вантах. Высокие тона его свиста свидетельствовали, что он набирает силу штормового.
— Ветер юго-западный, порывы до восьми баллов, — сообщил Тибо. — Все в порядке. У нас отличное укрытие. Дать тебе аспирина?
Я проглотил таблетку. Немного полегчало; шум в голове перешел в глухой гул.
— Что ты здесь делаешь? — в свою очередь поинтересовался Тибо.
У меня не было настроения соблюдать формальности.
— Капитан «Поиссон де Аврил» мертв, — выпалил я. — Креспи расправился с ним.
Я наблюдал за Тибо.
Улыбка кинозвезды сошла с его лица. Оно побледнело, сразу осунулась.
— Ты пытался провести Креспи? Это его ты так опасаешься?
Тибо состроил нечто вроде жалкого подобия своей знаменитой улыбки.
— Ты о чем? — спросил он.
Я обеими руками сжимал голову, чтобы она не раскололась на две части, подобно шоколадному пасхальному яичку.
— Мне известно о твоих делах, — сообщил я. — Известно о «Поиссон де Аврил». Судно, которым владеешь ты и «Атлас Индастриен», затонуло. Оно было зафрахтовано одной из компаний «Атлас Индастриен». Два человека погибли, Тибо.
В верхнем свете его лицо выглядело изборожденным морщинами и безжизненным, как у мумии. Я был зол. В основном на самого себя. Тибо был старым другом, и я заглотил наживку, которую он мне подсунул.
— Два матроса и капитан. Кто заботится о коке и палубном матросе, когда поспешно покидает судно?! Все еще ожидаете денег, а? Ты и «Атлас Индастриен»? Все это ныне — предмет исследования «Ллойд»: Денежки не придут.
Тибо сидел, сжав голову обеими руками.
— Хорошо, — сказал он.
— Еще не все, — продолжил я. — Ты хотел, чтобы я поверил, будто не ты испортил кингстон «Арка». Ты говорил: моряк не способен на такое. Что ж, ты-то оказался способен. Вот почему ты так удивился, когда я неожиданно объявился в ресторане. Но затонула яхта или нет, а ущерб нанесен. Ты застраховал «Арк» в агентстве «Джотто», еще одной компании «Атлас Индастриен», и менеджер проглотил это, поскольку их линия поведения — не задавать вопросов, не слышать лжи. Но твоя идея не сработала. Потому что неожиданно появился Креспи и стал задавать вопросы. А когда выяснил что к чему, то хотел убить тебя, поскольку ты совершил два обмана там, где дозволен лишь один. Верно? Тибо не поднял головы от рук.
— Нет, — сказал он.
— Я слишком часто тебе верил, Тибо.
Он поднял голову и посмотрел на меня запавшими, отчаянными глазами.
— Ты не понимаешь, — сказал Тибо.
Я вскочил на ноги и схватил его за отвороты куртки, ощущая его дыхание, несвежее и слабое, как у старика. Я встряхнул Тибо. Это было нетрудно: мышцы, казалось, покинули его тело. И услышал собственный крик:
— Так объясни мне, ты, ублюдок!
Тибо кашлянул. Я отошел от него и сел. Голова раскалывалась. Мне стало стыдно, как будто я напал на больного.
— Ну что ж, хороши. Будешь слушать?
— Буду.
— Некоторое время назад мне понадобилась новая лодка: тримаран. Фьюлла сказал, что дела идут плохо, и урезал выплаты. Он познакомил меня с одним парнем. Я получил ссуду, чтобы построить новую лодку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41