“Ты потрясающий парень, Хитклиф”, — прошептала тогда та блондинка. Или взять другую его поклонницу, богатенькую студентку из какого-то Лондонского колледжа, которая все твердила, что в сравнении с ним все ее дружки из класса кажутся страшно глупыми, незрелыми. Или, например, ту пятидесятилетнюю матрону, которую он очаровал в Португалии и которая только и делала, что твердила ему: “Мне так скучно ходить одной по казино. А ведь мой муж был таким же, как ты, высоким, стройным и красивым…”
Хардвик, где бы он ни бывал, буквально купался либо в громких, либо в тайных, произносимых страстным шепотом женских похвалах. Он слышал их в основном тогда, когда сопровождал своих дам к игровым столам казино, где помогал им спускать их денежки. Дамы эти тратили денежки не только на азартные игры, но, конечно, и на самого Хардвика. Правда, свою долю их щедрости он получал несколько позднее в уединении гостиничных номеров.
В последние годы, однако, Хардвик начал пони мать, что везение его потихоньку стало слабеть Давно уже на его долю не выпадало действительно большого выигрыша. Женщины, с которыми он встречался, не прочь бывали заплатить за обед или за номер в гостинице. Но на нечто большее с их стороны рассчитывать было уже трудно. По нынешним временам женщины больше не были столь свободны в тратах. А Хардвику требовались действительно крупные деньги, те, что могли бы придать ему чувство победителя, столь важное в игре в карты, которой он посвящал слишком много времени. Именно поэтому, когда ему подвернулся такой случай, Хардвик не стал его упускать. “Карты выпали, что надо, — думал Хардвик. — Это — судьба”. Тем более, что все так похоже на тот первый случай, когда ему здорово повезло.
Добыча, которая досталась ему тогда в результате его первой “операции”, теперь хранилась в сейфе нью-йоркской квартиры Хардвика. Он лишь однажды надел на людях эту добычу, эту удивительную вещицу: великолепной работы карманные часы со столь же великолепным футляром, инкрустированным драгоценными камнями. Сделаны часы были специально для венецианского Дожа в XVI веке и цены практически не имели. Сначала Хардвик даже хотел их продать, но потом решил, что это. будет слишком опасно. Потому что, наверняка, часы эти, уже числились к тому времени первыми во всех списках украденных вещей. Появись он где-либо с таким украшением, был бы немедленно выслежен и схвачен. Поэтому Хардвик решил оставить часы себе, чтобы иногда надевать их, когда был один дома, и ходить в них по комнатам, облаченный в кружевную ночную рубашку, похожую на богато украшенное платье какого-нибудь Дожа. В такие моменты Хардвик даже представлял себя властителем Венеции, тем самым, который построил собор Святого Марка в качестве своей личной часовни.
Отвернувшись, наконец, от зеркала, Хардвик подошел к платяному шкафу, достал “Ролекс” и защелкнул часы на запястье — они выглядели в его глазах жалким подобием его тайного сокровища. Потом он протянул было руку к футляру с игральными картами, но вовремя передумал. “Нет, сегодня играть не буду, — решил Хардвик. — Я не буду с этим подкатываться к кому-либо на корабле”. Дело было в том, что на обороте этих прекрасных, выполненных на бумаге отличного качества картах каллиграфически изысканным почерком был выведен его домашний адрес: 66, Гремерси Парк Саут, Нью-Йорк, знать который никому не было никакой нужды. Тем более не было нужды кому-либо знать то, что Хардвик обитал в дешевом многоквартирном доме без лифта. Впрочем, и эта квартира была не Хардвика. Он был достаточно хитер, чтобы и тут устроиться без лишних трат. Собственное жилье Хардвик снимать или покупать не стал, а поселился со своим отцом. Когда же тот однажды напился в последний раз в своей жизни, после чего очнуться уже не смог, даже такие прожженные негодяи, как владельцы дома, не смогли выселить Хардвика из этой квартиры.
Представлялся Хардвик всегда как “советник по частным инвестициям”. Это всегда впечатляло и, с другой стороны, прекрасно объясняло тот факт, что он не имеет необходимости ходить куда-то на службу.
Камерон был доволен жизнью. Он был уверен, что вскоре сорвет большой куш. Для этого надо лишь сделать так, чтобы к концу этого круиза два тела плавали где-то в глубинах Атлантики. Направляясь в коктейльный зал, Хардвик уже чувствовал, как двести тысяч долларов наличными лежат в его руках.
* * *
Гевин Грей вошел в коктейльный зал и осмотрелся. Собравшиеся здесь не показались ему особо интересными людьми. Так, во всяком случае, он поначалу решил. Представлены тут были в основном одни и те же известные ему категории, в частности, категории супружеских пар. Некоторые из них явно принадлежали классу ежегодных путешественников, выбиравших для излюбленного отдыха какое-либо одно время года. Другие, безусловно, впервые попали в круиз, а поэтому даже в первый свой вечер на корабле вырядились в лучшие костюмы и просто-таки светились от переполняющего их радостного чувства принадлежности к тем полутора процентам населения Земли, что могут себе позволить отправиться в путешествие на корабле через Атлантический океан. “Они явно ни на чем другом никогда не плавали, за исключением, скажем, какого-нибудь паромчика до Стейтен Аи-ленд”, — подумал про них Гевин. Поэтому и относился он к ним с презрением. Ему было бы проще просто избегать всякого контакта с этими людьми. Дело в том, что они большую часть времени на корабле, насколько он знал, неизменно проводили за написанием несметного числа открыток, все из которых обязательно начинались с фразы: “Как жаль, что тебя здесь со мной нет!”
Гевину не понравилось то, что несколько столов в зале были сдвинуты в некие конструкции. За одной из них уже устроилась группа человек из шестнадцати, чьи голоса звучали все более громко и хрипло. Гевину в принципе не нравилось, когда фирмы награждали лучших специалистов по продажам групповыми поездками в какой-нибудь круиз и селили их при этом в первоклассных каютах. По мнению Гевина, было что-то вульгарное в том, когда в роскоши океанского круиза ты вдруг нос к носу сталкивался с людьми, которые только тем и отличились, что умудрились продать глупым незатейливым потребителям определенное количество снегоходов или автоматических гаражных дверей. В конце концов, когда в двадцатые годы круизное дело только начиналось, подразумевалось, что оно будет открыто лишь для представителей высшего света, которые приводили бы с собой на корабли толпы слуг и получали здесь сервис, достойный королевских особ. Во время прошлого своего морского путешествия Гевин поделился своими мыслями с одной из знакомых, длинноногой блондинкой, лет двадцати. Она с ним, правда, тут же не согласилась:
— Ну, знаете ли, эти люди хотя бы платят. Один из офицеров команды сказал мне, что некоторые в этих круизах вообще плывут бесплатно, потому как соглашаются танцевать и играть в “бинго” со всеми этими старушенциями с выкрашенными в голубой цвет волосами.
Слишком поздно Гевин узнал, что его знакомая блондинка была дочкой одного жирного типа, председателя ассоциации специалистов по продажам. Именно его ассоциация занималась проведением соревнований сотрудников в борьбе за возможность хоть раз в жизни сплавать в первоклассном трансатлантическом круизе.
Гевин заказал себе джин с тоником и устроился у стойки бара. Рядом примостились три группки женщин. Все потягивали из бокалов водку и оживленно болтали. Среди них Гевин узнал некую Сильви Арден, разведенную дамочку, совершающую уже, вероятно, сотый круиз в поисках богатенького мужа. Два круиза тому назад она призналась Гевину, что ее денежные средства почти исчерпаны. И поэтому ей во что бы то ни стало надо в ближайшее же время заполучить подходящего муженька.
— Ты слишком хочешь этого, дорогая, — как-то сказал ей Гевин, — у тебя все твои намерения на лице написаны. Надо быть поспокойнее, перестать паниковать, расслабиться.
А вообще Сильви Гевину нравилась. Она была веселой. К тому же они друг друга хорошо понимали. И даже частенько обменивались мнениями о тех старушенциях, которых он опекал, и о тех старикашках, которых пыталась захомутать Сильви.
Гевин вздохнул. “Пора опять браться за работу, — решил он, заметив столик, где восседали две женщины лет шестидесяти. Их алчные взгляды были устремлены в собиравшуюся в зале толпу пассажиров. — Ретта Батлера вы, дамочки, здесь все равно не найдете”, — усмехнулся про себя Гевин и направился было к их столику. Вдруг он замер, увидев двух женщин, только что появившихся в дверях коктейльного зала. Конечно, это была она, Нора Риган Рейли. Ошибиться он не мог. Эта маленькая стройная фигура, хорошенькое личико, светлые, вьющиеся волосы. Она несколько раз выступала у Гевина в радиопрограмме, когда он был ведущим. Более того, оказалась чуть ли не последним гостем его передачи год назад, как раз накануне ее закрытия. Так значит, рядом с ней ее муженек, глава похоронной конторы. Вот уж, наверное, отвратная работенка! Гевин бросился приветствовать своих знакомых, сразу же войдя в свой бывший образ ведущего ток-шоу.
— Нора Риган Рейли! — сияя, завопил он.
— Тише, тише, — попытались остановить его Нора и Люк. Оба они при этом принялись судорожно оглядываться, надеясь, что никто все же не обратил внимания на вопль Гевина. Заметив Риган и леди Экснер, как раз выходивших позади них из лифта, Нора и Люк ускорили шаг и вскоре оказались на безопасном расстоянии от дочери и ее спутницы.
— Бой мой! Надо же было именно здесь повстречать этого Гэбби Гевина! — расстроилась Нора. — Чувствую, не будет у меня на этом круизе ни минуты покоя. О Боже, теперь еще и эти сюда идут!
Риган и леди Экснер неожиданно оказались всего в двух метрах от них. Риган поймала взгляд Норы и принялась отчаянно махать рукой, пытаясь что-то объяснить. К счастью, именно в этот момент леди Экснер остановилась зажечь сигарету и все свое внимание обратила на зажигалку, чей механизм явно не желал слушаться неловких пальцев пожилой женщины. Вероника раз за разом отчаянно крутила большим пальцем колесико, но огонь упрямо не появлялся.
Люк ухватил Гевина за руку и буквально оттащил его к одному из одиноко стоявших столиков.
— Мы должны тебе кое-что объяснить, — зашептал Люк в самое ухо Гевина.
Пришлось выложить все без утайки: их дочь находилась на этом же корабле в качестве компаньонки одной пожилой дамы, леди Вероники Экснер, чьей целью в жизни было заставить Нору литературно обработать ее глупые мемуары. Именно поэтому Нора и Люк не хотели, чтобы кто-то на этом корабле опознал миссис Люк Рейли как Нору Риган Рейли, писательницу детективных романов.
— Я уверена, что эта леди — замечательная женщина, — сказала Нора, — но мы в самом деле поплыли в этот круиз для того, чтобы немного отдохнуть и побыть вдвоем.
Гевину показалось, что он вдруг умер и попал прямиком в рай. Дочь Норы Риган Рейли оказалась никем иным, как той самой молоденькой компаньонкой леди Экснер! И именно они занимают теперь “Камелот Сьют”. Теперь для него не составит ни малейшего труда подружиться с ними.
— О, я прекрасно понимаю стоящую перед вами дилемму. Просто вы, мои знаменитые друзья, хотите покоя и уединения.
“Мои знаменитые друзья? Вот это здорово, — подумала Нора. — Ловко. Собственно только такие знаменитые люди его и интересуют, этого Гевина. Можно подумать, что он был ведущим популярнейшего “Тунайт-шоу”, а не какой-то там дешевенькой радиопередачи, у которой и слушателей-то бывало три с половиной человека”. Норе однажды пришлось поучаствовать в передаче Гевина, и она прекрасно помнила, что половину эфирного времени он потратил на то, что упрашивал аудиторию хоть разок позвонить в студию и задать хоть один вопрос. Люк и Риган, конечно, готовы были позвонить, но за полчаса передачи они так и не смогли узнать нужный телефон. “Что же касается покоя и уединения, то о них можно теперь забыть, — продолжала размышлять Нора. — Гевин не сможет сохранить тайну, все равно проболтается. Ему ведь страшно нравилось первым сообщать горячую новость”.
Гевин склонился над столом, как бы спрятав лицо от посторонних глаз и чересчур заговорщически подмигнул Норе и Люку.
— Это будет наш маленький секрет, — заверил он их. — Кстати, мне так кажется, что меня усадили как раз за их столик. Так что можете сказать дочери, что я буду рад сопровождать леди Экснер на все подряд развлекательные мероприятия. Да, знаете? Тут плывет с нами одна женщина — медиум, которая очень нравится пожилым людям. Они буквально валом валят на ее сеансы. Никак не пойму почему. — Гевин выпил содержимое своего бокала и разразился своим отрепетированным смехом ведущего радиопередачи. — Эта медиум специализируется на предсказании будущего. Учитывая же, что большинство ее клиентов выглядят так, как если бы им не суждено было дотянуть до окончания нашего плавания, то и просьбы, обращенные к ней, чаще всего касаются наиболее удобоваримых блюд в меню ресторана на следующий вечер и тому подобное. — Гевин поднялся. — По-моему, этой предсказательнице стоило бы сконцентрироваться на другой теме. Например: когда и кому из этих старушенций потребуются услуги таких контор, как ваша, Люк? А? Разве я не прав?
“Конечно, не прав, — про себя ответил Люк. — Если кто и смахивает тут на покойника, так это ты!”
* * *
“И зачем я только ввязалась в эту историю”, — сокрушалась Риган. Неприятности следовали одна за другой. Вот и сейчас она никак не хотела присутствовать при том, как метрдотель обнаружит, что Вероника своей сигаретой прожгла спину его пиджака. Метрдотель, конечно, вспомнит, что произошло это именно тогда, когда он наклонился к плану, чтобы посмотреть, за каким столиком разместить двух дам.
Ничего не подозревающий метрдотель еще тогда улыбнулся и сказал:
— Следуйте за мной, прекрасные леди.
Когда леди Экснер и Риган подошли к своим местам, за столиком, вернее, просторным круглой формы столом уже сидели три человека:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34