OCR Альдебаран
Аннотация
23 апреля 1982 года студентка одного из колледжей Оксфорда спешила на вокзал, в предвкушении лондонских каникул… С того дня Атену Пополус никто уже больше не видел. И лишь спустя десять лет ее останки будут обнаружены на территории поместья, обитатели которого хранили зловещую тайну исчезновения Атены…
Кэрол Хиггинс Кларк
Палуба
(Риган рейли-1)
“Старые и молодые — все мы находимся в нашем последнем морском путешествии”.
Роберт Льюис Стивенсон
Пятница, 23 апреля, 1982 год
Оксфорд, Англия
Атена стремглав неслась по почти невидимой в темноте проселочной дороге. Дыхание прерывисто вырывалось из груди девушки. Форменный пиджак с вышитой на верхнем кармане эмблемой колледжа “Сент-Поликарп” был плохой защитой от неожиданно хлынувшего весеннего ливня. Висевший на спине рюкзак мешал бегу. Девушке, однако, и в голову не пришло снять его.
Когда первый шок, шок удивления, стал проходить, Атена в отчаянии поняла, что сделала глупость, побежав этим путем. Полицейский участок Оксфорда располагался значительно ближе. Так что побеги она туда, то уже несколько минут назад оказалась бы в безопасности.
Контуры мокрой, неровной дороги стали немного яснее. Деревья, отяжеленные крупными, истекающими водой листьями, теперь представляли собой не некие смутные силуэты, а вполне реальные объемные предметы. Они, казалось, склонялись навстречу девушке.
Сзади появился автомобиль. Атена отпрянула в сторону, интуитивно поняв, что для нее будет лучше остаться незамеченной.
Сделать это ей не удалось: желтые огни фар были направлены прямо на нее. Машина рванула вперед и, визжа тормозами, остановилась в нескольких дюймах от ног девушки. Дверца автомобиля распахнулась.
Лихорадочным движением Атена сбросила рюкзак и вновь пустилась бежать. Всхлипы душили ее. Позади она слышала торопливые шаги настигавшего ее человека.
Нет! Нет! Ей ведь едва исполнился двадцать один год. Она наконец-то была вольна начать жить собственной жизнью. Она не могла просто взять и погибнуть именно сейчас. Из последних сил девушка пробежала еще порядка сотни ярдов. Лишь потом руки преследователя сомкнулись на ее горле.
Пятница, 19 июня, 1992 год
В море
Гевин Грей торопливо шел по коридору. Пытаясь сохранить равновесие, он, тем не менее, то и дело натыкался на закрепленные на стенах поручни.
— Если бы я не знал точно, что нахожусь на корабле, то решил бы, что просто чертовски пьян, пробормотал Гевин себе под нос. Пьян он действительно или нет, однако, сейчас его совершенно не волновало. Адреналин буквально кипел в его крови, и чувствовал он себя удивительно легко. Вероятно, именно поэтому он так сильно отскакивал, наталкиваясь на стены коридора.
Океанский лайнер, великолепный плавучий город, на котором в данный момент путешествовал Гевин, попал сегодня вечером в штормовую полосу. А до прибытия в английский порт Саутгемптон оставалось еще около полутора суток пути. “Долгонько”, — подумал Гевин, добравшись, наконец, до своей каюты. Ему очень хотелось поскорее увидеть землю, и дело тут было вовсе не в плохих условиях плавания.
Просто Гевину уже здорово надоело развлекать на этом гигантском судне, целую толпу старых дев.
— Пусть теперь кто-нибудь другой выставляет себя на посмешите, отплясывая с ними ча-ча-ча! От этих дурацких танцев я хожу весь в синяках, — бурчал себе под нос Гевин.
На всех этих трансатлантических круизах всегда бывало полным полно одиноких дамочек. Стремясь как-то исправить столь явный дисбаланс в представительстве полов, администрация корабельной компании и наняла 62-летнего Гевина Грея в качестве одного из “хозяев”, “организаторов досуга” на круизе, в задачу которых входило “блуждать” среди пассажиров, переходить от столика к столику, от одной дамочки к другой, быть готовым с показным удовольствием танцевать со всеми подряд уже немолодым женщинами и при этом стойко переносить их могучие и совершенно бессмысленные пинки.
Как раз сегодня утром Гевин пытался научить польке одну сгорающую от энтузиазма восьмидесятилетнюю даму, ноги которой, как назло, были облачены в увесистые черные башмаки. Походившие на два торпедных катера, они прочно сидели на толстых ступнях дамы и постоянно целились в беззащитные голени несчастного Гевина. Вспомнив сейчас эти ужасающие башмаки, Гевин вздрогнул. Ведь до сих пор он считал, что наступить кому-то на ногу было, в крайнем случае, актом самозащиты и уж никак не развлечением.
Подойдя к двери своей каюты, Грей вставил ключ в блестящую, отполированную медью скважину и облегченно вздохнул. Он вошел внутрь, присел на кровать. Откинувшись на подушку, поднял глаза к потолку, попытался перевести дыхание. “Странно, почему все-таки эти круизные каюты на самом деле выглядят такими маленькими и совсем не похожи на фотографии в рекламных брошюрах, — размышлял Гевин. — Вряд ли такое расхождение оказывается забавным для тех бедняг, что из месяца в месяц откладывают большую часть своих сбережений, чтобы вместо прекрасной “недели мечты” в открытом море очутиться вот на таких отвратительных, неудобных койках. Бедняги эти — жертвы обмана, осуществленного с помощью искусства фотографии”.
Гевин повернулся и взглянул на светящиеся цифры часов, стоявших рядом с кроватью: 23:32. Может, стоит сходить в казино, выпить что-нибудь на ночь? Заодно показаться на глаза администрации… Или очаровать какую-нибудь дамочку, которая еще не удалилась в свою каюту. Немного бренди не помешало бы. Бренди успокоило бы нервы. Нет, все же, лучше этого не делать. К тому же, сегодня вечером большинство пассажиров разошлось по своим каютам пораньше. Из-за шторма, а вовсе не из-за усталости.
— Я, пожалуй, останусь у себя, — сказал сам себе шепотом Гевин. Сегодня волнений он пережил уже предостаточно.
Дело в том, что сегодня ему страшно повезло. Он как раз выходил из бара “Ланселот”, когда столкнулся лицом к лицу с миссис Уоткинс, с милой незатейливой Беатрис Уоткинс с ее россыпями драгоценных камней.
Вот уже в течение нескольких дней она при каждой возможности подчеркивала, что ей очень одиноко в ее похожих на дворец люксовых апартаментах “Камелот Сьют”. Чтобы представить клиентам роскошь этих апартаментов, не требовалось никаких фотографических хитростей. Все здесь было устроено так, чтобы создать проживающим полный комфорт и поистине домашний уют. “Камелот Сьют” состоял из гостиной, главной спальни, двух ванных комнат и индивидуальной террасы, с которой можно было без помех лицезреть море и небо в любое время дня и ночи. Бог мой, да в такой обстановке и древняя старуха сможет соблазнить кого угодно. “Интересно, — думал Гевин, — удалось ли это сделать миссис Уоткинс? Она ведь в открытую флиртовала, заигрывала со всеми подряд”. Рассовывала стюардам завернутые в стодолларовые банкноты записочки с номером своей каюты, буквально топила всех своих знакомых в шампанском, словно это была просто вода. Даже капитану корабля не удалось избежать ее домогании.
На сегодняшнем коктейле у капитана миссис Уоткинс четырежды подходила к нему, чтобы, по круизному обычаю, сфотографироваться с ним. При этом она с ног до головы вся была увешана изумительными по красоте дорогущими украшениями. На ее костлявом черепе кое-как держалась тиара антикварной работы, инкрустированная бриллиантами и рубинами; на пальцах красовалось шесть колец, все с огромными драгоценными камнями; на запястье и на тощей, птичьей щиколотке старухи сверкали два похожих браслета с бриллиантами и изумрудами.
Капитан держался сверхвежливо и предупредительно. Раз за разом он склонял свою седую голову к столь же седой голове миссис Уоткинс и мило улыбался, заглядывая в объектив фотоаппарата. Затем капитан благодарил старуху и, поддерживая ее за локоток, направлял в зал к остальным пассажирам. Потом грациозно, с достоинством, поворачивался, чтобы приветствовать очередную пару прибывших на коктейль гостей. При этом он как бы даже не замечал, что миссис Уоткинс делала крутой вираж, хватала первый попавший под руку бокал с шампанским с подноса какого-нибудь официанта, залпом выпивала его и неровным шагом ковыляла в хвост очереди, ожидавшей возможности поздороваться с капитаном или при желании сфотографироваться с ним.
“Как это капитану удается? — поражался про себя Гевин. — Как он удерживает на лице вот эту профессионально безупречную улыбку, которая раз за разом идеально воспроизводится на сотнях фотографий? И так два вечера кряду в течение пяти дней каждого из круизов, выполняемых кораблем”. Капитан давал свои коктейли дважды за круиз. Делалось это для того, чтобы иметь возможность пригласить на них всех тысячу двести пассажиров. Думается, капитан мог бы прожить и без вида этих тысячи двухсот растянутых в показных улыбках “чи-и-из” шеренг зубов, большинство из которых, тем более, видимо, держались только благодаря клею “полигрип” и мастерству протезистов. “Что же касается капитана, то он, вероятно, и просыпается с той же профессиональной улыбкой, — предположил Гевин. — Вряд ли тут есть, чем гордиться. И зачем ему это только надо?”
После крепких коктейлей и еще целой серии бокалов горячительных напитков миссис Уоткинс решила, что ее старое тело заслужило некоторой паузы в любимейшем занятии всех участников любого круиза, неограниченном потреблении спиртного. Как следует поупражнявшись в искусстве самоотравления, миссис Уоткинс, спотыкаясь, направилась в свою каюту. На пути ей и попался Гевин, предложивший сопроводить даму до места назначения. Утробным иком выразив свое согласие на его предложение, миссис Уоткинс с благодарностью оперлась на протянутую неожиданным спутником руку. При этом застежка ее браслета зацепилась за рукав пиджака Гевина.
— Ой, надо будет мне, наконец, починить эту штуковину. А то недолго и потерять ее, — еле выговорила женщина.
Мысль о такой лакомой перспективе заставила Гевина алчно ухмыльнуться.
Веки миссис Уоткинс слипались все больше и больше, пока Гевин тащил ее до каюты. “Ну и работка у меня, — невесело размышлял он, — только и делаю, что пудрю мозги всем подряд пассажирам корабля. Но надо оставаться джентльменом в любых обстоятельствах”, — успокаивал он себя, помогая даме открыть дверь каюты. Они буквально ввалились в апартаменты миссис Уоткинс. Старая женщина тут же рухнула на кровать и мгновенно заснула. При этом браслет успел-таки соскочить с ее запястья и упасть на пол.
Гевин так и замер, уставившись на браслет. Долгие минуты он не решался двинуться. Он не знал, что предпринять. И тут вдруг в его голове промелькнула мысль о полной финансовой независимости.
Ведь можно спокойно будет сказать, что браслет, потерялся в течение вечера. И это будет вполне правдоподобно. Старуха ведь сама пробормотала только — что, дескать, застежка на этом браслете неисправна. Да и все вокруг видели, насколько она была пьяна под конец коктейля. Все будут считать, что потерять драгоценную вещь она могла в любой момент.
И все же, не слишком ли рискованно будет взять этот браслет? А что если начнут искать его по всему кораблю? Корабельная круизная компания души не чаяла в этой старушенции. Она ведь всегда отваливала кучу денег за свои апартаменты, а плавала она так часто, как было угодно ее капризной душе. Поэтому компания была и будет готова сделать все, чтобы удовлетворить любой каприз своей любимой клиентки. Нет, пожалуй, надо будет просто спрятать эту вещицу где-нибудь тут, в этой же каюте. А потом, когда ажиотаж вокруг пропажи спадет, можно будет опять сюда прийти и преспокойно взять браслет себе. Надо только придумать, как именно пробраться в каюту.
Страшно взволнованный, мокрый от пота, с бешенно колотящимся сердцем, Гевин пытался решить, куда лучше будет спрятать браслет. Ее Высочество, миссис Уоткинс, распростерлась поперек королевских размеров кровати. В трех шагах, справа от нее, располагалась величественная гостиная с мягкой мебелью в пастельных тонах, телевизором с широким экраном, изысканного дизайна музыкальной стереосистемой и баром. Вдоль одной из стен гостиной была оборудована стеклянная раздвижная дверь. Вела она на террасу. Рядом с ней Гевин и увидел то, что искал: шкафчик со спасательными жилетами. На этом круизе уже проводились занятия по безопасности плавания, так что никому больше и в голову не могло прийти снова залезть в этот шкафчик.
Гевин на цыпочках приблизился к кровати. Сдерживая дыхание, он наклонился и поднял с пола потрясающую конструкцию из изумрудов и бриллиантов. В разобранном виде эта вещица может потянуть и на целый миллион долларов. Гевин не мог поверить своим глазам. Дикая мысль пришла ему в голову. А что если взять у нее и остальные побрякушки? Мысль не желала покидать его. При этом он машинально продолжал перебирать в руках звенья поднятого браслета. И все же чувство вины, свойственное его ирландско-католической натуре, возобладало. Это чувство не дало ему совершить то, что, по его собственным понятиям, попадало напрямую в категорию смертных грехов. По той же ирландско-католической шкале ценностей, которой руководствовался Гевин, украсть лишь один браслет у такой богатой женщины, как миссис Уоткинс, — только простительная оплошность.
Миссис Уоткинс повернулась во сне и пробормотала что-то про капитана.
“Мне, пожалуй, лучше побыстрее смыться отсюда, — решил Гевин. — Какой-нибудь придурок мог меня заметить, когда я ее сюда тащил. И вообще лучше поскорее взять один этот браслет и не соблазняться более мыслями о прочих драгоценностях”. В конце концов, располагая кое-какими деньгами, он сможет потом повстречать некую молодую, привлекательную женщину, которой может понравиться и которая будет обладать собственными украшениями. Почему нет? Ведь он был совсем не дураком, и какая-нибудь молодая красотка вполне могла бы на него “клюнуть”, если он сумеет нужным образом посорить немного деньгами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34