— Хорошо, — согласился шотландец, — я поеду с тобой, если мы сможем в сохранности переправить девушку к солдатам.
— Куидадо! — крикнула со своего места старая Маль-и-пай. — Кто-то едет!
Маккенна пошел вслед за Пелоном на наблюдательный пункт.
Из-за высокой каменной стены, скрывавшей откос, показались три черные точки, это были всадники, едущие от Скаллз. Обернувшись, Пелон рявкнул Хачите по-апачски: сможет ли мимбреньо разглядеть этих людей? Известный соколиной зоркостью среди своих востроглазых соплеменников, Хачита мельком взглянул вниз.
— Умм, — забормотал он глухо. — Юный Микки и двое черных солдат. Один конь серый, один гнедой, один пегий, с коротко подстриженным хвостом. Отличные лошади. У Микки отменный вкус.
Это была длиннейшая речь, какую Маккенна услышал от странного великана, и первые слова с того самого момента, как он настоял похоронить Эна вместе с Вахелем и Манки в «Нежданном Привале». Но взгляд Маккенны зажегся не от пространной речи мимбреньо, а от появления юного Микки Тиббса.
— Пелон! — закричал он. — Вот проводник! Понял? Что может быть надежнее? Лучший индейский разведчик во всей американской армии, а с ним двое вооруженных солдат: они сами отвезут девушку в лагерь. Что скажешь?
— Не знаю, — ответил бандит. — Понимаешь, не доверяю я этому Микки? Хотя… девушка твоя. Если тебе по вкусу, я не против. Сам ей скажешь?
НЕ ПОМИНАЙ ИМЕН УМЕРШИХ
Маккенна быстро переговорил с Фрэнчи. Факты, сообщил он девушке, таковы: ей дается шанс вновь примкнуть к цивилизованному миру. Поэтому надо ехать. Как и подозревал Маккенна, она начала было горячо возражать, но он ее быстро образумил. Разумеется, они снова встретятся. Пелона Лопеса он знает много лет. Бандит не причинит ему вреда. Кроме всего прочего, разбойник до икоты трясся над каньоном Дель Оро. Но Маккенна не мог лгать самому себе: золото Погибшего Эдамса притягивало, как магнитом, и его тоже; он хотел ехать с апачами, ему было наплевать на «спасение». Но для нее, — надо помнить о Салли, — другого пути, как к Микки Тиббсу и кавалеристам, не было. Вернувшись, Маккенна обязательно ее разыщет.
Таким образом, дело было улажено.
В последний момент Фрэнчи все-таки повисла у Маккенны на руке и пригрозила остаться. Но в тот же миг откуда ни возьмись появилась негаданная помощь от подковылявшей Маль-и-пай.
— Черт побери, девка, — гаркнула она по-испански, — делай что тебе сказано! Слышала? Убирайся отсюда! — И тут же пылко обняла девушку и, гладя ее по голове, запричитала:
— Друзья, друзья, друзья. — Это было единственное слово, которое она знала по-английски.
И тут на глаза Фрэнчи навернулись первые за все время плена слезы. Она быстро смахнула их и сказала, что готова ехать, если Маккенна даст слово, что, избавившись от Пелона, он приедет вместе с Маль-и-пай.
Глен клятвенно заверил ее в этом и девушка, взобравшись на самую ленивую клячу, отправилась вниз по тропе. Все тут же залегли на карнизе и через некоторое время увидели, как девушка появилась далеко-далеко внизу, а затем подъехала к Микки Тиббсу и его черным компаньонам. Разведчик обменялся жестами приветствия с белой пленницей. Затем двое черных солдат развернулись и вместе с Фрэнчи отправились обратно к Скаллз.
— Отлично, — пророкотал Пелон, — девушка в безопасности, а этот проклятый Тиббс остался нас выслеживать. Теперь мы отправимся в одно миленькое местечко и подождем его там.
— Что? — изумился Маккенна. — Будем ждать Микки?
— Конечно. А каким еще образом я смогу ему высказать то, что накипело у меня в душе?
— Теперь уже ты принялся шутить, — обиделся старатель.
— Ага, — согласился бандит. — Как волк у проруби.
— А-а. Значит, собираешься устроить засаду? И убить Микки, как Манки и Вахеля?
— Нет, нет. Вовсе не так. Насчет Микки у меня совсем другие планы.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Мы с ним слегка позабавимся. Время терпит. А то я ему задолжал.
— Их! — встряла Маль-и-пай. — Мы все ему задолжали. Все апачи. Он предатель и сын предателя.
— Угх! — прогремел гигант-Хачита, вставая во весь свой великанский рост. — Пуля из его ружья сразила моего друга.
Маккенна удивился тому, откуда мимбреньо узнал, чья именно пуля попала в его симпатичного приятеля. И сделал мысленную заметку: при первой же возможности поговорить с громоздким апачем. В Хачите угадывалась какая-то ментальная сила. Маккенна интуитивно чувствовал это. В свое время его сильно тянуло к Бешу, а теперь ниточка перекинулась на огромного мимбреньо. Со времени их остановки на каменном козырьке Хачита постоянно наблюдал за Маккенной, и шотландец понимал, что апача что-то сильно нервирует.
— Чепуха, — отрезал Пелон, отказываясь признать подобную зоркость. — Как можно отличить пулю, которая попала в твоего друга от любой другой? Но не будем спорить. Кстати, Хачита, может, ты теперь поедешь домой? Мы возражать не будем.
Апач нахмурился. Казалось, он мучительно старается что-то вспомнить и никак не может.
— Нет, — наконец промычал он. — Не думаю, что так будет правильно.
— Да нет же, если хочешь — езжай, — подначивал его Пелон, внезапно объявив, что совсем не прочь избавиться от индейца. — Мне кажется, Беш тоже бы меня поддержал.
— Нет! — крикнул огромный апач. — Не зови его по имени. Никогда не поминай имен умерших! Ты же знаешь, нельзя этого делать!
— Конечно, — сказал Пелон, покраснев. — Тысяча извинений, омбре. Многое забывается, когда помногу лет не навещаешь родственников.
— Смотри, больше не забывайся, — сказал Хачита, пробуя пальцем томагавк.
Но Пелон уже не слушал его, а, подгоняя остальных, садился на коня. Наконец небольшая кавалькада потянулась по извилистой тропе прямо в запретную тишину Яки-Хиллс. В течение нескольких минут они скрылись из виду. За ними не осталось ничего, что бы напоминало о пребывании на каменном козырьке. Только кактусовые воробышки нервно чирикали, быстро атакуя еще теплые конские «каштаны», оставшиеся после поджарых апачских коней. Да, и еще одно. Далеко в пустыне, лежа за нагромождением песчаника юный Микки Тиббс опустил полевой бинокль.
— Буэно, — сказал он и, развернув свою серую лошадку, быстро поскакал вслед за черными товарищами, провожавшими белую девушку с ранчо Стэнтонов. Он ухмылялся, этот Микки, и на это у него были причины. Для семнадцатилетнего мальчишки, бывшего на четверть белым, это была особая ухмылка. Особая и все-таки знакомая. Навязчиво знакомая. Потому что сильно смахивала на оскал черепа.
В ОЖИДАНИИ МИККИ ТИББСА
Местом, которое Пелон избрал для засады на Микки, стал еще один из удивительных апачских «оазисов», позволяющих краснокожим нормально существовать на этих негостеприимных землях. Маккенна всегда думал об этой стране как о пустыне, хотя справедливее было бы назвать эти островки обнаженных скал, кактусов, «испанских мечей», мескита, искривленных как в страшном сне деревцев и травы полупустыней. Местечко, в котором остановился отряд, было более богато, чем остальная территория, но ему, конечно, было далеко до «Нежданного Привала».
Оазис находился у входа в узкий каньон. Из него вытекал типично аризонский ручей, очень чистый, очень звонкий на порожках и плещущийся в глубоких озерцах, а потом исчезающий в песке, чтобы пробить путь под землей, прокладывая свое русло намного ниже поверхности пустыни. Тропа круто свернула вправо и Маккенна увидел впереди зеленый водопад высотой, наверное, футов в пятнадцать. Под ним сверкало зеркало чистой воды, из которого вытекал с-образный ручей, поящий площадку акра в два, на которой росла жесткая горная трава, и покрытый по берегам кустами пиньи, мадроны, карликовыми дубами и ореховыми деревьями, постепенно взбирающимися по склонам каньона. Природная ловушка. Любой всадник, который поехал бы по каньону и завернул бы попить водички, будет немедленно убит, так как возле озерца находились естественные окопы, из которых великолепно простреливалось все вокруг.
Увидев картинку, Маккенна кивнул и повернулся к Пелону. Бандит кивнул в ответ.
— Айе, — сказал он. — Вот здесь и подождем.
— Отменное место, хефе. Единственное: кто поедет снизу, должен заметить, что здесь ловушка. Даже я это увидел, а у меня в крови нет даже четвертой доли апача.
— Так Микки и увидит. Дело в том, что ему не обойти этого места. Подойти к воде придется, неважно, остановится он или нет. Другого пути не существует.
— А может он этого не знает, и попытается обойти нас по какому-нибудь боковому каньону?
— Нет, он придет сюда.
— Понятно. Тогда ты с ним и потолкуешь, верно?
— Конечно. Он — кавалерийский разведчик, и его работа заключается в том, чтобы нас отыскать. Не за наградой же он гонится.
— Я знавал разведчиков, которые ловили преступников за деньги. Да и ты тоже.
— В общем, ты прав. В старые добрые времена такие люди приносили наши головы в корзинах. Но все меняется, Маккенна. Старые добрые времена канули в вечность. Теперь разведчикам больше не разрешают отрезать головы. Офицеру больше чести привести «языка». Людей тошнит от вида крови. Думаешь, мне это нравится? Или тому же самому Микки? Не-ет, у нас в Мексике дела обстоят по-другому. Там я всегда настороже. Но здесь, в Эстадос Юнидос… Ха!
— Очень длинная и впечатляющая речь, хефе.
— Тема мне хорошо знакома.
— Не сомневаюсь. Может, у нас есть немного времени отдохнуть и ополоснуться, прежде чем появится Микки?
— Сначала надо все тщательно обмозговать. Я поставлю Хачиту возле входа в каньон. У этого местечка есть одна неприятная особенность: отсюда не увидишь приближающегося человека, если он скачет снизу, — всадник неожиданно появляется из-за поворота, как это только что вышло у нас.
— Я говорил именно об этом, — сказал Маккенна.
— Знаю я, знаю, но — не бери в голову. С Хачитой мы в безопасности, как у Христа за пазухой. Мне так, например, хочется принять ванну. Не купался с того самого времени, как мы выехали из Соноры. Пошли, амиго, окунемся. Видишь, прелестное озерцо, которое словно специально нас поджидает?!
Маккенна, конечно, признал, что вода выглядит очень соблазнительно, но, по правде говоря, его больше интересовал Микки Тиббс, чем личная гигиена. Однако, посмотрев на насупившегося Хачиту, он отбросил свои страхи. Если уж не отдыхать, когда на страже стоит такой вот апачский мастиф, тогда, значит, вообще лучше не отдыхать. Шотландец решил довериться краснокожему гиганту.
— Что ж, хефе, — сказал он. — Пошли.
Они пересекли небольшой лужок; женщины шли следом. Пелон махнул рукой, и Хачита повернул назад. Подойдя к озерцу, люди, следуя апачской традиции, сначала занялись лошадьми.
Маленькие мустанги напились быстро: они совсем не походили на «цивилизованных» лошадей, которые булькают, пока не раздуются, как воздушные шары. Им стреножили передние ноги и отправили пастись. Из трех вьючных лошадей осталась лишь одна, и, к удивлению Маккенны, Пелон приказал старой Маль-и-пай заняться устройством лагеря. Салли отправилась рубить дрова для костра.
— Идея в том, — сказал бандит удивленному старателю, — чтобы заставить Микки поверить, что мы его не ждем.
— Очень уж все нарочно, хефе. Стук тупого топора будет слышен миль за пять от каньона.
— Если ветер будет дуть в нужную сторону.
Маккенна вытащил трубку, а Пелон обнаружил в кармане одну из черных крученных сонорских сигар, которые очень любил. Мужчины закурили. Легкий бриз продувал каньон, принося с собой прохладу. Было приятно посидеть и покурить под чахлой тенью трех остроконечных тополей. Маккенна с силой втянул в себя запахи прокаленного солнцем каньона, и ему стало удивительно хорошо и приятно. Он подумал об Эне, старом Койоте, вспомнил, как индейский патриарх обожал свою ядовито-красочную и загадочную землю. Наблюдая за старой Маль-и-пай, за тем, как она разжигает костер, чтобы сварить на нем дневную порцию кофе, и при этом что-то насвистывает себе под нос, поет, словно девочка, ублажающая, скажем Локо, Джеронимо или Начеза, шотландец размышлял о том, как все-таки здорово жить вот так, отрезанным от остального мира, с кучкой коренных обитателей этой земли. Даже пылкая, страстная Салли, казалось, несколько успокоилась, втянув, как анестезию, убаюкивающие запахи каньона. В ее движениях проскальзывала природная грация и изящество, начисто отсутствующие у белых женщин. Маккенне на протяжении всех этих одиннадцати лет было страшно наблюдать за постепенным угасанием древнего народа, и сейчас ему вновь стало больно и грустно сидеть, покуривая с Пелоном Лопесом, и сознавать, что он видит, быть может, последних индейцев в их природной среде обитания, которая вскоре полностью подчинится белому человеку.
— Пелон, — сказал старатель, вынимая трубку. — Мне бы хотелось с тобой поговорить. Не возражаешь?
Бандит взглянул на него: огромная уродливая голова по-черепашьи вытянулась вперед, черты лица завязались узлами.
— Это странно, — ответил он. — Я сам только что хотел попросить тебя о том же. Мое сердце тронули шум водопада и песни птиц, живущих здесь, звон топора и запах дымка, поднимающегося в небо. Черт его знает, что это такое, амиго, просто меня это растрогало. Кажется, будто я с чем-то прощаюсь, чувствую невероятную печаль. А ты, Маккенна? Что это — место такое, или нечто другое? Ты что-нибудь понимаешь?
— Мужчине не дано знать, отчего в его сердце закрадывается печаль, — ответил рыжий старатель. — Но, если начистоту, то — да, Пелон, я чувствую нечто подобное. Я думал о том, что через несколько лет мы не сможем вот так запросто скакать по прериям и пустыне, разбивать лагеря и отдыхать в таких каньонах, предоставленные самим себе и своим мыслям.
Лицо Пелона стало еще уродливее.
— Не смей! — пылко сказал он. — Не хочу этого слышать! Если это все, о чем ты хотел сказать — лучше заткнись!
— Нет, не все, — отозвался Маккенна успокаивающе. — Я ведь не хотел сказать ничего дурного: это индейская земля и вы, последние индейцы, используете ее по назначению. Неужели тебя это злит, хефе? Ты не прав. Пусть останется легкая грусть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30