он тогда устроил несколько холостяцких обедов для военных и пирушку для высшего командного состава морской пехоты. Присутствовавший на ней Райли так и сыпал солеными анекдотами из времен второй мировой войны. Редко кому удавалось произвести на Лимена так быстро и такое приятное впечатление. Как же мог Райли участвовать в заговоре против той самой системы правления, которая так много дала его стране, его сослуживцам, ему самому? И как Скотт и Райли, люди, занимающие такое положение, могли опуститься до того, что, подобно ворам, прокрадываются на встречу с явным шарлатаном Макферсоном? Но, может быть, он недооценивает Макферсона? А может быть, Корвину это приснилось?
Звонок Эстер, доложившей по внутреннему телефону о приходе генерала Рутковского, прервал размышления Лимена. Он даже обрадовался этому — мысли у него стали разбегаться, а времени для раздумий не оставалось.
Аккуратная форма военно-воздушных сил с нагрудным офицерским знаком летчика сидела на генерале Бернарде Рутковском так, словно он родился в ней. Это был слегка располневший коренастый блондин. Умный и упрямый подросток из трущоб Чикаго, он буквально заставил взять себя в Вест-Пойнт — иными словами, до тех пор надоедал конгрессменам, пока один из них не дал ему рекомендацию. Тогда ему хотелось летать, теперь — командовать летчиками и ракетами. Много лет он ухитрялся избегать службы в Пентагоне. Должность командующего ПВО страны была его первой нелетной должностью, и он болезненно это переживал.
Президент жестом показал на кресло, и Рутковский с решительным видом уселся в него. Лимен предложил ему сигару из той коробки, что держал специально для Тодда, и спустя несколько секунд генерал окутался голубоватым дымом.
— Отменная сигара! — похвалил генерал. — Ну-с, так я поговорил с адмиралом Палмером, и неплохо. — Он подул сквозь облако табачного дыма, а потом внимательно посмотрел на Лимена. — Вы знаете, господин президент, не мастер я по всяким там шпионским делам, особенно когда и сам не очень понимаю, что вы хотели бы узнать через меня.
Лимен вновь решил прибегнуть к тому эзоповскому языку, которым уже пользовался накануне вечером. «Неприятно мне так поступать с тобой, Барни, — подумал он, — но ничего не поделаешь».
— Ничего особенного, Барни, — ответил он. — Я уже говорил вам, что меня немного беспокоит отношение кое-кого из наших военачальников к договору о разоружении. У меня такое ощущение, будто некоторые ваши коллеги оказывают мне организованное сопротивление, а это не сулит стране ничего хорошего.
Рутковского явно не удовлетворило объяснение президента, но со свойственной ему манерой идти напролом он продолжал:
— Во всяком случае, я сказал Палмеру, что, по-моему, тут, в Вашингтоне, что-то происходит, и я, парень из захолустья, хотел бы просветиться на сей счет. Упомянул, что в прошлом году зимой мне звонил командующий стратегической авиацией Дэниел, а недели две назад полковник Мердок.
Палмер попытался уклониться от разговора, но в таких делах он не лучше меня. В конце концов он признался, что тоже, как и я, что-то чует, а что именно и почему — объяснить не может. По его словам, еще как-то на рождество в прошлом году Скотт пригласил его пообедать в клуб армии и флота и весь вечер говорил только о политике.
— Палмер сказал, что он ответил Скотту?
— Конечно. Он человек прямой и ответил, что ему не по душе такие разговоры. Он сказал, что политика его не интересует и что он видит свою задачу только в том, чтобы командовать ВМС и помогать комитету начальников штабов разрабатывать военную стратегию.
— На этом все и кончилось?
— Да. Месяца на два. В феврале Скотт пригласил Палмера к себе на обед, на котором присутствовали также генералы Райли и Диффенбах. На этот раз, как рассказывает Палмер, все они придерживались одной линии и очень резко критиковали вас и вашу внешнюю политику.
— По их мнению, я все провалил?
— Вроде того, — усмехнулся Рутковский. — Я не могу повторить рассказ Палмера, не очень-то он заботился о выборе выражений.
— А вы повторите, не бойтесь, — улыбнулся Лимен. — На этом посту я каждый день слышу всякое. Почитали бы вы некоторые письма, которые я получаю!
— Палмер говорит, что он больше молчал да слушал. А когда его пытались заставить высказаться, он давал задний ход. На том дело и закончилось, пока на заседании сенатской комиссии по делам вооруженных сил Палмер не выступил с осуждением договора. По его словам, Скотта, должно быть, проинформировали об этом, потому что он в тот же вечер позвонил ему и поздравил с хорошей речью. И на этот раз он завел было разговор о политике вашего правительства, но Палмер уклонился.
— И это все?
— Нет, не все. Палмер рассказывает, что не так давно, видимо в одно время со мной, он получил через Мердока приглашение побеседовать о политической ситуации и об «ответственности военных». Насколько я понимаю, Палмер отчитал полковника. Он заявил, что уже высказал свое мнение о договоре, а дальше, мол, ваша забота, и говорить больше не о чем.
Кстати, еще одно обстоятельство. Палмер уверен, что другие члены комитета устраивали какие-то совещания — сам он на них не присутствовал. По его мнению, они собираются выступить в поддержку группы граждан, которая попытается добиться аннулирования договора или что-то вроде того. Как он полагает, члены комитета будут поддерживать эту группу негласно, оставаясь в тени. Палмер добавил, что считает такую игру нечестной.
— А сами вы что думаете о договоре, Барни? — спросил Лимен.
— Вы хотите знать мое откровенное мнение, господин президент? — вопросом на вопрос ответил Рутковский, передвинув сигару в уголок рта.
— Мне важен именно откровенный ответ.
— По-моему, русские считают вас простачком.
— Вы не доверяете нашей разведке?
— В данном случае — нет, господин президент. Россия слишком большая страна.
— Но вы примкнули бы к какой-нибудь группе, ну, скажем, к группе генерала Скотта, если бы он создал ее, добиваясь аннулирования договора?
— Никогда, — заявил Рутковский. — Вы приняли решение. Вы просили у нас совета. Мы дали его — вы с ним не согласились. Ну а дальше уж ваше дело. Благослови вас боже, господин президент, но я надеюсь, что вы правы. Если же нет, нам придется попыхтеть и попотеть, чтобы отработать свое жалованье.
Лимен улыбнулся, надеясь, что ему удалось выразить этой улыбкой теплое чувство, которое он сейчас испытывал к этому человеку.
— Барни, было бы хорошо, если бы вы перебрались в Вашингтон и консультировали меня. Я с удовольствием выслушиваю ваши советы. Вы не способны интриговать, как кое-кто из тех, кого я знаю.
— Извините за грубость, господин президент, но от кабинетных интриг у меня начинают ныть ягодицы. Вот почему я так и не научился интриговать.
Лимен, как всегда неуклюже, поднялся и вышел из-за стола. Провожая Рутковского до двери, он еще раз попросил его сохранить в секрете свои визиты к Палмеру и в Белый дом.
— Как только вы снова понадобитесь мне в Вашингтоне, — добавил президент, — я надеюсь, Барни, что вы не откажетесь приехать.
— Пока налогоплательщики позволяют мне иметь в личном распоряжении реактивный самолет, я в любое время через два часа буду в вашем распоряжении.
Когда за генералом закрылась дверь, Лимен сунул руки в карманы, подошел к высокому окну и некоторое время постоял около него, рассматривая розарий. Солнце светило тускло, но все же это было лучше, чем вчерашний дождь. А вот его положение — стало ли оно сегодня лучше, чем вчера? Возможно, Палмер прав, и Скотт всего лишь прибегает к обычной военной хитрости: поддерживает гражданскую организацию, представители которой будут говорить то, что не могут и не должны говорить сами генералы. «Если дело только в этом, я опущу в церковную кружку долларов пятьдесят и первым трижды крикну „ура“ генералу Скотту, — подумал Лимен. — Ну а как же с ОСКОСС? Нужны ли председателю комитета начальников штабов для подкрепления общественного мнения три тысячи пятьсот хорошо обученных диверсантов? Да и существует ли, в конце концов, ОСКОСС? Впрочем, на это Рей Кларк сможет получить ответ уже через несколько часов».
Волна зноя обдала Кларка, едва он вышел из самолета в Эль-Пасо. Было раннее утро, но низкое солнце уже припекало непривычно сильно. Кларк провел языком по небу и поморщился от неприятного привкуса во рту. После Далласа он заснул, потому что, только вылетев из Вашингтона, сразу же в два глотка опорожнил полбутылки виски.
Кларк попытался представить себя со стороны: на лице мрачное выражение ночного путешественника, на щеках щетина. Он никак не мог понять, чего ему хочется — выпить или позавтракать, и решил, что не помешает ни то, ни другое.
Первым на глаза ему попался буфет, и он заказал себе сок, пончики и кофе, а затем попросил официантку назвать ближайший приличный мотель.
— Попробуйте остановиться в гостинице «Песок и седло», — ответила та. — Очень неплохое место, но, прежде чем появиться там, не следует ли вам побриться, мистер?
Во время непродолжительной поездки в мотель Кларк заставил таксиста разговориться, что, впрочем, не представило особой трудности.
— Я разыскиваю одного старого дружка, — начал он. — Он служит здесь на какой-то военной базе. Ты не знаешь, что тут за базы?
— Да их тут не так уж и много. И все огромные. Может, вам нужен Форт-Блисс?
— Нет, ничего похожего.
— По дороге в Нью-Мексико есть еще Уайт-Сэндс и там же авиационная база Холломен. — Водитель в зеркальце внимательно посмотрел на Кларка. — Есть еще аэродром Бигс.
— Нет. Не то. Он служит на какой-то новой базе, она существует всего месяца два. Черт возьми, я потерял бумажку, на которой записал его адрес.
— Тут поблизости есть какая-то новая база, только военные очень уж ее засекретили. Сказать по совести, я даже не знаю, где она. Заработка она нам не дает, ну а если дядя Сэм не хочет, чтоб я совал нос в его дела, я и не сую.
— Мой знакомый служит в войсках связи.
— Ничем не могу помочь, приятель. Ничего о них не слышал.
Мотель «Песок и седло» оказался двухэтажным зданием, оба крыла его уютным полукругом расходились от конторы, около которой Кларк вышел из машины. Через открытые пассажи виднелся плавательный бассейн и шезлонги. Аппараты для охлаждения воздуха делали температуру в конторе вполне приемлемой — градусов восемьдесят по Фаренгейту. Сенатор зарегистрировался просто как «Р.Кларк из Мейкона в Джорджии». Подросток-мексиканец с заученной улыбкой и ничего не выражающими глазами взял сумку-портфель Кларка и провел его в комнату на втором этаже.
Из серого кондиционера, вделанного в окно, шел ровный поток холодного воздуха. Кларк наклонился к прибору, подставив лицо под струю воздуха.
— Ты не смог бы побыстрее раздобыть мне немного виски? — спросил он у коридорного.
— Извините, босс, но магазин открывается только в десять часов утра, — ответил юноша. — Да и идти далеко.
— Будет тебе, сынок, — усмехнулся Кларк и протянул десятидолларовую бумажку. — У тебя, конечно, есть небольшой запасец для хороших клиентов.
Юноша ушел и через несколько минут вернулся с бутылкой виски. Кларк взглянул на этикетку и поморщился, но виски взял, не сказав ни слова. Оставшись один, он раскупорил бутылку, сделал большой глоток, закашлялся и потер заслезившиеся глаза. Затем вдруг решительным шагом прошел в ванную комнату, поставил бутылку в шкафчик с аптечкой и с силой захлопнул дверцу. Вернувшись в комнату, он снял трубку телефона.
— Пожалуйста, позвоните мне через час, — попросил он телефонистку.
Раздевшись до трусов, Кларк накрылся простыней и почти сразу уснул. Через час, когда его разбудил телефонный звонок, Кларк чувствовал себя уже лучше. Он побрился, надел рубашку с короткими рукавами и легкий спортивный пиджак и некоторое время сидел на краю постели, уставившись на клочок бумаги, полученный от Кейси. В конце концов он решился и попросил телефонистку соединить его с записанным номером. На звонок ответила женщина.
— Миссис Гендерсон?
— Да.
— Мэм, мое имя Рей Кларк, я друг Матта и Джигса Кейси. Джигс дал мне номер вашего телефона и просил позвонить вам, как только я окажусь в ваших краях. К сожалению, мне не удалось повидаться с Маттом в Вашингтоне.
— Как жаль, — ответила женщина. — Матт вернулся в понедельник вечером, и ему тут же пришлось отправиться на базу. Боюсь, он пробудет там весь уик-энд.
— Можно ли как-нибудь связаться с ним?
— Если вы найдете способ связаться с ним, — рассмеялась женщина, — пожалуйста, сообщите мне. Я даже не знаю, где находится его база.
— Вы хотите сказать, что ни разу ее не видели? — удивленно спросил Кларк, подчеркивая интонацией всю невероятность такого предположения.
— Ну, однажды действительно, когда мы ехали в Уайт-Сэндс, муж показал мне общее направление, и теперь я хоть знаю, что он не на Аляске.
— Да-а… Бедные жены военных!
— Разве вы сами-то не в армии? — настороженно спросила миссис Гендерсон.
— Конечно, в армии, — солгал Кларк. — Потому-то, я и говорю: бедные наши жены… Постоянно разъезжаешь со всякими там «игрушками»…
— Да. — В голосе миссис Гендерсон послышалось облегчение. — А где вы остановились? Я попрошу мужа позвонить вам, когда он вернется.
— Извините, но я сегодня же днем улетаю в Лос-Анжелос, — снова солгал Кларк. — Просто скажите ему, что звонил Рей. А вам большое спасибо, миссис Гендерсон.
Уже направляясь к двери, Кларк заколебался, сделал было шаг в сторону ванной, но резко повернулся и вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью. Он быстро зашагал к конторе и, еще до того как открыть дверь, изобразил на лице улыбку. Передав клерку ключ от своего номера, он попросил достать ему напрокат автомашину.
— «Кадиллак»? — спросил клерк.
Рей даже не предполагал, что бритье так сильно может изменить внешний вид человека.
— Нет. Сойдет «шевроле» или «форд».
В ожидании машины Кларк наклонился над столом и заговорил с распоряжавшимся в конторе худощавым молодым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47