Он спустил воду, потом провел по горлышку бутылки пальцем и лизнул его.
— Сволочи! — проворчал Кларк и с размаху бросил бутылку на пол, но она не разбилась. Он поднял ее и хотел было швырнуть снова, но остановился и поставил ее в угол под душем.
«Не знаю, как насчет Скотта, — сказал он себе, — но с Прентисом и Бродериком уж я рассчитаюсь, чего бы это ни стоило».
Потянулись бесконечные минуты. В комнате не было ни единой книги или журнала. Кларк обнаружил в кармане брошюрку «Путеводитель по Эль-Пасо», которую, должно быть, прихватил в мотеле, и прочел ее шестнадцать страничек столько раз, что чуть ли не выучил их наизусть. Он посидел на стуле, потом полежал на кровати, осмотрел пол и, подняв жалюзи, забарабанил в окно, но в ответ получил лишь замечание от часового.
Через несколько часов Кларк начал делать заметки на обратной стороне конверта. Приподняв угол жалюзи, он пытался запомнить каждый замеченный предмет. В его поле зрения попадало немного, хотя далеко справа был виден конец взлетной полосы и конус ветроуказателя.
Без четверти шесть, как и было обещано, капрал принес на подносе обед. Рядом с едой лежала свернутая газета. Кларк опять начал требовать, чтобы его выпустили, но на этот раз солдат вообще не стал разговаривать. Он все время держался между Кларком и дверью и, пока ставил на стол поднос, не спускал с сенатора глаз, а потом пятясь вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь на замок.
Ладно, хоть обед оказался хорошим. Съев бифштекс с горошком и печеным картофелем, две булочки, пирог с персиками и выпив кофе (он вспомнил, что с самого утра ничего не ел), Кларк почувствовал себя значительно лучше. Он растянулся на кровати и взялся за газету. Однако газета оказалась вчерашней, и, кроме нескольких заметок на местные темы, он не нашел в ней ничего такого, чего не знал бы, уезжая из Вашингтона. Джианелли едет в Италию. Профсоюзы отказались внять призыву президента о прекращении забастовки на ракетных заводах. «Королева рододендронов» из Западной Виргинии не сумела добиться аудиенции у Лимена и вынуждена была довольствоваться беседой с министром внутренних дел. Над сообщением о рождении внучки у президента Лимена была помещена фотография: Лимен с широкой улыбкой на лице разговаривает по телефону из своей спальни.
Ночь показалась Кларку почти такой же долгой, как, бывало, на передовой в Корее. Каждые полчаса он приподнимал жалюзи, чтобы бросить взгляд на затихшую базу. Он попытался пробить отверстие в матовом окошке ванной, но стекло оказалось слишком толстым. Обстучав стены от пола до потолка, Кларк в конце концов пришел к убеждению, что без кувалды или лома из дома не выбраться.
Он уже разделся, собираясь немного вздремнуть, как услышал нарастающий гул приближающегося самолета. Через щель он увидел, как большой реактивный самолет, по-видимому транспортный, опустился на посадочную полосу и вскоре исчез из виду. Вслед за ним с интервалами в три минуты стали приземляться другие самолеты такого же типа. Кларк насчитал их целую дюжину. Взглянув на часы, он отметил, что последний самолет сел в 2:26 ночи. Только когда замер вой последнего из заруливающих самолетов, он улегся и наконец заснул.
Утром Кларку пришлось достать из-под койки газету, чтобы вспомнить, какой сегодня день. Ему казалось, что он здесь уже целый месяц, но сегодня, должно быть, только четверг. Да, газета была за вторник, вечерний выпуск. В Эль-Пасо он прибыл в среду утром, и с тех пор прошла только одна ночь.
И вдруг он увидел: на полу, около двери, стояла еще одна бутылка «Старого Бенджамина». Без колебаний он отнес ее в уборную и вылил все до капли. На этот раз он не стал проверять вкус пальцем, а просто поставил пустую бутылку рядом с первой.
В 7:30 принесли завтрак. Как и прежде, солдат торопливо поставил его на стол, взял вчерашний поднос и удалился. Кларк даже не пытался с ним заговорить.
Казалось, утро никогда не кончится. Прибор для кондиционирования воздуха жужжал без остановки. Перед домом шагал уже другой часовой. Кларк следил за тонкими полосками света, проникавшими через жалюзи и медленно ползшими по полу — по мере того как солнце поднималось выше.
Ленч, состоявший из супа, сандвича и молока, принес уже новый солдат. Он тоже ничего не сказал.
Кларк ощутил легкие симптомы паники. Он никогда не знал страха и не помнил, чтобы когда-нибудь у него сдали нервы, но теперь сознание, что рухнули все планы, мучительно терзало его и никак не давало сосредоточиться. Если даже ему как-нибудь удастся выбраться из этой одиночной камеры, то что дальше? Где его автомобиль? Как уехать с базы? Ему не удавалось довести нить своих мыслей до конца. Они перескакивали с одного на другое. Джирард уже должен бы вернуться. Получил ли он какие-нибудь письменные доказательства? Будем надеяться, помоги ему бог. А Лимен, наверное, не может понять, что стряслось с его старым дружком Реем. Сомневается ли все еще Тодд насчет авантюры Скотта? Если да, то хорошо бы этому скептику поменяться местами с ним, Кларком. Сумеют ли все они сорвать эту безумную затею без него?
Он ходил взад и вперед по комнате, считая шаги и высоко поднимая колени. Пересчитал все заклепки в металлическом каркасе крыши. Стал думать о жене. Она умерла три года назад, и как ему все это время не хватало ее! Старался представить, как поступил бы Скотт с конгрессом, если бы ему удалось в субботу захватить власть. А что бы он предпринял в отношении России? Кларк выстирал нижнюю рубашку в ванной и повесил ее сушить перед прибором для кондиционирования воздуха, потом принял душ: он весь вспотел, а главное — надо же было что-то делать.
Потом снова растянулся на кровати, дав себе слово прочитать газету от начала до конца, но вскоре выронил ее из рук и задремал. Проснувшись, он понял, что уже вечер, потому что полоски света дошли до конца пола и даже взобрались на стену и были уже не такими яркими, как прежде. Он еще раз приподнял жалюзи. Единственное, что изменилось, — это тень от гор: теперь она простиралась через пустыню. Принесли обед, и Кларк заставил себя поесть. Позднее, уже в сумерках, прошла колонна грузовиков с джипом во главе. Он сосчитал их и сделал еще несколько пометок на конверте.
Стук в дверь прервал беспорядочные размышления Кларка.
— Сенатор Кларк?
Голос был незнакомый. Новый посетитель как будто не решался входить, и Кларк крикнул:
— Войдите!
Вошел офицер со знаками различия полковника на куртке с раскрытым воротом. У него было круглое румяное лицо, кудрявые черные волосы и большие оттопыренные уши, похожие на ручки кувшина.
У Кларка сильно забилось сердце. Должно быть, это друг Кейси, Гендерсон, подумал он. Во всяком случае, его внешность соответствует описанию.
— Я полковник Гендерсон, сэр, — сказал офицер, протягивая руку и застенчиво улыбаясь, — исполняющий обязанности начальника базы на время отсутствия полковника Бродерика.
«Отсутствия? — подумал Кларк. — Рей, старина, вот тебе случай доказать, что ты мог бы быть лучшим коммерсантом во всей Джорджии, если бы только захотел».
— Рад с вами познакомиться, — сказал сенатор. — А что случилось с полковником Бродериком?
— Приказ, сэр, — ответил Гендерсон. — Его вызвали на день-два. Мне очень жаль, что приходится просить вас остаться в этом домике, сенатор. Откровенно говоря, я не могу понять, зачем это нужно, но я получил на сей счет особое распоряжение.
— Я понимаю, что вы здесь ни при чем, полковник. — Кларк решил вести игру не спеша и спокойно. — Тут, должно быть, просто недоразумение. Мы выигрываем войны, но не можем избавиться от неразберихи в мирное время.
— Вы правы, сенатор, — улыбнулся Гендерсон, — но, к сожалению, я ничем не могу вам помочь.
— Забудем об этом, и присядьте на минутку, — сказал Кларк. — А знаете, ведь ваш приятель Кейси — мой хороший друг. Он о вас очень высокого мнения… Матт, так, кажется?
— Да, сэр. Откуда вы знаете Джигса?
— Зовите меня Реем, Матт, — сказал Кларк неожиданно очень бодрым тоном. — О, Кейси не раз выступал перед нашей комиссией. Между прочим, он однажды оказал огромную услугу одному из моих друзей в Атланте. Мы с Кейси, как говорится, люди одной породы. Он добрый малый, я тоже.
Гендерсон держался уже не так официально. Он не имел представления, зачем этого сенатора посадили под замок, но, как бы то ни было, Кларк показался ему действительно славным парнем, каких на базе «У» встречалось не много.
— Не нужно ли вам чего-нибудь, сенатор? — спросил он. — Не хотите ли выпить?
Кларк подозрительно посмотрел на Гендерсона, но не мог прочесть на его лице ничего, кроме самого невинного гостеприимства. «Ну что же, — подумал он, — можно начинать».
— Как раз этой дряни мне не надо, — сказал он. — Подойдите-ка сюда.
Кларк повел Гендерсона в ванную и показал ему две пустые бутылки.
— Ваш начальник был настолько любезен, или, вернее, настолько подл, что снабдил меня этим добром. Я вылил их в унитаз.
— Я не понимаю вас, сенатор, — в недоумении сказал Гендерсон. — Почему эти бутылки? И зачем вы их вылили?
— Я слабоват насчет выпивки, Матт, — пояснил Кларк, — и ваш хозяин знает об этом, вернее, узнал после разговора с сенатором Прентисом.
— С Прентисом?
— Да, с Прентисом — председателем нашей комиссии. — Голос Кларка звучал иронически. — Бродерик звонил ему из этой комнаты. По окончании разговора он унес с собой телефон, а я получил виски и вдобавок… тюремный номер, как я полагаю.
По виду Гендерсона было ясно, что он что-то заподозрил, но не знает, как быть. Он бочком направился к двери, бормоча что-то невнятное насчет неотложных дел, но Кларк удержал его за локоть.
— Погодите, полковник, не уходите. Я в здравом уме, несмотря на то что меня уже два дня держат взаперти. Не распорядитесь ли вы, чтобы нам принесли из столовой кофе? Я хочу вам кое-что рассказать и прошу меня выслушать.
Гендерсон неохотно согласился. Он открыл дверь, сказал что-то часовому и вернулся в комнату, но на этот раз выбрал стул поближе к двери.
— Матт, — спросил Кларк, — вы доверяете Кейси?
— Абсолютно. А что?
— Если бы Джигс вполне серьезно рассказал вам кое о чем, вы поверили бы ему?
— Конечно.
— Хорошо. Знаете ли вы, — медленно проговорил Кларк, — что, когда вы в прошлое воскресенье говорили Кейси об ОСКОСС, он понятия не имел, что это такое?
Гендерсон не мог скрыть своего изумления.
— Откуда вы знаете, что я виделся с Джигсом в воскресенье?
— Он сам рассказал об этом мне и еще некоторым людям, — выпалил Кларк. — Кейси никогда не слыхал об этой базе.
— Правда? — Гендерсон нахмурился, его круглое лицо приняло озабоченный вид. — Но он говорил со мной так, как будто знает о ней все.
— Он притворялся. А вернувшись после завтрака с вами в свой кабинет, перерыл все приказы комитета начальников штабов за целый год, но не нашел никакого упоминания об ОСКОСС или о чем-нибудь в этом роде. Больше того, президент Лимен никогда не слышал об этой базе. И я тоже.
— Не могу поверить, сэр. Полковник Бродерик все время ездит в Вашингтон для доклада начальству.
— Некоторым начальникам он, может быть, и докладывает, но только не верховному главнокомандующему. Матт, теперь выслушайте меня. Я хочу рассказать вам такую гнусную историю, какой вы никогда в жизни не слыхали.
Кларк начал рассказывать обо всем, что обнаружил Кейси в воскресенье и понедельник. В дверь постучали: вошел сержант и поставил поднос с двумя кружками кофе на столик. Пока они потягивали кофе, Кларк, стараясь произвести впечатление на Гендерсона, рассказал с мельчайшими подробностями о том, как Кейси первый раз пришел в Белый дом, потом бегло описал совещание в солярии во вторник, упомянув о заданиях, данных Джирарду и Кейси, и объяснил, как он сам проделал путь из международного аэропорта в Эль-Пасо до ворот базы «У».
Но Гендерсона это не убедило.
— Трудно поверить всему этому, сенатор. Как же так? Генерал Скотт несколько раз за последние недели прилетал сюда с другими членами комитета начальников штабов, и не было ни малейшего намека на то, что происходит что-то… что-то неладное.
— А адмирал Палмер был когда-нибудь здесь?
— Нет, но…
— А почему меня заперли? А две бутылки моего любимого виски, чтобы напоить меня пьяным? Разве вы всегда подсовываете посетителям бутылку виски перед завтраком?
— Нет, сэр. Признаюсь, все это очень странно… как вы связываете эти факты.
— Иначе их и не свяжешь, полковник. И это хуже, чем странно. — Кларк говорил нарочно резко. — Это заранее обдуманная и тщательно разработанная попытка свержения законного правительства Соединенных Штатов. Это, друг мой, подрывная деятельность, мятеж, и всякий, кто в нем участвует или помогает другим, рискует получить двадцать лет каторжной тюрьмы.
Гендерсон слушал с растерянным и нерешительным видом; это был уже совсем не тот добродушный офицер, что час назад.
— Что же вы от меня хотите, сенатор?
— Когда вернется Бродерик?
— Завтра, он говорил.
— Тогда сегодня вечером вы должны выпустить меня с этой базы. И я хочу, чтобы вы полетели со мной в Вашингтон.
Гендерсон отрицательно покачал головой.
— Сенатор, вы знаете, что это невозможно. Я офицер и подчиняюсь приказам. Я никогда еще не нарушал приказов.
— Никогда, Матт?
— Никогда.
— Тогда я приказываю вам от имени главнокомандующего выпустить меня отсюда и отправиться со мной в Вашингтон.
— Но…
— Вам нечего бояться, — продолжал Кларк. — Смотрите: если и Кейси, и президент, и я ошибаемся, и ничего такого нет, я гарантирую, что вы получите письмо от президента Соединенных Штатов, которое можете предъявить своему начальнику, подшить в личное дело или использовать как захотите. А если мы правы, вам не придется оправдываться за то, что вы меня освободили. Ну, что вы теперь скажете?
— Не в этом дело, — проговорил Гендерсон, явно встревоженный и даже сердитый оттого, что его ставили между двух огней. — Я получил приказ от своего начальника не выпускать вас из этого дома. Я понимаю, что президент может его отменить, но вы-то не имеете такого права, сенатор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47