Старик минуту смотрел на него прищурясь, но промолчал. Он продолжал толкать тачку, наполненную костями, по неровной поверхности. Борода от табака стала практически коричневой.– Полагаю, ты меня не помнишь, – сказал Август, пуская коня рядом со стариком. – Я – капитан Маккрае. Мы постреляли друг в дружку однажды после полудня, здесь, на Бразосе. Ты сидел в одной чаще, мы с капитаном Каллом – в другой. Мы своими выстрелами всю кору с дубов обчистили, а потом сунули тебя в тюрьму, откуда ты сбежал на следующий день.– Ты мне не очень нравишься, – заметил Ос Фрэнк, продолжая толкать тачку. – Посадил меня в эту чертову тюрьму.– А зачем ты грабил банк? – спросил Август. – Это не по-христиански – грабить соседей. И не по – христиански затаивать зло. Ты разве не христианин?– Нет, – отрезал Ос Фрэнк. – Чего тебе надо?– Белую девушку, – сказал Август. – Хорошенькую. Бандит украл ее. Ты можешь его знать. Синий Селезень.Ос Фрэнк остановил тачку. Ему требовалось сплюнуть, что он и сделал, сплюнув табачную слюну прямо на муравейник. Раздраженные муравьи прыснули в разные стороны.Август рассмеялся. Ос Фрэнк всегда был оригиналом. Как ему помнилось, в Уако постоянно спорили по его поводу, потому что он вроде бы никогда не спал. Лампа в его магазинчике горела всю ночь, и его часто видели бродящим по улице в три утра. Никто не знал, что именно он искал и нашел ли.– Новый трюк, – восхитился Август. – Плевать на муравьев. Подозреваю, что это и есть твое основное занятие, если не считать перетаскивания костей.Ос Фрэнк снова пустился в путь, и Август последовал за ним, усмехаясь при мысли о том, как странно может повернуться жизнь. Вскоре они пришли в долину непосредственно у реки Канейдиан. Август поразился, увидев огромную пирамиду из бизоньих костей примерно в пятидесяти футах от воды. Пирамида была настолько высокой, что Августу подумалось: Ос должен пользоваться лестницей, укладывая кости, хотя нигде поблизости лестницы не наблюдалось. Ниже по течению, приблизительно в четверти мили от первой, виднелась еще одна пирамида, такая же высокая.– Ну, Ос, я вижу, ты не бездельничал, – заметил Август. – Когда-нибудь ты так разбогатеешь, что явится какой-нибудь банк и ограбит тебя. Кому ты продаешь эти кости?Ос Фрэнк не обратил внимания на вопрос. Пока Август наблюдал, он подкатил тачку к подножию пирамиды и принялся изо всех сил швырять кости наверх. Пару раз кости долетали до самого верха, но по большей части застревали где-то посредине. Через пять минут большая тачка оказалась пуста. Не говоря ни слова, Ос Фрэнк развернул тачку и направился назад в прерию.Август решил отдохнуть, пока старик работает. Лагерь у него был самый элементарный. Ос выкопал небольшую пещерку в одном из красных откосов и сложил все свое барахло у входа. Оно включало ружье для охоты на бизонов и несколько кастрюль и сковородок. Основная переправа находилась в миле вниз по течению, и Август отправился туда посмотреть, прежде чем расседлал лошадь. Там имелось множество следов лошадиных копыт, но не той лошади, которая ему была нужна. Он насчитал пять пирамид из костей между переправой и лагерем Оса Фрэнка, в каждой из которых наверняка было несколько тонн костей.Вернувшись в лагерь, Август уселся отдохнуть в тени откоса. Ос таскал кости до самого заката. Разгрузив последнюю партию у пирамиды, он прикатил тачку в лагерь, перевернул и уселся на нее. Минуты две-три он молча смотрел на Августа.– Ну, ты собираешься пригласить меня на ужин или как? – спросил Август.– Ты не должен был меня арестовывать, – сказал Ос Фрэнк. – Не нравился мне тот чертов банк.– Да ты в тюрьме всего часа четыре пробыл, – напомнил ему Август. – Теперь, когда я убедился, как ты старательно трудишься, я могу утверждать, что тебе не помешала бы передышка. Ты бы мог подучить английский или еще что. Вижу, ты его в конце концов немного освоил.– Не нравился мне тот чертов банк, – повторил Ос Фрэнк.– Давай поговорим о чем-нибудь еще, – предложил Август. – Тебе повезло, что тебя из-за этого банка не пристрелили. Мы с Каллом в те годы совсем недурно стреляли. Тебя спасла только чаща.– Они меня хотели надуть, раз я не мог тогда говорить как следует, – объяснил Ос Фрэнк.– Какой же ты упрямый, Ос, – заметил Август. – Ты и еще половина человечества. Ты давно здесь на реке?– Я ходил пять лет, – ответил Ос. – Хотел магазин.– Это очень мило, – проговорил Август, – только ты здорово людей опередил. Тут еще лет десять – пятнадцать никто не появится. Полагаю, у тебя к тому времени будет сногсшибательный запас бизоньих костей. Надеюсь, на них будет спрос.– Иметь фургон, – продолжал Ос Фрэнк. – Украли. Апачи.– В самом деле? – заинтересовался Август. – Не знал, что тут водятся апачи.– Там у Пеко, – сказал Ос. – Я бросать горы. Не любить снег.– Насчет снега я тоже пас, если у меня есть выбор, – заметил Август. – Но уж больно одинокое место ты себе выбрал. Индейцы не беспокоят?– Оставить в покое, – ответил Ос. – Тот, за которым ты охотиться, он есть плохой. Он убить Боб. Разводить под ним костер, и он жариться. Но меня он не трогать, – добавил он. – Убить Боб и оставить меня в покое.– Какого Боба?– Старик Боб, я с ним быть в горы, – объяснил Ос.– Ну что же, если я его найду, считай, что он свое отсжигал, – заверил Август.– Он быстрый, этот Синий Селезень, – предупредил Ос. – С ним несколько кайова. Они съесть мой собака.– Сколько индейцев? – спросил Август.– Это был большой собака, – пояснил Ос. – Убить два волка. Я когда-то иметь несколько овец, только мексиканцы их угнать.– Да, у тебя тут жизнь полна приключениями, – за метил Август. – И готов поспорить, зимой тут дует хороший ветерок.– Они съесть мой собака, эти кайова, – повторил Ос. – Хороший собака.– Почему Синий Селезень не убил тебя? – поинтересовался Август.– Смеяться на меня, – объяснил Ос. – На мой кости. Сказать, убьет, когда надо.– Сколько с ним индейцев-кайова? – снова спросил Август. Старик явно не привык с кем-либо разговаривать. Его ответы были маловразумительны.– Шесть, – произнес Ос Фрэнк.– А кто там у Уоллза? – спросил Август. Старик не ответил. Стало совсем темно, и Август едва различал сидящую на тачке фигуру.– Тут в речка нет бобер, – проговорил Ос через несколько минут.– Разумеется, бобры не такие дураки, чтобы селиться в этой реке, – заметил Август. – Тут ни одного дерева на двадцать миль, а бобры любят грызть деревья. Тебе бы остаться на севере, раз так бобров любишь.– Уж лучше я собирать эти кости, – возразил старик. – По крайней мере, ноги сухой.– Когда ты охотился на бобров, ты до Монтаны добирался?Август несколько минут подождал ответа, но старик так ничего и не сказал. Когда взошла луна, Август разглядел, что он заснул, сидя на своей тачке и опустив голову на руки.Август устал и проголодался. Он лег там же, где сидел, думая о еде, но ничего не делая, чтобы подняться и что-то взять, если, разумеется, было что брать. Пока размышлял, стоит ли ему встать и поесть, он заснул.Глубокой ночью его разбудил странный звук, и он вытащил пистолет. Уже близилось утро, это было заметно по луне, но он не мог понять, откуда исходит встревоживший его звук.Он осторожно повернулся и увидел всего лишь Оса Фрэнка, который встал ночью и собрал еще тачку костей. Теперь он забрасывал их на вершину пирамиды. Звук, разбудивший Августа, издавали кости, которые стукались о другие и скатывались по бокам пирамиды.Август вернул пистолет в кобуру и подошел, чтобы понаблюдать за стариком.– Странный ты тип, Ос, – заметил он. – Полагаю, ты работаешь денно и нощно. Тебя бы в партнеры к Вудроу Каллу. Он так же рехнулся насчет работы, как и ты. Вам бы соединиться, вы бы всем миром завладели.Ос Фрэнк не удостоил его ответом. Он опорожнил тачку и принялся толкать ее вверх по холму.Август поймал лошадь и поехал на восток. По пути он снова увидел Оса, работающего в лунном свете. Работы у него еще имелось навалом, поскольку вся равнина была усеяна костями бизонов. Создавалось впечатление, что здесь было уничтожено огромное стадо, потому что дорога из костей вела далеко за горизонт.Он вспомнил, как впервые приехал в эти равнины много лет назад. Два дня они с Каллом и другие рейнджеры ехали параллельно с огромным стадом бизонов, сотнями тысяч животных, медленно двигающихся на север. Ночью они плохо спали, потому что лошади нервничали от такого соседства. Им пришлось проехать сотни миль, и они встречали бизонов практически постоянно.Разумеется, они слышали, что бизонов уничтожили, но память о том огромном стаде была такой живучей, что они не верили в эти сообщения. Обсудив их в Лоунсам Дав, они пришли к выводу, что слухи явно преувеличены. Стада, конечно, поредели, но не выбиты полностью. Поэтому он был потрясен, увидев эту бесконечную дорогу из костей. Возможно, только такие дороги и остались от бизонов. Эта мысль заставила его иначе воспринимать пустоту равнины. Исчезли миллионы этих животных, за ними по большей части исчезли индейцы, и великие равнины оказались действительно пусты, никто там не живет и никто не пасется.Скоро нагрянут белые, это уж точно, но то, что он видел сейчас, было промежуточным моментом, не те равнины, какими они были, и не те, какими они будут, а состояние полной пустоты, тысячи акров пропадающей травы, и только жалкие остатки прежних обитателей этих равнин – бизонов, индейцев и охотников. И большинство из этих оставшихся не в своем уме, вроде того старика, круглосуточно собирающего кости, которые никому не нужны.– Неудивительно, что ты не прижился в Уако, Ос. – Август обращался больше к самому себе, нежели к старику.Ос Фрэнк был не в настроении разговаривать, как, впрочем, и слушать. Он наполнил свою тачку костями и направился назад к лагерю.– Я поеду к Уоллзу, чтобы убить этого бандита и за тебя тоже, Ос, – пообещал он. – Тебе ничего не нужно?Ос Фрэнк остановился, как бы раздумывая над его словами.– Мне жалко, что они убивать та собака, – сказал он. – Я его любить. Это эти кайова его убить, не мексиканцы. Шесть кайова.– Ладно, шесть патронов у меня найдется, – заметил Август. – Может, мне удастся отправить этих негодяев туда, куда отправился твой пес.– Кайова застрелить лошадь Боба, – добавил Ос. – Потом они его поймать. Разжечь костер и за жарить его. Они так всегда делать. Затем старик снова взялся за тачку и покатил ее к берегу реки.Светало, но вдали равнина казалась еще темной, а небо там, где оно касалось земли, – серым. Хотя Август больше всего любил зарю, именно в этот час он чаще ощущал себя дураком. Ну разве не идиотство ехать вдоль реки Канейдиан одному, представляя собой легкую добычу для любой шайки, и к тому же голодному до крайности? Попал он в такое положение в результате стечения нескольких обстоятельств: неожиданного решения Калла стать животноводом и своего собственного, столь же неожиданного, решения отправиться за женщиной, которая оказалась дурой настолько, что влюбилась в Джейка Спуна. Все это бессмысленно, но тем не менее было что-то такое во всех этих идиотствах, что ему нравилось. Разумные действия, которые он пытался предпринять раз или два за свою жизнь, практически немедленно оказывались жуткой скукой. Все кончалось пустяками, усердной пьянкой и беспечной игрой в карты. Гасу всегда казалось, что в его безумствах куда больше жизненного азарта.Солнце уже коснулось травы, а он все ехал и ехал вдоль дороги из бизоньих костей. 55 Мартышку Джона безумно раздражало ее молчание.– Черт побери, я вырежу тебе язык, если ты не будешь им пользоваться, – сказал он однажды, сбил ее с ног, уселся на нее и поднес свой огромный нож к ее лицу. Песья Морда пригрозился пристрелить его, если он не оставит ее в покое. Лорена была уверена, что Мартышка Джон вполне способен вырезать ей язык. Лорене никогда не приходилось иметь дело с таким отвратительным мужиком. Он был даже хуже Ермоука и индейцев, хотя и те казались ей достаточно омерзительными. Она закрыла глаза, ожидая прикосновения ножа, но Песья Морда щелкнул затвором ружья, и Мартышка Джон не рискнул к ней подступиться. Но он продолжал сидеть у нее на груди, споря с Песьей Мордой по поводу ее постоянного молчания.– Зачем тебе, чтобы она разговаривала? – спросил Песья Морда. – Я бы тоже не стал с тобой, чертовым старым негодяем, разговаривать.– Она же может говорить, черт бы ее драл, – ругался Мартышка Джон. – Селезень сказал, она с ним разговаривала.– Это ее дело, не хочет, пусть не говорит, – настаивал Песья Морда. Он был худ и напоминал ворону, но в глазах светилась сумасшедшинка, и Мартышка Джон никогда не заходил с ним слишком далеко.– Да мы же ее купили, – возразил он. – Все свои шкуры за нее отдали. Она должна делать, что ей велят.– Ты за свои проклятые деньги получаешь достаточно, – заметил Песья Морда. – Да и большинство шкур были мои.– Старый негодяй, – добавил он.Мартышка Джон был старым коротышкой. Волосы грязно-белого цвета, меньше пяти футов роста, и при этом до крайности мерзок. Дважды он выхватывал из костра палки и бил ее ими. Ей ничего не оставалось, как свернуться в клубочек. Ее спина и ноги вскоре покрылись синяками и ожогами. Она знала, что ей достанется еще больше, если Мартышке Джону удастся остаться с ней на более продолжительный срок, но Песья Морда владел половиной ее и старался держаться поближе, чтобы его капиталовложение не слишком пострадало.Хотя она видела, как Мартышка Джон и Песья Морда расплачивались с Синим Селезнем шкурами, оказалось, что они не являются ее единственными владельцами, потому что каждый раз, когда появлялись индейцы-кайова, а появлялись они каждые два-три дня, они тащили ее в свой лагерь, а белые мужчины и не пытались их остановить. Индейцы и белые явно ненавидели друг друга, но и те и другие слишком боялись Синего Селезня, чтобы сцепиться.Синий Селезень единственный из всех не выказывал к ней никакого интереса. Он украл ее на продажу, вот он ее и продал. Совершенно очевидно, ему было глубоко безразлично, что они с ней сделают. Когда он бывал в лагере, то по большей части либо чистил пистолет, либо курил и даже не глядел в ее сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136