На краю того уступа, откуда я напала на стража, сидела большая черная тварь. Мара…
— Убей, — повторила она. — Или станешь нашей! Твое сердце высохнет в еще живом теле, при твоем появлении младенцы будут задыхаться в чреве матерей, а юные девушки терять красоту и здоровье. Ты будешь ходить по городам, и твое имя станет именем страшной хвори.
Я подняла руку с оружием. Лучше убить, чем такое! Глаза берсерка проследили за кинжалом. Его губы чуть скривились.
— Успела, — тихо прошептал он. — Ты успела… Почему он так говорил и так смотрел? Словно желал собственной смерти…
— Убей! — каркнула мара. — Иначе будет поздно! Да. Хаки нужно убить. Я не хочу превратиться в проклинаемую всем светом Хворобу! Нет, не хочу!
— Что ж, давай, — тихо пробормотал Баюн. Моя рука опять опустилась, а взгляд отыскал его фигурку. Сложив руки на коленях, он сидел у входа в пещеру.
— Убей! — взвыла мара, и Баюн подтвердил:
— Убей… Отдай ему груз того зла, которое ты так долго носила. Переложи на его плечи свою боль, лиши его единственной надежды, отбери его у его бога. Кто он? Всего лишь чужеземец… Какое тебе дело до его жизни? Он лучше тебя, но разве это помеха? Мары быстро сломят его вольный дух, а сердце превратят в черный холодный камень. Давай же, убей его и живи спокойно!
Чем дольше он говорил, тем горше становилось у меня на душе.
— Убей! Убей! Убей! — бесновалась мара. Рассыпая огненные искры, ее крылья стучали о камень, длинный клюв клацал, а когти сжимали уступ так, что из него текла кровь. Красные капли падали вниз и тут же пропадали. Убить Хаки? Но за что? Из страха перед злом, которое я породила? Разве не я так бережно взлелеяла этих черных чудовищ в собственной душе? Эти крылатые уроды — мои детища и мои враги!
Я встала, сдавила обеими руками кинжал подняла его лезвием вниз. Острый клинок глядел на лежащего у моих ног берсерка, но я уже не собиралась убивать его. Это оружие поразит иную грудь, ту, которая столько лет вскармливала паука смерти и ненависти! Хаки ни в чем не был виноват. Это я, я сама нарушила все законы — и божеские, и людские! Женщина должна вынашивать жизнь, а я плодила смерть. Но мары не сделают меня живым трупом — они возьмут меня только мертвой!
— Не делай этого! — Черная тварь почуяла неладное, сорвалась со скалы и, широко распластав крылья, метнулась ко мне.
— Баюн! Она…
Тонкая мальчишечья фигурка выросла перед марой.. Та ударилась о невидимую преграду и упала. Я выдохнула и резко опустила руки.
— Нет! — зарычал Хаки, и лезвие отклонилось. Оно даже не зацепило моей груди, лишь едва царапнуло по каменной спине паука .мар. По раздавшимся в пещере вскрикам я поняла, что воины Хаки проснулись, но теперь это уже не имело значения.
— Нет! Валькирия, нет! — приподнявшись на локте, твердил берсерк. Из его рта вместе со словами вылетала кровавая пена. — Ты не должна! Ты не можешь предать меня! Помоги мне! Проводи к Одину!
Что он несет? Какая валькирия? Или он не узнал меня и просто бредит?
. Я оглянулась. Мара и Баюн пропали, а вместо них вокруг толпились воины. Много воинов. Все они глядели на меня, словно на чудо или призрак, и молчали.
— Валькирия! — давясь кровью, позвал Хаки. Он умирал. Нужно выслушать последнюю волю умирающего…
Я опустилась на колени. Стало не важно, что сделают со мной опомнившиеся урмане — убьют или нет. Это случится потом, а теперь главным было желание уходящего в иной мир воина. И пускай он просто бредит. В Конце концов, если ему нужна валькирия, то я стану ею! — Да, воин, — прикасаясь губами к холодной, обросшей щеке берсерка, сказала я. — Да, сын Волка, я слышу тебя.
— Морщины на его лице разгладились, а пальцы заскребли по земле. «Собирается», — так говорили об этих движениях умирающего у нас в Приболотье, но мы были не в Приболотье.
— Ты прав, — продолжала я. — Ты рожден для Вальхаллы. Уж я-то знаю… Много лет мы идем одной дорогой. Нас убивали и калечили, но мы возвращались снова и снова, чтоб пройти все до конца. Теперь настало время вернуться домой… Собирайся, воин. Нас ждет Вальхалла!
Не обращая внимания на позвякивающее за спиной оружие урман, я вытащила меч Хаки и вложила его в руку берсерка. Оказывается, это было так просто — прощать и любить!
Давно забытые слезы душили меня, но я не могла. плакать. Небесные воительницы не плачут…
— Ты проводишь меня к Одину? — глядя куда-то вдаль, прошептал берсерк. — Ты поможешь?
— Да, — ответила я. — Верь мне!
Хаки улыбнулся, выдохнул и замер. Я закрыла ему глаза, вытянула из-за его пояса топор, выпрямилась и повернулась к урманам. Теперь я была готова. Рука ныла от собачьего укуса, а едва зажившая рана на боку болела, но на душе стало легко и радостно. Хаки дождался своей валькирии, а я перестала ненавидеть…
Урмане молчали и почему-то не спешили нападать. Наоборот, слегка отступили, и я оказалась как раз между ними и их мертвым хевдингом, словно оберегала его уже бездыханное тело. Над головами моих врагов плеснули черные крылья, но их никто не видел, только я. Мое зло явилось за мной…
— Ну, вперед! — насмешливо сказала я то ли этой черной тени, то ли урманам.
— Ты обманула, и ты заплатишь, — прошуршал в ответ воздух, но я только засмеялась. Вызывающе и бесстрашно, как смеются в лицо злейшему врагу. Только теперь мне стало понятно, кто на самом деле был им все эти годы… Один из урман шагнул вперед. Скол, кормщик… За ним стоял Хальвдан, а чуть дальше — тот, со шрамом, который поймал Тюрка на Марсее…
— Валькирия, — обратился ко мне Скол.
Я удивилась. Хаки бредил, но кормщик выглядел совершенно здоровым.
— Мы все слышали твое обещание, валькирия, — не пытаясь даже вытащить оружие, произнес Скол и кивнул на мертвого берсерка. — Ты властна забрать его душу, но оставь нам хотя бы тело. Мы похороним его…
Мара за спиной кормщика распахнула крылья. Паук в моей груди ожил. Клюв крылатой твари щелкнул, а длинные щупальца мерзкого каменного кровопийцы потянулись к моему сердцу. От жуткой боли в глазах потемнело, мысли спутались, а рот наполнился горечью. Что там говорил этот кормщик? Хотел забрать тело? Так пусть берет! Я не мешаю…
— Ты отдашь нам его? — пробился сквозь пронзительный крик мары слабый голос Скола.
Не в силах выносить рвущей грудь боли, я шагнула в сторону и опустилась на колено. Топор дрожал в моих руках, однако его острое лезвие неумолимо глядело на урман.
— Ты позволишь нам похоронить его? — долетело совсем издалека.
Вой мары заполнил мою голову, а ее клюв впился в плечо и потянул вниз, в черную пропасть. Я опустила топор и уперлась руками в землю. Перед помутневшим взором качнулось лицо мертвого берсерка. «Если я упаду, то прямо на труп», — вырвалась из лопающейся головы последняя мысль.
— Да, — подтверждая догадку, громко произнесли мои губы, и в тот же миг безжалостный клюв мары столкнул меня с обрыва. Наступила вечная ночь-Хаки
Я опять очутился на Бельверсте. Под ногами качалась радужная дорога, и в темноте небесного свода пел рог Хеймдалля. «Она все-таки пришла за мной, — вспомнил я лицо Дары и ее прикосновение к моей щеке, — теперь путь в Вальхаллу открыт».
Шаг, еще один.
— Нет, — крикнул я. — Это нечестно! Она обещала помочь!
— Она обманула нас и станет нашей! — защелкала клювом черная тварь. — А ты не попадешь в Вальхаллу! Вы оба сгинете! Сгинете!
— Нет! — повторил я и выхватил меч. Один дал мне два дня, чтоб найти валькирию, и обещал свою помощь…
Первый удар нанесла черная. Она щелкнула клювом возле моего уха, пронзительно закричала и вцепилась когтями в грудь. Я отмахнулся, но, не причиняя никакого вреда, лезвие прошло сквозь ее тело.
— Дара!
Валькирии не было. Почему? Ведь она обещала… Перед ее волшебным оружием и несгибаемым мужеством эти неведомые чудища отступят! Вместе мы победим их.
— Дара!
— Иди вперед! — Она возникла в темноте, сбоку от Бельверста. Распущенные золотые волосы слепящим облаком окутывли ее лицо. В одной руке валькирии блестел топор, в другой — лезвие кинжала.
— Иди же! — крикнула она.
— Ты?! Как осмелилась?! — Тварь оставила меня и полетела к златовласой воительнице. Короткий взмах топора Дары раскроил ее череп. Она взвыла и пропала в бездне, но ее вой разбудил спящую темноту. Вокруг захлопали тысячи крыльев.
— Ты наша! Наша! Наша!
Срываясь с радуги, чудовищные твари освобождали мне дорогу. Казалось, они забыли обо мне и жаждали лишь одного — смерти валькирии.
— Иди! — выкрикнула она.
Я сделал шаг. Впереди ждали роскошные пиры Валь-халлы и старые друзья. Отец, Трор, Льот — все они стояли там, на конце моста, и махали мне руками. Я оглянулся. Валькирия отбивалась от черных. Ее оружие рассыпало огненные искры, и крылатые нежити с визгом падали в пропасть под ее ногами. Но их было слишком много… Я никогда не бросал друзей в беде. А ее я любил.
— Ступай же! — снова зазвенел ее голос.
— Нет! Ты не справишься одна!
— Спеши! Я уйду, как только ты будешь там! —задыхаясь, кричала воительница. — Спеши в свою Валь-халлу!
Я на миг задержался на краю моста, а потом решительно шагнул в небо и оказался возле валькирии.
— Держись!
Мой меч прошел сквозь брюхо одной из тварей. Она обернулась и, зло щелкнув клювом, прошипела:
— Когда покончим с ней, возьмемся и за тебя… Я снова ударил. Бесполезно. Их рубило лишь волшебное оружие валькирии. Крылатое чудовище захохотало, взмахнуло крыльями и метнулось в самую гущу схватки.
Я последовал за ним. Валькирия уже стояла на одном колене. Движения ее клинка стали медленными и неуверенными.
— Дара!
Она подняла глаза. Вернее то, что от них осталось. Глубокие царапины тянулись по ее щекам, шее и груди, а из-под закрытых рваных век текли кровавые слезы. Одно веко дрогнуло и приоткрылось. На меня плеснул яркий синий луч.
— Иди, — умоляюще прошептали окровавленные губы. — Только этим ты спасешь меня. Верь мне!
«Верь мне…» Так она сказала и там, на земле. Мне следовало подчиниться.
— Мы еще увидимся? — глупо спросил я. «Черная» упала на нее сверху и рванула плечо. Дара застонала, оторвала когтистое чудовище и ударила его топором. Кувыркаясь, тварь полетела вниз.
— Не знаю. Не знаю…
В голосе воительницы было столько простой человеческой боли, что я отступил. И снова очутился на Бель-версте. Радужный мост переливался под ногами. Его сияние скрыло от меня Дару и черных тварей. «Нужно идти», — сказал я себе и пошел. Свет становился все ярче, голоса друзей манили вперед, и каждый шаг уносил меня все дальше и дальше от валькирии.. Я забывал ее голос, движения, улыбку. Помнил только сияющие синие глаза и что-то еще… Что? Вот, уже забыл…
Неведомая ранее, долгожданная свобода проникала в мою душу и стирала память. Страж богов, Хеймдалль, .поднял свой золоченый рог и заиграл. Трубный глас приветствовал меня в жилище Одина… — Как давно мы тебя ждали! — послышались знакомые голоса, и дружеские руки захлопали по плечам. — Я спою тебе новую вису, — сказал Льот. «Он тоже здесь», — подумал я и обернулся, но вместо Льота увидел лишь яркий свет.
— Нет, скальд, — произнес сильный, с детства любимый голос. — Ты споешь ее потом, а теперь я заберу Волка к своему трону. Он займет место подле меня и получит новое имя. Могучий Волк Гери будет охранять мою власть день и ночь, его бесстрашие станет легендой уа земле, а его преданность и сила будут устрашать моих врагов!
— Великий Один… — прошептал я и склонил голову. — Я готов…
Ослепительный луч вонзился в мои глаза, смял человеческое тело, вытянул душу, окутал ее мягким сиянием и понес высоко-высоко, к трону бессмертного бога…
Рассказывает Дара
Темно и душно… В обиталище Морены не должно быть такого жара…
— Воды. Хоть каплю.
Что-то холодное коснулось моих губ. Темнота взвилась и заплясала перед глазами тысячами разноцветных мошек.
— На, попей…
Где я?! Чей это голос?!
— Не вставай, не надо!
Звонкий девичий вскрик напугал мошкару.
— Тише, — попросила я невидимую крикунью.
Девушка Замолчала. Мошки успокоились и медленно потекли вдаль бесконечной разноцветной лентой. Это было похоже… Я постаралась вспомнить, что напоминала радужная, уходящая в темноту лента, но помнились только боль и отчаяние.
— Ты чего-нибудь хочешь? — прошептал над ухом тихий девичий голосок.
Я попробовала разглядеть невидимку. Не получилось Темнота прятала ее.
— Кто ты?
— Кристин, дочь Тойва.
Я помнила Хаки Волка, Бьерна, Олава, Тору, Хакона и многих других, но Тойва — нет.
— Где я?
— В Ламсале, усадьбе моего отца. Выходит, я не в царстве Морены, а на земле, в обычной урманской усадьбе. Но откуда эта темнота? Почему я ничего не вижу?!
— Что с моими глазами?
— Ничего… — Голос незнакомки задрожал. Она испугалась. Зря…
Я зашарила руками по мягкой постели и натолкнулась на ее пальцы.
— Не бойся, Кристин, — сказала я и через силу улыбнулась. — Не надо кричать или плакать. Вскоре я обрету иное зрение и иную жизнь.
— Я не понимаю…
Конечно, она не понимала. Она ничего не знала о нарушенном мной договоре и страшных угрозах Море-новых прислужниц. Мары исполнили обещанное. Они уже отобрали у меня глаза. Теперь, если я снова прозрею, мои глаза станут другими, мир облачится в серые одежды, а лица людей превратятся в белые пятна с черными дырами вместо ртов и глаз.
— Оставь меня. — Я отвернулась и положила голову на ладонь. Тепло собственной руки немного успокаивало.
— Ты должна выпить отвару, — робко прошептала девушка.
Нет. На этом свете я никому и ничего не должна. Мары победили, а я слишком устала бороться…
Заскрипела дверь. Холодный ветерок влетел в дом, любознательно заглянул во все закутки и скользнул к моей щеке.
— Как она? — спросил мужской голос.
— Она не видит, — ответил ему девичий, — и ничего не хочет есть. Только спит. Может, это правда?
— Что правда?
Девичий голос превратился в шепот:
— Что ее принесли к Олаву люди Хаки Волка и что она — бессмертная…
— Глупости! — отрезал мужчина. — Люди Волка не полезли бы в пасть злейшему врагу! Она смертная, такая же, как все остальные. Олав сам сказал, что это его названая сестра и родственница Торы из Римуля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71