ты успел подружиться с другими пассажирами, немного расстроен перспективой расставания с ними, но уже заглядываешь в будущее, строишь новые планы”.
Иммакулата вся просто сияла.
— Не могу дождаться завтрашнего утра, когда мы будем проплывать мимо статуи Свободы. Лучший друг моей бабушки, чья семья приехала в Америку давным-давно из Сицилии, рассказывал, что он вместе с другими школьниками сдавал свои сбережения в специальный школьный фонд, из средств которого потом построили основание для этого величественного памятника. Вы представляете, они привезли статую сюда из самой Франции, а потом в течение многих лет она лежала, потому что не было средств для сооружения необходимого постамента.
Хардвик неожиданно поднялся.
— Желаю всем спокойной ночи. Марио посмотрел ему вслед.
— Мне вовсе не жаль, что он ушел.
— О, Марио, — попыталась успокоить его жена, — не обращай на него внимания. Он просто злой, раздражительный человек, а такие люди — самые большие враги для самих себя. Давай-ка лучше пойдем и немного потанцуем, а потом отправимся спать и сделаем это сегодня пораньше. Ведь мы так планировали завершить сегодняшний день, не правда ли? — Иммакулата хлопнула ресницами, влюбленно глядя на мужа.
— Да, именно так. Пойдем сбацаем что-нибудь под эту шикарную музыку, детка. — Марио улыбнулся в ответ жене, и они оба поднялись, одновременно оттолкнув назад стулья. — Надеюсь всех вас увидеть завтра рано утром на палубе.
— Обязательно будем там! — воскликнула Вероника.
Из другого конца зала подошел Милтон. Он предложил Сильви потанцевать. При этом очень элегантно, может быть, даже немного вычурно, протянул ей руку.
— Могу ли я пригласить вас, моя дорогая? Риган наблюдала, как Сильви выпорхнула из своего кресла. “Интересно, — подумала она, — а куда же это Милтон подевал свою сестричку?” Риган была уверена, что та вот-вот появится как из-под земли и что Милтон с Сильви не успеют закончить и первого пируэта. Виолет, пожалуй, надо поступить на работу к какой-нибудь молоденькой знатной особе, чтобы оберегать ее от ненужных знакомств, а то и вообще вышибалой в любой бар. Дейл положил салфетку на стол.
— Мы с Кеннетом пошли в казино. Увидимся позднее. — При этом он хитро подмигнул Риган.
— Все же попробуем еще раз. Может, выиграем немного денег. Пока нам не особенно везло, и это будет наш последний шанс, — добавил Кеннет, после чего они с Дейлом удалились.
Риган показалось, что Гэбби опять состроил какую-то гримасу.
— А вы, Гевин, тоже собираетесь лечь сегодня пораньше?
— Я совсем не хочу еще спать, — возразил тот.
— Что ж, а вот мне как раз хочется спать, — заметила Вероника. — Путешествие было просто замечательным. Все было прекрасно и завершается великолепно. Я права, господин Грей?
— Надеюсь, что так, — ответил Гевин.

Оксфорд
Ливингстон провел Вэл и Филиппа в свой кабинет в полицейском участке. На его столе все еще лежали переводы статей из греческих газет. Он нашел нужную статью и передал Вэл, указав на напечатанную в ней фотографию.
— Это вы, мисс Твайлер? Вэл кивнула.
Ливингстон показал ту же фотографию Филиппу.
— Вот это да, Вэл… — Филипп так и не смог договорить. Столь очевидное доказательство того, что Вэл была близко знакома с Атеной и даже запечатлена с ней на одном групповом снимке, казалось, буквально потрясло его.
— Профессор, я хочу попросить вас подождать в соседней комнате. Мне нужно поговорить с мисс Твайлер один на один.
— Да, конечно. Естественно. — Филипп тяжело поднялся и медленно направился к двери. На выходе его ждал помощник Ливингстона, чтобы сопроводить в соседний кабинет. “Разделяй и властвуй — вот оно, старое полицейское правило в действии”, — подумал Ливингстон, глядя на понурые плечи удаляющегося Филиппа, его мятый пиджак.
Ливингстон также отметил про себя, что, уходя, Филипп нарочно избежал предупреждающего взгляда Вэл. Комиссару показалось хорошим знаком то, что допрашиваемые не встретились глазами.
— Мисс Твайлер… у меня к вам несколько вопросов.
В следующий час Вэл последовательно пыталась отбиваться от сложных вопросов полицейского. При этом она использовала именно ту аргументацию, которую он от нее и ожидал услышать. Да, подтвердила Вэл, она действительно была гувернанткой в доме тети Атены и именно в то время, когда там произошел тот трагический инцидент. Как и многих других, ее допрашивали по этому поводу. Позже полиция неоднократно заявлялась к ней в учебный городок школы Пирсонс-холл. Это, естественно, породило всякого рода неприятные пересуды. Вэл, по ее собственным словам и подозревать не могла, что Атена собиралась приехать в “Сент-Поликарп” на учебу.
— Вы все это так и не рассказали своему жениху, Филиппу Уиткомбу?
— Видите ли, все мы какие-то вещи из своего прошлого предпочитаем не вспоминать и никому не рассказывать.
— Такие вещи, как трупы? — высказал предположение Ливингстон. — А вот Филипп явно что-то доверил вам очень важное. Что это было?
— Не знаю, что именно он имел в виду.
— В одно время у вас был голубой “остин”, не правда ли?
— Верно. — Глаза Вэл сузились.
— А можете вы вспомнить регистрационный номер?
— Нет, вряд ли. Не смогу.
— Он случайно не начинался с цифр три, один и пять?
— Я не помню.
— Мисс Твайлер, Атена Пополус записала “Б.А., три-один-пять” на спичках, которые оказались у нее в баре “Бул энд Беар”. Почему, как вы думаете, она это сделала?
— Не имею ни малейшего представления.
— А вы были в баре “Бул энд Беар” в ночь на двадцать третье апреля тысяча девятьсот восемьдесят второго года, то есть тогда, когда приезжали в Оксфорд на собеседование?
— Да, я заезжала в какой-то бар, чтобы перекусить по дороге обратно в Пирсонс-холл. Но я не уверена, что была именно в называемом вами баре.
— Знаете ли вы некоего Камерона Хардвика? Впервые Вэл, казалось, немного дрогнула.
— Не уверена, может быть.
— Владелец гостиницы “Барлейнек Инн” может подтвердить, что вы с ним регулярно виделись там в течение всех последних десяти лет.
— Это все так и было до моего обручения с Филиппом.
— Нет, не совсем так, в последний раз вы пили с Хардвиком чай в его номере в прошлую субботу.
— Я ездила к нему, чтобы сказать, что выхожу замуж.
“Сильна, все же она очень сильна”, — вновь подумал Ливингстон.
— А не кажется вам странным совпадением то, что Камерон Хардвик сейчас плывет на “Куин Гиневер”?
— Да нет, он вообще часто плавает на кораблях.
— Чем он занимается в жизни?
— Консультант по капиталовложениям. Во всех этих круизах всегда бывает куча пожилых женщин, готовых сделать крупные капиталовложения, но не знающих, как это сделать.
“Возможно, — констатировал Ливингстон. И даже вполне правдоподобно, черт побери! — разозлился комиссар. — На все случаи у нее припасены объяснения. И все они выглядят весьма основательно. Завтра надо будет поговорить подробно с Риган об этом Хардвике, а также позвонить в Нью-йоркский департамент полиции. Может быть, у них есть на него досье.
— Так могу я теперь отправиться домой, инспектор? Я действительно страшно устала.
Ливингстон взглянул на свои часы. Было пять минут третьего ночи.
— Давайте-ка все же еще немного подождем, ладно? Я сейчас попрошу кого-нибудь приготовить вам чашечку чаю, а сам тем временем переговорю с профессором Уиткомбом.
Как комиссар и надеялся, Филипп к этому времени совсем расклеился. Он страшно нервничал, был глубоко напуган происходящим, вспотел. “Что бы ни было у него спрятано в душе, он явно хочет поскорее от всего этого избавиться”, — решил Ливингстон.
— Професс… Филипп, если позволите… Вы что-то хотите мне сообщить. Это то, что вы уже рассказали мисс Твайлер. Поймите, невиновному человеку нечего бояться полиции. И переживать не из-за чего.
— Я н-н-ни в чем не виновен… н-н-ни в чем! — проговорил заикаясь Филипп.
Ливингстон решил ударить наугад.
— Ну, каждый из нас может на каком-то этапе своей жизни неверно оценить человека, ошибиться, — мягко предположил он.
И попал в точку. Филипп принялся кусать ноготь на большом пальце.
— “Ошибиться в человеке”. Точно! Именно это и произошло. Конечно, мне надо было сразу же рассказать все властям. — Губы его плотно сжались.
— Когда это произошло? — прошептал Ливингстон. — Когда, Филипп?
— Мне нужна была мульча, видите ли… ничто не может быть лучше для цветов, чем вот это, что под листьями в лесу. Куча компоста и все такое прочее… это распадается на необходимые ингредиенты… и получается просто замечательно…
— Да, так что же насчет ошибки в оценке человека, Филипп, насчет ошибки? — поторопил Ливингстон.
— Видите ли, за год до исчезновения мисс П-п-полус у меня была крупная неприятность…
— А что случилось? — Ливингстону показалось, что он на рыбалке и “ведет” попавшуюся на крючок рыбу, пытаясь подтащить ее к берегу.
— Одна очень неуравновешенная молодая женщина предложила мне с-с-сделать ей ребенка. Это было совершенно невозможно.
“Тебе не составит труда убедить меня в этом”, — согласился про себя Ливингстон.
— Однако все это было для меня достаточно неприятно… — Филипп смотрел в пол. — Какое-то время я с ней в-в-все же провел. Я сделал ошибку, неправильно оценил человека…
— Да, Филипп, именно…
— И вот в субботу, сразу после исчезновения Атены, я был в л-л-лесу…
— И…
— Видите ли, эта бедная девочка часто проезжала на в-в-велосипеде мимо нашего дома. И это все знали…
— Так…
— Я нашел ее тело! — выкрикнул Филипп.
— Значит, вы обнаружили ее тело десять лет тому назад!
— Это б-б-было просто ужасно. Я ударил по нему киркой. Когда увидел, во что попал, то едва не лишился чувств.
— И вы не сообщили о своей находке?
— Я боялся. Боялся сделать это из-за того, что случилось годом раньше… Я не хотел терять свою работу… был уверен, что тело Атены в конце концов найдет кто-то другой…
— Но его так никто и не нашел?
— Н-н-нет… до прошлой недели.
— Но вы рассказали мисс Твайлер об этом?
— Да… Как-то вечером я просто больше не мог все это держать в себе… и проговорился… Так вот на следующий же день она сказала, что если когда-нибудь тело отыщут, то лучше, если к тому времени я буду ж-ж-женатым человеком.
“Несколько необычная манера свадебного предложения”, — подумал Ливингстон.
— Так, понятно, — сказал он вслух.
— В принципе я вполне удовлетворен жизнью наедине с моими цветами, — как-то обреченно признал Филипп.

В море
Риган с некоторым волнением наблюдала за Вероникой. Бесспорно, она провела очень активно все последние несколько дней. Тем не менее очевидный и очень резкий упадок сил пожилой женщины не мог не настораживать. Более того, это даже пугало. К концу ужина Вероника выглядела абсолютно изможденной. На пути к лифту она вообще была вынуждена опираться на руку Риган. В каюте ей едва хватило сил, чтобы кое-как стянуть с себя вечернее платье.
Риган помогла соседке надеть ночную рубашку, уложила в кровать. “Хорошо еще, что я ее уговорила не принимать сегодня традиционную ванну перед сном, иначе, возможно, пришлось бы ее выуживать из воды”. Риган еще раз взглянула на леди Экснер, уже спавшую крепким сном, и почувствовала прилив добрых чувств к пожилой женщине. “Она выглядит такой беззащитной, особенно сейчас, когда еще не начала храпеть”, — подумала Риган, ощущая некоторую вину за свое не всегда лояльное отношение к соседке.
Попытки Вероники упаковать хоть что-то из своего багажа завершились практически ничем. Тем более что перед самым обедом она вновь перерыла содержимое своих чемоданов в отчаянных поисках какой-то поэмы сэра Джилберта, посвященной радостям семейной жизни. Она очень хотела прочитать это произведение на первой же встрече со своими племянницами в Нью-Йорке.
Риган нашла то, что та искала, в кармане спортивного костюма Вероники, в котором пожилая леди была на поэтическом семинаре.
— Ну конечно! — радостно вскричала Вероника. — Я хотела прочесть эти стихи на нашем втором поэтическом занятии. Я еще тогда выучила наизусть эту строчку “Скажи мне, скажи, скажи…”
Собственно, из-за поисков поэмы у них едва хватило времени на то, чтобы одеться к ужину.
Теперь же, когда Вероника была окончательно отстранена от упаковки вещей, Риган смогла наконец-то начать немного странное, но важнейшее в сложившейся обстановке занятие, состоявшее в сортировании вещей Вероники и их последующем запихивании в чемоданы. Это заняло почти два часа. Ровно в полночь Риган вытащила собранные чемоданы в коридор, потом приняла душ и улеглась в кровать. “До свиданья, до свиданья, милый диванчик, — подумала Риган, — завтра ночью я буду уже спать в настоящей постели”.
Она потянулась было потушить свет, помедлила, поднялась и подошла к двери. Заперла ее.
Риган отвела часы на час назад, как это делалось на корабле каждый вечер, и поставила будильник на три часа ночи. Сама перспектива подъема уже через какие-то четыре часа заставила ее мгновенно заснуть. Однако чувство беспокойства не покинуло ее даже во сне.
* * *
Марио и Иммакулата шли по коридору на цыпочках к “Мерлин Сьют”. Иммакулата тихонько хихикала.
— Мне кажется, что мы от кого-то бежим, — прошептала она.
Марио завозился с ключом и вдруг выронил его. Ключ подпрыгнул и со звоном — “пинг” — стукнулся о дверь.
— Ш-ш-ш, — забеспокоилась Иммакулата. — Если нас тут кто-нибудь обнаружит, то…
Ночью роскошный люкс выглядел еще великолепнее, чем тогда, когда они были там на вечеринке у Вероники и Риган. Марио положил на пол вещи, которые они с собой принесли и которые могли им понадобиться в эту ночь, и обнял Иммакулату.
— Позволь мне перенести тебя через порог террасы, — с достоинством предложил он. — Опп-па!
— Марио, Марио, но твоя спина!.. Ты что, опять хочешь оказаться на больничной койке?
— Ты права. — Марио потер рукой спину. — Она все еще у меня побаливает.
— Это у тебя ишиас, Марио.
— Знаешь что? Я тогда лучше просто открою шампанское, и мы его выпьем на балконе.
Иммакулата кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34