Двигаясь со скоростью в тридцать узлов, яхта устремилась прямо на скалы.
Фрэнки крепко обхватила рукой мою ногу. Слева по борту фронт волны начал опрокидываться на гранит.
— Лево, — пронзительно крикнул я Бьянке.
Парус, хлопнув, вступил в бой. Грот яростно загрохотал. Упруго натянутый, он потащил нос судна по ветру, что я тщетно пытался сделать штурвалом.
Яхта развернулась.
«Плаж де Ор» пробилось через фронт волны словно шестидесятифутовый тобогган. И судно неожиданно двинулось медленнее, чем гребень волны. Вода загромыхала по его пустым палубам. Огромная волна подхватила меня и швырнула о стенку кокпита, забив нос и уши, попытавшись разодрать мне рот и выдернуть ремни безопасности из их опор. Я обхватил руками Фрэнки — то, за что мне удалось зацепиться.
Так я держался и ждал, когда море позволит мне вздохнуть. Казалось, прошло не меньше двух часов, когда вода отступила и я смог наконец вдохнуть и дать возможность Фрэнки позаботиться о самой себе.
Море впереди преобразилось. Северный ярко-красный буй мигал за кормой. Слева по борту покров ночи был озарен белым светом. Это Киброн, в семи милях к северо-востоку.
Целая волна воды выкатилась из дальнего конца кокпита в темную пучину. Я пересчитал головы. Все были на месте. От сознания, что опасность миновала, я стал покрываться испариной. Между тем я покрутил штурвал. Катушка компаса колебалась. Я услышал собственный крик:
— Так где этот проклятый верхний летучий парус?
Ян склонился над лебедкой. Неожиданно выстрелил спинакер. Со скоростью четырнадцать узлов плюс прилив, по крайней мере на милю опережая соперников, «Плаж де Ор» направился домой.
К штурвалу стала Бьянка. Она была особенно сильна в вождении при таком курсе относительно ветра. Фрэнки сидела внизу у большой корзины с термосами. Она протянула мне кружку супу и сказала:
— Отлично сработано, отец! Вот это жизнь, а?!
Во мне поднялась волна любви к ней. Я повалился с ногами на одну из коек. На протяжении коротких прибрежных гонок не принято спать, но короткое забытье не повредит. Радарный детектор «Локата» посылал свои сигналы и улавливал излучения судов, находящихся поблизости, а они улавливали нас на свой экран. Мы были крупным объектом, так что я не беспокоился. Фрэнки спала на соседней койке. Теперь, потратив столько нервной энергии, я ощутил усталость и задремал.
Прошло никак не больше двадцати минут, когда я проснулся. Кто-то стучал сверху по каюте. «Плаж де Ор» по-прежнему двигался равномерными скачками. И все же что-то было не так. Через люк на палубу пробивался свет. Режущий глаз белый свет, которого не должно бы там быть.
Я спрыгнул с кровати и поднялся в кокпит.
Глава 18
«Плаж де Ор» бороздил широкое водное пространство под спинакером, вырывая длинные полосы брызг из сверкающего черного фронта волны. Все в кокпите было погружено в синевато-белое сияние. Бьянка в капюшоне стояла у штурвала — ее загорелая кожа помертвела в этом ослепительном блеске — и прикрывала рукой глаза, дабы сохранить их приспособленность к темноте.
Свет шел со стороны правого борта. Казалось, в конце ослепительной дорожки серебристой воды поднялось солнце. Из-за сверкающего диска доносился звук двигателей. Светил прожектор, причем большой.
— Он там уже пять минут, — сообщил Ян.
— Слабоумный ублюдок, — выругался я. И помахал непрошенному судну руками, дескать, отходи.
Свет погас. У меня перед глазами поплыли красные круги. А там, в ночи, набирал обороты мощный двигатель.
— Оно приближается, — констатировал Ян. — О Боже!..
Гудение двигателя возросло до громкого рева. Бывают ли ночные видения, нет ли, но там, во тьме, стронулось с места что-то огромное, вспенивая фосфоресцирующую воду своими винтами. И двинулось в нашу сторону.
Спотыкаясь, я поспешил к корме, с разбегу отстранив Бьянку от штурвала. Великан в ночи вздымался уже ближе. Я крутанул штурвал. «Плаж де Ор» был над волной, когда неизвестное судно проревело в наветренной стороне. На миг сверкнула высокая белая стена корпуса, и судно ударило «Плаж де Ор» бортом о борт.
Меня сбило с ног и швырнуло на палубу. Я вскочил и покарабкался к штурвалу. Бьянка кричала.
— Он таранил нас, — сказал Ян так, словно никак не мог поверить, что это действительно имело место.
Неприятельское судно отвернуло и включило свой прожектор. Теперь я видел его. Большое судно, моторная яхта, вероятно. На спине дождевика Яна словно дорожный знак сияли фосфоресцирующим светом буквы: «Тибо Леду».
— Достань плавающие перлини, — сказал я. — Они в переднем рундуке.
Лицо Яна белело в ослепляющем свете. Его глаза вновь обрели осмысленное выражение. Он нырнул в каюту. Я выключил навигационные огни и потянул штурвал по кругу. «Плаж де Ор» вновь запрыгал по воде.
— Этот парень хочет прикончить нас, — сказал я Бьянке. — Сверни верхний летучий парус. Увеличь площадь главного.
Бледная, она поднялась и заметалась по кокпиту.
— Пусть улетает, — сказал я, — сбрось его.
Бьянка поняла. Она быстро и проворно, вприпрыжку, кинулась к мачте.
Прожектор погас. Рев мотора опять приблизился.
— Держись! — заорал я.
Судно надвигалось на нас со скоростью в двадцать узлов. Я отвернул от него на пятнадцати, но не мог идти полным ходом, так как наверху все еще раздувался спинакер — огромный матерчатый мешок, наполненный тоннами ветра. Послышалось громкое шипение схлестнувшихся кильватеров. Нервный шок швырнул меня в рундук кокпита. Высокий стальной борт судна проскреб корпус «Плаж де Ор» по всей длине.
Впереди раздался грохот. Что-то прохлопало через небо, словно гигантская летучая мышь, и пропало. Ян появился из люка, таща две огромные катушки с тросами: трехдюймовыми полипропиленовыми перлинями для волочения за кормой в больших преследующих судно волнах. Полипропилен — паршивая веревка, но она прочна и не тонет.
— За борт! — скомандовал я.
Ян бросил катушки на палубу и подал конец одной из них за корму. Обезветрив паруса, «Плаж де Ор» медленно двигался вперед. По мере его продвижения Ян постепенно сматывал трос с катушки.
— Как корпус? — поинтересовался я.
— Так себе, — сказал Ян.
Один перлинь, полностью смотанный с катушки, уже волочился за кормой.
Ян согнулся на дне кокпита, связывая второй перлинь с первым.
— Но течи нет, — успокоил он.
Корпус яхты был выполнен из кевлара: из этого же материала делают пуленепробиваемые жилеты.
Прожектор вновь загорелся. «Тибо Леду», — блеснули литеры на куртке Яна.
— Не подымайся, — крикнул я.
Мне следовало бы испугаться до умопомрачения, я же чертовски разозлился. «Ах ты, ублюдок! — думал я. — Полагаешь, что можешь на досуге растерзать нас на мелкие кусочки? Ошибаешься».
Несколько лет назад был короткий период, когда Мик Сэвидж был под стать гонке бичом залива Пултни. Злость помогала тогда, особенно в скверных поединках, известных как предстартовые маневры.
Неприятельское судно вновь приближалось. На этот раз оно шло с включенным прожектором.
— Держись! — заорал я.
Мы впали в панику. Это было очевидно не только для нас, посаженных на вертел прожекторного луча при срывающем гребни с волн ветре, но и для моторной яхты водоизмещением в сотни тонн, пытающейся отправить нас на дно морское.
Яхта приблизилась, прожектор на ней казался огромным глазом. Когда расстояние между нами составило двадцать ярдов, я перевел руль к ветру, ощутив рывок троса, в то время как «Плаж де Ор» лег в крутой бейдевинд, оказавшись в шестидесяти футах от правого борта моторной яхты. Та не смогла вовремя сменить курс, чтобы задеть «Плаж де Ор». Прожектор потерял нас из поля зрения, и судно проскочило мимо нашей кормы. Я уловил зловоние его выхлопов. Яхта пересекла сотню метров троса, тянущегося за нашей кормой. «Теперь или никогда», — подумал я.
— Клюнуло! — сообщил Ян.
На палубе в кормовой части кокпита, словно кобра на электрическом стуле, подпрыгивало то, что осталось от намотанного на катушку перлиня. Другой его конец ушел под моторную яхту. Теперь он наматывался на ее гребные винты большими пластиковыми петлями толщиной с запястье.
Катушка отскочила к корме, перепрыгнула через транецисчезла в темноте моря.
Неприятельское судно сделало полуоборот и застопорилось, вращаясь на месте. Водное пространство между нами расширялось. Прожектор погас.
Я сместил штурвал, вновь положив нос яхты на курс.
— Дифферент, — определил я.
Бьянка сбалансировала судно. «Плаж де Ор» по пятам следовал за северо-восточным ветром. Он вновь двигался в южном направлении, к Ла-Рошели.
Я быстро присел, так как мои колени слишком сильно тряслись, чтобы удерживать меня и дальше в вертикальном положении. Фрэнки поднялась на палубу.
— Это судно таранило нас, — сказала она.
Я ухватился за нее, обнял обеими руками.
— Да, — подтвердил я. — Это так.
Затем я спустился вниз, чтобы оценить урон. Если бы то судно изловчилось зацепить нас как следует, то, будьте уверены, перерезало бы «Плаж де Ор» пополам. Но пару скользящих ударов мы все же получили, и килевые болты, должно быть, ослабли. Хотя течи не было, да и остов был в порядке, а пока у вас есть остов, обшивка, мачта и несколько парусов, есть и надежда.
Я проверил также спасательный плот, сделав его более доступным. Мы подняли другой верхний летучий парус и продолжили гонку.
Над ровными волнами заалел сквозь сизо-серое небо рассвет. Мы позавтракали хлебом с ветчиной, и я отправил Бьянку и Фрэнки вниз вздремнуть на парусиновом мешке. В поле нашего зрения появились три других парусника, ближайший — в паре миль позади. Я направил на него бинокль.
Лидировал «Уайт Уинг» Креспи.
Я спустился вниз, снял с крючка микрофон и связался с Джорджем, находившемся на верфи. Я сказал, что буду на слипе в восемь и попросил найти место для «Плаж де Ор». А затем добавил:
— О, да! Я приведу Тибо.
— Что?! — не понял Джордж.
Я закончил разговор, вызвал береговую охрану и сообщил, что где-то к юго-востоку от Бель-Иль они при патрулировании, вероятно, обнаружат поврежденную моторную яхту. Мне ответили, что уже установлен контакт и спущен водолаз, чтобы освободить запутавшиеся гребные винты. Яхта называется «Серика» и приписана к порту Святого Петра. Она идет в Ле-Сабль-де-Олонн своим ходом.
Я разъединился.
Надо было заканчивать гонку.
Над нами реял верхний летучий парус, поперек полотнища которого кроваво-красными буквами было начертано имя спонсора. Бьянка, Фрэнки и Ян нежились в кормовой части. Нам следовало бы быть «уставшими, но счастливыми».
Но... кто-то пытался прикончить нас.
К тому времени, когда показались белые широко расставленные опоры моста острова Ре, уже наступил серый туманный день и ветер почти стих. Мы бездельничали в узком проливе Бретон, ожидая, когда начнется прилив и перенесет нас через линию финиша. Грянул выстрел, послышались отрывочные приветствия, два вертолета кружились над нами.
Затем мы включили двигатель и поставили яхту на верфь Джорджа для ремонта. Команда направилась обратно в город, а я остался, долго беседовал с Джорджем, затем вернулся в ресторан. В четверть восьмого я сказал, что у меня назначена встреча со спонсором, и побрел на набережную.
Принадлежавшая ресторану легкая рыбачья плоскодонка покачивалась на воде. Сев в нее, я устремился из Старого порта в «Минимес».
Когда я проплывал вдоль северной стороны канала, яхты еще продолжали возвращаться с дистанции. В Старом порту затевалось веселье и любой, кто мог втиснуть корпус судна в мелкую бухту, имел возможность проникнуть туда, пока все было спокойно. Я направлялся в «Минимес»; на фоне розовеющего неба иголками дикобраза возвышались мачты. Я обогнул мол, проскользнул меж кессонами и привязал лодку у аквариума.
«Минимес» — это большой портовый бассейн. Был выходной, и множество отдыхающих тащилось вдоль понтонов с тележками запасов еды и экипировкой. Французы, в отличие от англичан и американцев, склонны пользоваться собственными лодками. Я натянул засаленную солнцезащитную кепку на глаза, поднял воротничок своего дождевика и потопал по серому бетону к проволочному ограждению Джорджа.
По ту сторону ограждения находилось кладбище брошенных судовых корпусов, валяющихся на боку и растерзанных на запчасти. Сквозь щели между корпусами я видел высокую мачту и сияющий черный борт судна «Аркансьель». Я вытащил из-под дождевика бинокль и обозрел слип. На часах было без пяти восемь. До моего якобы назначенного рандеву с Тибо оставалось пять минут. Я отступил под укрытие стоявшего невдалеке грузовика и наблюдал. Я ждал. Без трех минут восемь дверь конторы распахнулась и из нее с сигаретой во рту и с глубоко засунутыми в карманы грязного синего комбинезона руками вышел Джордж. С ним был еще один человек, в форменной одежде и шапочке с козырьком, с трудом удерживающий на поводке двух больших восточноевропейских овчарок.
— Вперед! — скомандовал Джордж и кашлянул.
Человек в форменной одежде выпустил овчарок. Огромные псы рванули через грязный бетон и, опустив носы, стали обнюхивать брошенные судовые корпуса. Один из них учуял человека возле грузовика, уставился на меня и оскалил зубы. Когда же осознал, что нахожусь по другую сторону ограждения, пристально посмотрел на меня укоризненным взглядом.
Тут второй пес отрывисто залаял, будто обнаружил что-то, мой визави повернулся и целеустремленным галопом побежал прочь. Джордж закричал.
— Взять! — орал он, задохнувшись кашлем.
Из-за судовых корпусов появилась фигура: высокий загорелый парень с развесистой, словно пальма, копной бутылочно-белокурых волос. Я е мог ощутить запах лосьона «После бритья», но понял, кто он такой. Парень бежал, словно атлет-олимпиец, а за ним гнались две большие восточноевропейские овчарки. Он, с побелевшими от ужаса глазами, несся прямо на ограждение, размахивая поднятыми вверх руками.
Парень был шагах в пяти от преследователей, когда бежавшая первой овчарка напряглась и, распрямившись в длинном прыжке, словно замедленная пружина, настигла его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41