Глупец! Он и не подозревал, как близко его бесславие! Улизнувший торговый корабль разнесет весть о чужеземцах, и вскоре весь флот халифа начнет охоту за ними. В лучшем случае Хрольву грозит быстрая смерть, в худшем — долгое и позорное рабство.
— Ты жестоко наказал их, — сказал Трор. — Они ж совсем мальчишки… Ничего не понимают.
Я повернулся к нему:
— Мальчишки?! — и указал на измученных хирдманнов, неподвижного Льота и похожее на тряпичный куль тело Джании. — Те, кто устроил это, — враги, а сколько лет моим врагам, я не считаю!
Трор покачал головой и отошел, а я все еще смотрел на оставленный дромон. Больше я его уже никогда не увижу. И зазнавшихся мальчишек тоже… Возможно, Трор прав, и я стал слишком жестоким, но разве я виноват в том, что обида превзошла жалость, а голос разума заглушил порывы моего сердца?
Льот умер в заливе, неподалеку от Страны Фризов. Смерть пришла за ним ночью, во время шторма, и никто не успел с ним проститься, потому что все сражались с разыгравшимися дочерьми Ран. Он вздохнул в последний раз, и, словно склоняясь перед мужеством воина-скальда, буря утихла. Мы зарыли его на холме, между двух одинаково стройных ясеней, и двинулись дальше. Грустить было некогда…
А на другой день возле берегов Дании мы встретили драккары Гренландца. Когда я расставался с ним в Агдире, у него было всего три корабля. Ныне их стало восемь, а сам Гренландец возмужал и отрастил короткую кучерявую, как у грека, бородку. Теперь уже ничей язык не повернулся бы назвать его мальчишкой. Он шел с Гебридских островов с грузом шерсти и скота. Позади его драккаров мотались по волнам тяжелые груженые баржи, и Гренландцу было не до драк. Он обрадовался нежданной встрече.
— Хаки! — едва я переступил борт его драккара, завопил конунг. — Сам Ньерд послал мне тебя! Мне показалось, что Гренландец чего-то боялся.
— Нынче в Стране Саксов неспокойно, — торопливо рассказывал он. — Отто-кейсар требует, чтоб Синезу-бый и все даны приняли бога христиан, иначе грозится двинуть свои войска к Датскому Валу. С ним пойдут венды и фризы… По морю тут и там шастают его лазутчики, а мои корабли так нагружены. Я хорошо заплачу, если проводишь меня…
Я не собирался в Данию. После долгого морского похода хотелось попасть на родину, все чаще снились мать и братья, однако предложение Гренландца мне понравилось. Дания лежала по пути к дому, а деньги никогда не бывают лишними.
— Добро, — ответил я.
Когда мы подошли к Лима-фьорду, я не поверил своим глазам. Казалось, будто вновь повторяется поход против Серой Шкуры. Побережье фьорда было усеяно кораблями. Радуя глаз яркой расцветкой и изящными линиями корпусов, они борт о борт мирно покачивались на волнах. Несколько пронырливых челноков-асков отчалили от берега и нырнули во фьорд. Аски были доверху загружены бочонками и большими коваными щитами.
— Куда это они? — спускаясь на берег, спросил я.
— Я ж говорил, — объяснил Гренландец, — Синезу-бый укрепляет Датский Вал. Боится, что кейсар выполнит угрозу. Скоро сюда на помощь Синезубому придут люди из Гаутланда и войско из Норвегии…
— Кто приведет норвежцев?
— Хакон-ярл с сыном —Эйриком. Я усмехнулся. Значит, Хакон все же одолел Рангф-реда и уселся над норвежскими бондами…
— А Скофти Новости? — поинтересовался я. Гренландец удивился:
— Где же ты был, что ничего не знаешь? Я пожал плечами. Рассказывать молодому конунгу о неудачном походе за золотом не хотелось.
— Далеко, — коротко ответил я. Он покачал головой:
— Должно быть, очень далеко, если не слышал, что прошлым летом Эйрик, сын ярла Хакона, поцапался со Скофти. Эйрик поставил свой корабль рядом с дракка-ром отца и не захотел уступать это почетное место Скофти. Они долго оскорбляли друг друга, а потом схватились за мечи, и Хакон рассердился. Он приказал сыну уйти. Эйрик послушался, но затаил обиду. А в середине лета подкараулил беднягу Скофти где-то у Мера и разбил его.
— Как же Хакон? — не поверил я. — Неужели стерпел?
Гренландец отмахнулся:
— А что ему оставалось? Когда весть об этой битве долетела до ярла, его сын уже гостевал в Дании под защитой Синезубого. Тот пожаловал ему сан ярла и земли на самом севере Норвегии. Хакон не стал связываться с таким сильным потивником, как конунг данов. Он предпочел простить Эйрика. Теперь они неразлучны.
— Надо же… —хмыкнул я и задумался. Ярл был силен сам по себе, и Эйрик тоже, но вместе они стали невероятно могущественны… Пожалуй, не следовало торопиться домой, когда вокруг творились такие интересные дела.
— Ладно. — Гренландец заметил кого-то из знакомцев и заторопился. — Если надумаешь помочь Синезубо-му отбить войско кейсара — найди меня. Я поставлю тебя старшим над тремя драккарами.
Он ушел, а я направился к «Акуле». У ее высоких бортов уже толпились даны, а Трор громогласно рассказывал о Нервасунде и нашей победе над дромонами. В доказательство своих слов он показывал кривой арабский меч. Клинок удивлял слушателей куда больше, чем рассказ. Он был острым, упругим, словно ясеневая доска, и не ломался даже от самого сильного удара.
Я подозвал Скола:
— Ставьте шатры. Будем ждать. Гренландец сказал, что Синезубому нужны хорошие воины…
Кормщик кивнул и тут же принялся распоряжаться, а я решил оглядеться. Помимо хирдов и ополчения, на зов конунга данов явились молодые, желающие отличиться в бою одиночки. Крепкие, румяные парни бесцельно слонялись между шатрами воинов, приглядывались к шутейным поединкам и громко бахвалились своей удалью. Чем-то они напоминали мне оставшегося в Море Среди Земель Хрольва…
Два дня мы провели на берегу в походных шатрах, а на третий в Лима-фьорде появились корабли Хакона. Я не спешил встретиться с ярлом, поэтому устроился в прибрежных зарослях и молча наблюдал за его драккарами.
Как и предупреждал Гренландец, с норвежцем пришел его сын Эйрик. Его корабли первыми подошли к берегу, развернулись бортами, закрепились и скинули сходню, однако Эйрик не сошел. Он дождался, пока причалят драккары отца, только потом спрыгнул на землю и приказал воинам ставить шатры. В надежде быть замеченными могущественным норвежским ярлом, к берегу побежали воины-одиночки. Хакон что-то крикнул сыну. Рыжая голова Эйрика мелькнула возле разукрашенного красно-синими полосами борта и скрылась в толпе. Мальчишка оказался ловок и быстр не по годам и обещал стать достойной сменой Хакону.
Отдавая какие-то распоряжения, ярл повернулся, заметил «Акулу» и окликнул Трора. Черный перегнулся через борт и указал на мое укрытие. Больше таиться не было смысла. Я вышел и приветливо махнул рукой.
— Я чувствовал твое дыхание, — подходя, сказал Хакон. Он постарел. Вблизи были заметны седые волосы на его висках и темные круги под глазами. Однако улыбка ярла осталась прежней, а в каждом движении угадывалась скрытая сила. Раньше я ее не замечал…
— Трор сказал, что ты так и не нашел своего золота, — притворно посочувствовал ярл и вздохнул: — Лучше бы ты тогда остался и помог мне разобраться с Рангфредом…
От его лживо-ласкового голоса мне захотелось поежиться. Время не стерло обиды в душе норвежца, и он опять что-то замышлял…
Я пожал плечами:
— Ты и сам неплохо справился. — И— кивнул на корабли: —Теперь ходишь с Эйриком?
— Верно. Он хороший воин и послушный сын.
— Послушный? Для послушного он слишком скор. Не успел сойти на берег, как тут же исчез. Ярл улыбнулся:
— Я послал его за новостями.
— Ах да! Ведь теперь у тебя нет Скофти! Мой смех обидел Хакона.
— Ты думаешь, что все знаешь? — спросил он. — Ошибаешься… У меня есть один воин… Пожалуй, тебе стоит взглянуть на него!
На его лицо вернулась улыбка, а я насторожился. Норвежец и раньше считал мой поход за золотом простой отговоркой, а теперь был в этом убежден — ведь мы ничего не привезли.
— Я не очень-то интересуюсь новыми людьми, Хакон. Он всплеснул ладонями:
— О-о-о, разве я стал бы говорить о воине, который тебя не заинтересует?! Пойдем!
Я двинулся за ним. Хакон подошел к одному из своих Драккаров и указал на него рукой. Там возились несколько викингов. Все в меховых телогреях и кожаных штанах, все одинаково крепкие и сноровистые. Лишь один…
Улыбка ярла стала жесткой. Я пригляделся: неповоротливый парень напоминал кого-то. Но кого?
Он отбросил край шкуры, взялся за веревку и повернул ко мне красное от натуги лицо. Голубые глаза воина безразлично скользнули мимо и вдруг вернулись, но уже не равнодушные, а полные горечи и злобы.
— Узнаешь? — хихикнул за моей спиной Хакон. Я не понимал. Этот викинг был невероятно похож на моего брата Арма, но как Арм мог очутиться в хирде норвежского ярла? К тому же он был пониже ростом и поуже в плечах. Нет, это не Арм… Я отвернулся.
— Стой, Хаки! — завопил воин голосом моего брата. — Стой, Волчий сын! — А потом спрыгнул на берег и побежал ко мне. Невесть откуда в его руке возник меч.
— Нет! Пусть будет поединок по правилам! — крикнул Хакон и махнул стоящим за мной ратникам. Те навалились на мою спину и потянули локти назад. Зеваки одобрительно загудели, а я все понял и закусил губу. Хакон хорошо продумал свою месть! Не знаю, где он отыскал Арма и как оболгал меня перед братом, но эта стычка не была случайной — воины ярла висели на моих руках, однако не спешили скручивать моего обезумевшего братца.
— Умри! — завопил Арм и замахнулся. Я успел скосить глаза на норвежца. Тот довольно потирал ладони. После того как меч брата поразит меня, Хакон заявит, что пытался остановить нас и потребует суда для убийцы. Но кое-что ярл не предусмотрел…
— Ха! — Моя пятка взлетела вверх, нарисовала над головой брата плавную дугу и рухнула на его плечо. Он взвизгнул и выронил топор. Толпа ахнула, воины отпустили мои руки, а глаза Хакона изумленно расширились. Он впервые видел подобный способ боя, но я уже давно понял его преимущества и от самого Нервасунда разучивал удары ногами. Несколько раз Трор пробовал повторять мои движения, но его ноги не поднимались выше пояса, а удары получались слабыми и неуклюжими.
— Так только прочность штанов проверять! — бурчал он и советовал: — Брось ты это, Хаки! Ноги — не руки, ими ходить надо, а не морды бить…
Он ошибался…
Второй удар сбил Арма на землю. На его плече расплывался огромный синяк.
Ярл опомнился. Он всегда быстро соображал.
— Ты стал еще опаснее для врагов, Хаки, — задумчиво потирая бороду, признал он. Я встряхнулся и приобнял его за плечи:
— Поэтому лучше быть мне другом, не так ли?
Хакон умел ценить случай. Такой боец, да еще и с собственным хирдом не помешал бы ему в будущей схватке. А там, глядишь, и доведется вспомянуть былую обиду…
— Помогите мальчишке, — небрежно махнул он в сторону Арма и повернулся ко мне: — Ты слышал об угрозах Отто-кейсара?
— Я собирался поговорить с Синезубым и, если он не станет скупиться — помочь ему в этой битве, — ответил я. Хакон скривился:
— К чему тебе Синезубый? Чтоб пойти на Вал? Но я тоже буду там. Синезубый поставит твой хирд под начало какого-нибудь сопляка, которому будет нужна нянька. Разве когда-то мы не сражались с тобой бок о бок? Разве в те времена нам изменяла удача? Пойдем со мной!
Казалось, ярл забыл, что всего миг назад помышлял убить меня. Однако теперь я немногим от него отличался. К тому же он был прав — идти к конунгу датчан не имело смысла. Искать Гренландца — тоже. Он не так умен и хитер, как старый норвежский ярл. Добыча окажется больше, а победа вернее, если я останусь с Хаконом.
— Хорошо. Пойдем вместе, — согласился я. — Но прежде хочу поговорить с братом.
— Этот разговор не принесет тебе ничего хорошего, — сказал норвежец.
В его словах звучала скрытая издевка, поэтому я не стал спешить и пошел к Арму лишь на другой день. Он выдался холодным и дождливым, но возле кораблей по-прежнему сновали люди. Я нашел брата в крайнем Щ шатре Хакона. Он лежал на полу, до подбородка укрывшись шкурами, а увидев меня, приподнялся и тут же со стоном рухнул обратно. Я постарался не замечать его слабости.
— Как ты очутился тут, Арм? — спросил я. Брат молча отвернулся, но я хотел понять, что заставило его искать дружбы с Хаконом и желать моей смерти.
— Отвечай! — Я рывком перевернул Арма на спину и отшатнулся, напоровшись на его злой взгляд. Брат глядел на меня, и я не узнавал в нем того вялого, покладистого и туповатого парня, которого оставил дома. Должно было случиться что-то страшное, чтобы Арм так изменился.
— Что произошло? — спросил я.
— Разве тебе это интересно, хевдинг? — прошипел он сквозь зубы. — Ты настоящий сын Волка, проклятый посланник смерти. Ты — тот, кто идет на запах крови. Разве тебе интересно, что стало со мной, с твоей матерью или твоей женой?
Матерью, женой?! Мое сердце сжалось. Арм почуял это и, пересиливая боль, приподнялся:
— Да, Волк, о тебе слагают песни… Вчера вечером скальд ярла Хакона пел о твоем умении убивать. Молодые воины восхищаются тобой, но они не знают, каков ты на самом деле! А я знаю и ненавижу тебя, Хаки!
Вот это да! Похоже, Арма никто не настраивал и в хир-де норвежца он очутился по доброй воле. Но что он там делал? Зачем взял в руки меч? Неужели хотел доказать всем, что не хуже меня? Нет, пожалуй, нет…
— Ненавидишь? — Я покачал головой и сел напротив брата. — Не понимаю, в чем моя вина? Я всегда думал о родичах. Все добытое мною становилось вашим!
— Неужели?!-Арм язвительно расхохотался. —Но где же ты был, когда понадобилось охранять это добро? Где ты был, отважный Хаки, когда убивали твою жену и мать? Где ты пропадал, когда пришедшие с моря враги уводили скот и глумились над беспомощным Отто Слепцом? Могучий Хаки, где ты был?!
Арм откинулся на спину и уставился в потолок. Он изо всех сил сдерживал слезы.
— Отто умер от ран. Он так и не понял, за что его убили…
Я хотел отвернуться, но Арм схватил мои выскользающие руки и судорожно сдавил их:
— Нет, слушай, брат! Слушай! Ты был далеко, когда, убегая от насильников, твоя жена бросилась со скалы. Я любил ее больше тебя, брат, впрочем, ты вообще не знаешь, что такое любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71