Старик полностью остановил двигатели, лодка зависла на перископной глубине, а он наблюдал, как эсминец утюжит облюбованный им участок моря, устилая его ковром из глубинных бомб. Он взял на себя роль спортивного комментатора, ведущего репортаж с захватывающего состязания, чтобы команда могла разделить с ним удовольствие.Но сейчас он хранит молчание.— Четыре колонны, — единственное, что удалось услышать от него за последние пятнадцать минут.Удирая от дозорного корабля мы, очевидно, намного обогнали конвой. Вот поэтому некоторое время мы шли малым ходом. Командование наверняка направило сюда другие лодки, которые пока не успели подтянуться. Так что пока наша задача — сообщать о направлении движения конвоя.— Может, подойдем еще поближе?Вопрос командира адресован Крихбауму.— Ммм! — все, что отвечает штурман, не сводя бинокля с конвоя. Для Старика мычание оказывается достаточным выражением согласия. Он отдает рулевому команду, которая по диагонали сближает нас с курсом конвоя.Мы опять молча замираем. Волнуемся? Боже упаси! «Как сухопутные моряки» Новички, впервые вышедшие в море.

— проносится у меня в голове. Сухопутные? При чем тут суша? Но я тут же одергиваю себя: «К дьяволу все посторонние мысли! Лучше соберись и смотри повнимательнее!»— Занять боевые посты! — хрипло раздается голос командира. Он вынужден откашляться, чтобы прочистить голосовые связки.Снизу один за другим доносятся громкие крики:— Старшему инженеру: занять боевые посты в машинном отделении!Шеф докладывает на мостик:— Расчеты нижней палубы заняли боевые посты!Но это еще не все:— Первому вахтенному офицеру: торпедной команде занять боевые посты!А теперь слышен высокий голос первого вахтенного, который не спутаешь ни с чьим:— Торпедная команда заняла боевые посты!Приносят дальномер, чтобы определить наводку на цель. Первый вахтенный офицер осторожно устанавливает его на штырь, словно это — сырое яйцо.Если смотреть с кораблей конвоя, мы находимся прямо на лунной дорожке. Я никак не могу взять в толк, почему Старик не укроется в тень. Скорее всего, он думает, как могут рассуждать они: «Море сияет, как фольга при свете луны, ярче, чем при полуденном солнце. С чего это вдруг немецкие субмарины окажутся здесь?»Старик явно рассчитывает на то, что защита врага с лунной стороны будет слабее. И похоже, он прав: если бы с этой стороны в ней не было брешей, нас бы уже давно заметили.Я представляю себе расположение транспортов и кораблей эскорта так отчетливо, как будто вижу их на фотографии, сделанной с самолета-разведчика: четыре кильватерных колонны вытянулись прямоугольником, в центре которого — самые ценные корабли — танкеры, два корвета или сторожевых корабля в передовом охранении носятся широкими кругами перед конвоем, чтобы не дать никакой подлодке проскользнуть промеж пароходов в хвост конвоя, разойдясь с конвоем на встречных курсах. Взад и вперед мечутся эсминцы и корветы, прикрывающие фланги, конечно же, с той стороны, где нет луны. И далее, на большом удалении от всего этого скопища, арьергард — убийцы, корабли сопровождения, которые на самом деле предназначены не для защиты конвоя, так как подлодки едва ли в состоянии атаковать конвой с тыла. Их задача — позаботиться о каждой лодке, обнаруженной дозорными корветами, и обрабатывать ее до тех пор, пока конвой будет двигаться дальше.20.00. Мне пришло в голову, что неплохо бы было иметь при себе вторую пленку для ночной съемки. Озаренный этой удачной идеей, я сломя голову бросаюсь вниз, устроив по пути немалый тарарам. Только я достиг центрального поста, как сверху раздается крик сразу нескольких голосов. Позабыв о пленке, я так же спешно карабкаюсь снова наверх.— Приближается корабль, — это командир, — Вон там — с внешней стороны — видите, высовывается оттуда.Я затаил дыхание. Впереди, четыре румба по левому борту, я замечаю мачты парохода. Но Старик глядит назад. Я смотрю в том же направлении. Вот и он: узкий силуэт, выступающий над горизонтом.Что мы теперь будем делать? Нырнем? Скроемся? Откажемся от добычи? Пошлем ее к черту?— Обе машины — полный вперед! — звучит ровный голос командира. Неужели он применит уже испробованную уловку и будет двигаться дальше?— Один румб лево руля!Значит, будет что-то новое.Спустя минуту командир раскрывает свой замысел:— Сближаемся с конвоем!Когда я вновь нацеливаю свой бинокль на транспорты, штурман извещает более чем будничным голосом:— Мачты растут!Нам придется либо нырнуть, чтобы ускользнуть от приближающегося эсминца, либо подойти вплотную к конвою.Наш кильватерный след виляет по сторонам, как огромный хвост. Над ним растекаются выхлопы дизелей, скрывая нас за своей дымкой; если повезет, этот трюк опять сработает. Как бы то ни было, сквозь эту завесу я больше не вижу тень эсминца.Я поворачиваю бинокль вперед. Теперь конвой — прямо перед нашим носом.— Черт бы его побрал! — вырывается у командира.— Эсминец, похоже, начал отставать, — сообщает штурман. Проходят томительные минуты неуверенности, пока он не подтверждает. — Дистанция увеличивается!Командир больше ни разу не взглянул на эсминец. Все его внимание приковано к вырастающим на горизонте возвышенностям — прямо у нас по курсу.— Наш курс?— Пятьдесят градусов!— Возьмите пятнадцать румбов вправо, курс — сто сорок градусов!Я по-прежнему не могу пошевелиться от страха.— Они идут достаточно свободным строем… — замечает командир, и лишь теперь возвращается к эсминцу. — Хорошо, что мы не нырнули. На этот раз он подобрался к нам близко.Неожиданно он спрашивает штурмана:— Крихбаум, какое чувство вы испытали?Штурман, не пошевелив локтями, отрывается от своего бинокля и поворачивает голову к командиру:— Да уж известно какое, господин каплей! Правильно. Надо работать!— Тогда полный вперед!Любопытный разговор, подумал я. Они что, убеждают друг друга?Я бросаю взгляд назад, в боевую рубку. С вычислителя положения цели, с определителя склонения и с механизма пуска торпед сняли чехлы. Шкалы мерцают голубоватым светом.— Время? — обращается командир вниз.— 20.10!Невозможно поверить, что нам позволили незамеченными никем идти борт о борт с кораблями конвоя, как будто мы тоже из их числа.— Не нравится мне этот силуэт, — негромко говорит командир штурману.Я смотрю в том направлении и в бинокль различаю тень. Она движется под острым углом относительно нашего курса. Но вот приближается или удаляется — сказать нельзя. Тридцать градусов или сто пятьдесят? Это точно не пароход! Но Старик опять повернулся вперед.Первый вахтенный офицер суетливо возится с дальномером. Он то посмотрит в окуляр, то на мгновение разогнет спину, чтобы оценить направление невооруженным глазом, взглянув на конвой поверх бульверка. Старик, ощущая его нервозность, тихонько интересуется насмешливо-сочувственным голосом:— Нормальная видимость, господин первый вахтенный офицер?Старик снова и снова оглядывается на луну. Наконец его раздражение прорывается наружу:— Если бы ее можно было сбить оттуда…Я возлагаю надежду на тучи, которые большими кучами обложили горизонт и постепенно поднимаются ввысь — но так медленно, лениво, что пройдет еще немало времени, прежде чем они скроют луну.— Они отворачивают направо! — говорит Старик, которому незамедлительно вторит штурман:— Я так и предполагал!Тени и правда стали менее отчетливы.Старик приказывает повернуть на десять румбов вправо:— Они ведь не выкинут никакого нового фокуса?Я стою так близко от целеуказателя, что слышу каждый выдох первого вахтенного. Мне не по себе: неясная тень больше не видна.— Время?— 20.28! VIII. Вторая атака Побелевшая луна приобрела более льдистый холодный оттенок. Небо вокруг ее четко очерченного гало чистое. Но от горизонта надвигается одна туча, похожая на авангард наступающих полчищ.Но мой взор устремлен именно на это облако. Сперва оно двигается в правильном направлении, затем начинает замедляться, пока наконец почти не перестает подниматься вверх; вот оно начинает растрепываться на лоскуты, распускающиеся по одной нитке. Оно тает у нас на глазах. Вскоре от него остается лишь легкая дымка.— Черт возьми! — шипит штурман.Но вслед за ним другая туча, еще более громоздкая и тяжеловесная, чем первая, решается оторваться от горизонта.Ветер сносит ее слегка в сторону, как раз туда, куда нам нужно. Никто больше не ругается, словно она может обидеться на ругань.Я отвлекаюсь от облака, сосредоточив внимание на горизонте. Я различаю в бинокль нос, корму и надстройки в средней части транспортов.Командир излагает первому вахтенному офицеру свой план:— Устремиться на них и произвести пуск. Как только торпеды выйдут, немедленно переложить руль влево. Если эта туча будет подниматься и дальше, я перейду в генеральное наступление!Первый вахтенный сообщает вводные данные для вычислителя положения цели, который обслуживает один наводчик в боевой рубке, а другой — на посту управления.— Аппаратам с первого по четвертый — приготовиться к пуску из надводного положения!Все четыре торпедных аппарата заполнены водой.Из носового отсека по переговорной трубе докладывают:— Аппараты с первого по четвертый к пуску из надводного положения готовы!— Соединить дальномер и вычислитель положения цели. Пуск будет произведен с мостика! — отдает распоряжение первый вахтенный.Команда звучит слаженно. Значит, он способен на это. Наверное, он заучил ее как следует.Помощник за вычислителем в боевой рубке подтверждает полученную команду.Старик ведет себя так, будто вся эта литургическая антифония Переменное пение двух хоров при богослужении.

не имеет к нему ни малейшего отношения. Лишь напряженная поза выдает, что он внимательно следит за всем, что творится вокруг.Теперь первый вахтенный офицер передает помощнику в рубке:— Нос вражеского корабля направлен вправо — угол пятьдесят — скорость противника десять узлов — дистанция три тысячи метров — скорость торпеды тридцать — глубина три метра — позиция меняется.Первому вахтенному вовсе не обязательно заботиться о точном задании угла пуска торпеды. Система наведения на цель сама рассчитывает его. Устройство напрямую соединено с гирокомпасом и дальномером, а также с торпедами, рулевой механизм которых постоянно корректируется. Каждое изменение курса лодки автоматически передается торпедам. Первому вахтенному офицеру остается только удерживать цель в перекрестье дальномера на мостике.Он наклоняется к прицелу:— Приготовиться к сверке параметров! …Отклонение…Ноль!— Должно получиться! — бормочет командир. Он еще раз смотрит на луну. Второе облако остановилось, зависнув, как воздушный шар, привязанный тросом, который удерживает его на заданной высоте. До края луны осталось три ширины ладони: там он висит и не сдвигается ни на йоту.— Ну же, один хороший рывок! — штурман потрясает кулаком; я никак не ожидал такого всплеска эмоций от всегда спокойного Крихбаума. Но нет времени изумляться поведению штурмана; командир резко оборачивает голову назад и приказывает:— Самый полный вперед! Круто лево руля! Начинаем атаку! Открыть торпедные люки!Крики внизу повторяют его команды. Нос лодки уже начал описывать круг вдоль горизонта — в поисках чужих силуэтов.— Цель — корабли в середине! — Так держать! Курс — девяносто градусов!Лодка несется прямиком на темные очертания, которые вырастают с каждой секундой.Лемех форштевня взрезает сверкающее море, отваливая в обе стороны толстые пласты искрящейся воды. Вспучивается волна, блистая тысячами граней. Носовая часть лодки приподнимается, и поток брызг сразу обдает нас душем. Дизели работают на максимальных оборотах. Вибрирующий бульверк ходит ходуном.— Выбирайте цель! — велит командир.Склонившийся над прицелом первый вахтенный офицер не отрывается от окуляра.— Вон там два перекрывающихся силуэта, мы ударим по ним. Видите? Слева от одинокого транспорта! Большему кораблю потребуется две торпеды, на остальные — по одной. Пускайте две торпеды: одну перед мостиком, другую — позади грот-мачты!Я стою за спиной командира.— Аппараты с первого по четвертый — товсь!Мое прыгающее сердце подкатило куда-то к самому горлу, мысли путаются. Ревущие двигатели, тени кораблей, посеребренное луной море, последний рывок! Мы — подлодка, именно для этого и созданная; будем надеяться, что все сработает.Первый вахтенный держит мишень в прицеле. Уголки его рта опущены, голос по-деловому сух. Он постоянно перепроверяет свои цифры. Правая рука легла на пусковой рычаг.— Подсоединить первый и второй аппараты — угол шестьдесят пять — следить за изменением угла!— Сообщите угол!— Угол семьдесят… угол восемьдесят!Я слышу, как командир совсем рядом со мной произносит:— Аппараты первый и второй: пуск разрешаю!Все мои чувства обострились: ни рапорта — лодка ничуть не покачнулась — вообще ничего! Лодка продолжает мчаться вперед, все ближе и ближе к транспортам.Они ничего не заметили! — ничего!— Подсоединить третий аппарат!— Третий аппарат — пли!— Десять градусов лево руля! — приказывает командир.Лодка начинает поворачивать, выбираю свою очередную жертву из цепочки судов.— Подсоединить четвертый аппарат! — раздается голос первого вахтенного. Он ждет, пока мы не наведемся на новую цель, и затем командует. — Четвертый аппарат — пли!В этот миг я замечаю длинный низкий силуэт корабля рядом с выбранным в качестве цели пароходом — эта тень не такая темная, как остальные — похоже, корабль выкрашен в серый цвет.— Руль круто влево! Подсоединить кормовой аппарат! — на этот раз приказ отдает командир. Лодка в повороте сильно кренится на борт. Тени уходят от нас направо.— Корабль поворачивает в нашу сторону! — предупреждает штурман.Я вижу, что теперь наша корма нацелена на силуэты, оставшиеся позади. Но я также вижу, что светлая тень сужается. Я могу даже различить полоску волны, поднятую ее форштевнем.— Пятый аппарат — пли! Руль круто вправо! кричит командир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84