Неуверенность, замеченная Лименом раньше, казалось, все сильнее охватывала Скотта. Его глаза забегали от обгорелых бумажек к листку в руке Лимена, потом остановились на лице президента.
— Может быть, «фальшивка» слишком сильное слово, — признал он, — но нет никаких доказательств подлинности этого документа.
— Нет, генерал, боюсь, что у вас ничего не выйдет. Документ подписан двумя людьми, один из которых еще жив. Джирард звонил мне по телефону и сообщил, что он получил письменное заявление и для сохранности спрятал его в портсигар. Офицер испанской полиции нашел этот портсигар и передал его одному из сотрудников американского посольства. Этот человек находится сейчас в Вашингтоне. Он вручил мне портсигар сегодня днем.
— Как его фамилия?
— Этого я вам не скажу. Но могу вас заверить, что он читал документ и подтвердит его содержание. Офицер испанской полиции, разумеется, сможет опознать портсигар. Что касается самого документа, то есть эксперты по почерку.
Скотт вяло улыбнулся.
— Вы хотите предъявить мне обвинение перед судом?
Лимен ничего не ответил. Скотт сидел не шевелясь. В его поведении ничто не изменилось, но глаза выдали его прежде, чем он заговорил.
— Если я подам в отставку, вы уничтожите этот документ?
Теперь Скотт торговался. Лимен, не ожидавший такой возможности, задумался. В комнате было слышно только дыхание двоих людей, да время от времени в открытое окно врывался шум уличного движения.
— Уничтожу, — сказал Лимен. — Не по той причине, которую вы имеете в виду, но уничтожу. В сущности, больше с ним нечего и делать. Я сожгу его вот в этом камине, если хотите, на ваших глазах, как только у меня в руках будут четыре прошения об отставке.
Скотт встал. Он смотрел сверху на президента, и Лимен не мог понять, собирается ли генерал капитулировать или гордо выйти из комнаты. Они смотрели друг другу в глаза. Потом Скотт тихо сказал:
— Могу я воспользоваться вашим письменным столом?
— Разумеется.
Скотт быстро прошел к письменному столу орехового дерева, стоявшему у стены. Лимен, придерживая коленом нижний ящик, чтобы он не открылся, выдвинул Скотту верхний ящик стола. Генерал взял лист бумаги и под золотой эмблемой президента написал:
«17 мая
Настоящим подаю в отставку с поста председателя комитета начальников штабов Соединенных Штатов с вступлением в силу немедленно после ее принятия.
Джеймс М.Скотт, генерал военно-воздушных сил США».
Лимен взял лист, подул на него, чтобы просохли чернила, склонился над столом и написал наискосок внизу:
«Отставка принята. 17 мая, 21 ч. 39 м.
Джордан Лимен».
Президент взял прошение и подошел к телефону.
— Эстер, — сказал он, — генерал Скотт на несколько минут воспользуется моим телефоном, чтобы поговорить со своими коллегами. Вызовите, пожалуйста, всех, кого он пожелает. Но сначала соедините меня с генералом Рутковским — он в центральном пункте управления комитета начальников штабов.
Скотт, стоявший посредине кабинета, не мог скрыть изумления, услышав фамилию Рутковского.
— Барни, говорит Джордан Лимен. Генерал Скотт только что подал в отставку, и я ее принял. Отправьте, пожалуйста, срочную телеграмму всем командующим за моей подписью об отмене назначенной на завтра тревоги. И прикажите, чтобы эти «К-двести двенадцать» оставались в Форт-Брэгге. Если они уже вылетели, направьте их в другой пункт назначения или верните обратно. Если потребуется, поставьте и на этом приказе мою подпись.
Лимен повесил трубку и повернулся к Скотту. Генерал мрачно улыбался.
— Генерал, я не хочу, чтобы страна когда-либо узнала действительную причину вашей отставки, — сказал он. — Не знаю, одобряете вы это или нет, но так будет.
— Но вы укажете какую-то причину?
— Да. Наши разногласия по вопросу о договоре. Видит бог, они достаточно реальны. Завтра я выступлю с речью перед страной и скажу, что потребовал вашей отставки и отставки других трех членов комитета, потому что вы уже после принятия окончательного решения продолжали выступать против утвержденной национальной политики в жизненно важном вопросе.
— А что, если я скажу другое?
— Разумеется, вы можете сказать все, что вам угодно, — улыбнулся Лимен. — Но если вы упомянете подлинную причину своей отставки, я сделаю все возможное, чтобы вам не поверили.
Скотт подошел вплотную к президенту.
— Господин президент, «подлинной причины», как вы выражаетесь, не существует. С моей стороны не было абсолютно никаких неправильных, незаконных или подстрекательских действий, на что вы намекаете. Меня заставил выйти в отставку человек, который потерял… ориентировку.
— Думайте, что хотите, генерал, — ответил Лимен, — но дайте мне слово, что будете молчать, пока я не объявлю свое решение. Иначе мне придется задержать вас в этом доме на весь завтрашний день.
— Даю вам слово, — сказал Скотт. — Если я и выскажусь, то лишь тогда, когда факты, касающиеся этого дела, станут широко известны.
Лимен направился к двери.
— Я оставлю вас на некоторое время одного, генерал. Передайте, пожалуйста, Райли, Хардести и Диффенбаху, чтобы они немедленно прибыли сюда. Они могут войти через задние ворота, как и вы. Как только кто-либо из них явится, позвоните по телефону мисс Таунсенд. Она меня найдет.
Лимен вышел в коридор, закрыл за собой дверь и, соединив в кольцо большой и указательный пальцы, подал Корвину знак, что все в порядке. Потом направился в комнату, где был Кларк. Широко распахнув двери, он чуть было не крикнул: «Рей!» — но увидел, что комната пуста.
Президент жестом подозвал Корвина.
— Арт, где же Рей? Он должен был ждать меня здесь.
— О, сенатор ушел уже больше часа назад, — сказал Корвин. — Он внизу, в зале заседаний правительства, с министром Тоддом.
Спускаясь в лифте, Лимен думал: «Значит, Рея вовсе и не было в комнате во время нашей схватки. А если бы он мне понадобился? Но я обошелся без него. Может быть, он знал, что я обойдусь…» Торопливо шагая по крытой галерее мимо розария в западное крыло дома, Лимен поймал себя на том, что он насвистывает какую-то мелодию.
Президент вошел в зал заседаний правительства, и оба его союзника в нетерпении бросились ему навстречу. Лимен стоял улыбаясь, как всегда неловкий и угловатый, но с явно победоносным видом. Он вытащил из кармана лист бумаги.
— Генерал Скотт подал в отставку, — объявил он.
Седые брови Тодда, изогнувшись дугой, взлетели кверху. Он крепко сжал руку президенту.
— Вы выдержали бурю, господин президент. Все остальное пойдет как по маслу.
Кларк замахнулся, словно намереваясь нанести Лимену удар в челюсть, и улыбнулся.
— И это сделал ты, Джорди, — сказал он. — Отлично, дружище!
Пятница, одиннадцать часов вечера
«Ликвидация остатков капитулировавшей армии», как выразился Тодд, требовала известного времени. Корвин, Тодд, Кейси и Рутковский — последние двое были срочно вызваны из Пентагона — беспокойно слонялись по комнате Монро, пока президент Лимен был занят в своем кабинете.
Первым явился начальник штаба военно-воздушных сил Хардести, внешне спокойный, не проявляющий никаких признаков тревоги. Его волнение выдал только один жест, когда он смущенно провел рукой по своим волнистым каштановым волосам.
Как только Хардести ушел, Лимен назначил генерала Бернарда Рутковского новым начальником штаба военно-воздушных сил. Генерал стоял неподвижно, положив руку на библию, пока министр Тодд приводил его к присяге.
Рутковский тут же позвонил в штаб объединенного командования ПВО, вызвал полковника О'Мэлли и приказал ему немедленно доложить, не обнаружили ли радиолокаторы каких-нибудь самолетов, вылетевших с секретной базы в Нью-Мексико.
Начальник штаба армии генерал Диффенбах написал прошение об отставке, не обменявшись с президентом ни единым словом. Уходя, он только слегка поклонился и поправил черную повязку, прикрывавшую глаз.
Как только Диффенбах поставил свою подпись на прошении, Рутковский позвонил заместителю начальника штаба армии и от имени президента потребовал немедленного освобождения с гауптвахты Форт-Майера полковника Уильяма Гендерсона. Кейси с запиской от Лимена отправился выручать друга.
Последним пришел генерал Билли Райли, как всегда с воинственно выдвинутой вперед челюстью и только с потемневшими от гнева глазами. На этом все было кончено. Корвин, стоявший у дверей комнаты Монро, дал знак остальным.
— Генерал Скотт уходит, — шепнул он.
Кларк и Тодд вместе поспешно вышли из комнаты. Они догнали Скотта около лифта.
— Можно вас на пару слов, генерал? — спросил Кларк.
Пока они разговаривали, а Лимен наблюдал, стоя в коридоре, Тодд прошел в кабинет и направился к письменному столику. Он вынул из нижнего ящика конверт, сунул его во внутренний карман пиджака и быстро присоединился к Кларку и Скотту, стоявшим у лифта. Все трое в молчании спустились вниз.
Ночь была теплая. Луна скрылась за облаками, но в бледном, рассеянном свете отчетливо выделялись контуры деревьев и кустов. Трое стояли под навесом, ведущим от расположенного в первом этаже зала приемов к изгибу южной подъездной аллеи.
— Генерал, — сказал Тодд, — президент не только государственный деятель, но и джентльмен.
— Первого я что-то не замечал, — отрубил Скотт.
Тодд оставил без внимания его замечание.
— Но прежде всего он джентльмен. Я не джентльмен. Я обыкновенный черствый адвокат. Сенатор Кларк — политик. Нам с ним ни к чему соблюдать излишнюю вежливость.
— Для одного вечера с меня вполне достаточно всяких окольных разговоров, спасибо, — сказал Скотт. — А сейчас, с вашего позволения, я сажусь в машину и уезжаю.
Тодд, который был на полголовы ниже Скотта, загородил ему дорогу.
— Я думаю, вы не уедете, генерал, пока мы не закончим, — сказал он и выхватил из кармана конверт. — Здесь находится декларация на уплату федерального подоходного налога за текущий год, представленная мисс Миллисент Сеньер из города Нью-Йорка.
Скотт остановился. В темноте под навесом не видно было выражения его лица. Он только спросил:
— Да?
— Я не уверен, знаете ли вы об этом, — продолжал Тодд, — но мисс Сеньер убавила сумму своих доходов за прошлый год на три тысячи семьдесят девять долларов, истраченных на угощение председателя комитета начальников штабов. Когда же налоговое управление усомнилось в этом, она объяснила, что ей пришлось угощать вас, чтобы узнать фасоны одежды женщин-военнослужащих.
— Это любопытно, но едва ли представляет какой-нибудь интерес, — холодно проговорил Скотт.
— У нас есть еще немало доказательств, безошибочно указывающих на длительные и, я бы сказал, сердечные отношения между вами и мисс Сеньер. Президент поступил как истинный джентльмен, не упомянув об этом сегодня вечером.
— Ну что ж, — сказал генерал, — теперь, когда и вы урвали свое, я полагаю, что могу пожелать вам спокойной ночи.
— А знаете, — вмешался Кларк, — я думаю, до вас еще не все дошло, честное слово, генерал. Если вы хоть на столечко переступите границу, мы с сенатором заткнем вам глотку этой налоговой декларацией.
— Что это значит? — чуть не закричал Скотт. — Никто в этом доме прямо не говорит, чего он добивается.
Кларк заговорил снова, на этот раз тщательно и точно подбирая слова.
— Я хочу сказать, что я член той же партии, что и президент. И если вы будете выступать с антиправительственными речами и позволите кому бы то ни было сделать из вас великомученика, ваш любовный роман будет фигурировать на первых страницах всех газет страны.
— Я уверен, что этим вы завоюете особое расположение миссис Скотт, — зло заметил генерал.
— Там, наверху, президент действовал исключительно в интересах страны. Мы же с сенатором заботимся об интересах нашей партии, — сказал Тодд.
Кларк ткнул пальцем в китель Скотта.
— И в частности, генерал, вы не должны выставлять свою кандидатуру в президенты против Джордана Лимена на очередных выборах, даже если обстановка покажется вам благоприятной. Бросьте и думать об этом! В противном случае мы с Тоддом повесим вам мисс Миллисент Сеньер прямо на шею.
— Я вижу, что передо мной два самых обыкновенных негодяя, — пробурчал Скотт.
Кларк громко расхохотался.
— Куда к черту, генерал, еще хуже!
Скотт, отстранив своих собеседников, направился к машине. Он шел подчеркнуто твердой походкой, расправив плечи и не сгибая мощного торса. Взявшись за дверцу лимузина, обернулся.
— Можете гордиться: вы выкинули весьма дешевый и грязный номер.
— Во всяком случае, нам не понадобилось для этого три с половиной тысячи наемных головорезов и база в пустыне, влетевшая в двадцать миллионов долларов, — выпалил в ответ Кларк.
Не удостоив его ответом. Скотт захлопнул дверцу, и большая машина бесшумно заскользила. Тодд и Кларк провожали ее взглядом, пока задние огни машины не скрылись за юго-западными воротами, потом повернулись и вошли в дом. Когда они открывали входную дверь, подлетел Триммер и проскочил мимо них в дом, словно чувствуя, что теперь ему снова разрешат лежать в кабинете хозяина.
Пока Тодд и Кларк ждали лифта, пес понесся вверх по широкой лестнице. Тодд вытащил длинную сигару и, раскатав ее между большим и указательным пальцами, засунул в рот.
В лифте Кларк, покачав головой, сказал:
— Может, зря я отмочил эту последнюю штуку, но он вывел меня из терпения.
Прежде чем ответить, Тодд извлек из жилетного кармана большую спичку, чиркнул ее о ноготь и закурил сигару.
— Забудьте об этом, — посоветовал он. — Но нельзя не восхищаться, с каким невозмутимым видом он пошел ко дну. Так и представляешь себе: вот он стоит на мостике тонущего корабля по пояс в воде и слушает, как оркестр играет «Ближе к тебе, мой боже».
— Да, очень жаль, что он оказался не на нашей стороне.
Они застали Лимена в кабинете. Он стоял у мраморного камина и пристально смотрел на кучку пепла на решетке. Президент взглянул на своих друзей блестящими глазами и покачал головой.
— Какая жалость, — прошептал он, — Поль так и не узнает, что в конечном счете он спас страну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47