Кавказец, сидящий в кресле, вскочил. Аверин обхватил его, перебросил через бедро, распластал на полу и завел руки за спину.— Лежи, сучий кот!— Э, не надо, — прохрипел кавказец.— Лежать.— Я лежу.Савельев нагнулся и помог защелкнуть наручники.— Нарушаете закон! — воскликнул кавказец.— Помолчи.Вскоре в номере появились двое понятых. Начался обыск. Через пять минут Аверин извлек из-под кровати автомат. Осторожно, чтобы не стереть отпечатки пальцев, положил его на стол.— Хорошая штука, — сказал Савельев. — Импортная. Откуда?— Не мое! — воскликнул хозяин номера.— Прошлый постоялец оставил? — сочувственно произнес Аверин.— Да!— Ага, — иронично поддакнул Савельев. — А то номера здесь не убирают… Признаваться будем?— В чем?— В том, что братьев Сахоевых по твоей милости замочили. Не знаешь этих братьев?— Нет.— А доверенность на «Мерседес» кому подписывал? — спросил Аверин.— Знаю. Они мерзавцы! Они мне автомат подбросили!— Чего врать-то? — поинтересовался Савельев.— Вам это так не пройдет! Я гражданин США.— Вижу, — произнес Аверин, держа паспорт. Он встречал такой документ однажды. Такие паспорта выдаются ООН особо важным персонам и дают большие права.— Я позвоню президенту США о нарушении прав гражданина Соединенных Штатов.— Извини, братан, связи с президентом пока нет, — похлопал кавказца по плечу руоповец. — Придется тебе в изоляторе подождать.Грузина препроводили в ИВС. На вопросы следователя он отвечать отказался. У него изъяли записную книжку, и оперативники начали отрабатывать адреса и телефоны.Ближе к ночи из допросов стала возникать более менее четкая картина. Братья-процентщики задолжали крупные деньги своим партнерам и отдавать их отказывались. Также возникли какие-то нерешенные вопросы, касающиеся средств, идущих на осетино-ингушскую войну, а в таких случаях людей не щадят. Национально-освободительное движение — штука жестокая. Кровушки ничьей не жалко. Обрубить поток денег — это приостановить поставки оружия. Нет оружия — нечем воевать. А нечем воевать — враг убьет тебя, вырежет твою семью, детей. Так что в таких делах нечестности не терпят. Братьев погубила жадность, и теперь ими занимаются судебные эксперты в морге. Между тем дело пошло. Через три часа оперативники из РУОПа наткнулись еще на одну связь погибших.— Съемная квартира. Некто Виктор Дзигоев. Из Осетии, — услышал Аверин в телефонной трубке голос Долгушина. — Что дальше, Слава?— Подумаем, — произнес Аверин и закашлялся. В комнате, отведенной под штаб, дым стоял такой, что можно топор вешать.Аверин положил трубку на стол, изложил следователю ситуацию и спросил:— Что делать будем?— Надо задерживать его, — сказал следователь. — И обыск на хате производить.— Вот что, вы двигайтесь к той хате одним экипажем, — сказал Аверин Долгушину. — Сориентируйтесь на месте. Я подъеду с постановлением о производстве обыска и с группой ОМСНа.— Идет, — сказал Долгушин.Аверин позвонил в спецназ, располагавшийся в Колобовском переулке недалеко от Петровки. По согласованию с начальником МУРа спецназовцы по указанию Аверина готовы были немедленно выехать на место и броситься хоть к черту в пасть.— Группа — четыре человека, вооружение тяжелое, — сказал Аверин дежурному по ОМСНу . — Встречаемся у восемнадцатого отделения через двадцать минут.— Принято.— Так, сделано, — Аверин набрал новый номер. — Але, Егорыч. Привет. Слава беспокоит… Слушай, у тебя ключ от моей квартиры есть. Будь другом — покорми Пушинку. Она с голодухи воет. Меня сегодня не будет.— О чем разговор., — сказал Егорыч. — А чего ей? Мяса жареного?— Воблы и пива… Ты что, котят не кормил?— Нет.— Молока. Рыбки вареной — в холодильнике.— Сделаю.Через двадцать минут серая «Ауди» с четырьмя здоровяками из спецназа стояла во дворе отделения. В багажнике машины лежали бронежилеты, щитки, светошумовые гранаты, альпинистское снаряжение.Искомая хата располагалась в Текстильщиках. Дверь вылетела от удара кувалдой. Спецназовцы ворвались в квартиру и разложили огромного осетина на полу. На убийцу он по внешнему виду явно не походил.На квартире обнаружили два Калашникова и ящик с гранатами.— Кто Сахоевых расстрелял? — осведомился Аверин.— Не знаю таких, — прохрипел осетин.— Все ты знаешь. Лучше тебе признаться.После получасовых уговоров осетин махнул рукой:— Это не мое дело. У меня к Сахоевым претензий не было. Это Аслан и Гогия.— Где живут?— У подстилок своих. Телефоны знаю. Они шакалы. Мы с ними не в одной упряжке.По телефонам установили адреса через Центральное адресное бюро. К утру знали, где живут две девушки — связь боевиков. Одна проживала в Химках. Другая — в Марьине.В полдевятого Аверин с группой ОМСНа стоял перед дверью в шестнадцатиэтажном доме в Химках. Два удара кувалдой — дверь слетела с петель, и спецназовцы ворвались в квартиру. Послышался женский истошный визг и мужские матюги.Аверин залетел в комнату. Голая, едва прикрытая простыней девушка съежилась на кровати. Обнаженный верзила лежал, уткнувшись лицом в ковер, и стонал. Аверин нагнулся, перевернул его. Физиономия — русская, на кавказца никак не походил.— Ты кто?— Сема, — жалобно произнес верзила.— А что ты тут делаешь, Сема?— К бабе пришел. А че, не положено?Начался обыск. С антресолей извлекли автомат Калашникова.— Рыбонька, это что за штука? — спросил Аверин хозяйку квартиры, которая успела накинуть на себя халат.— Не знаю, — заскулила она.— Это называется автомат. И за его хранение — два года тюрьмы.— Не мое! Аслан оставил!— А где он сам?— Когда хочет — приходит. Позавчера видела!— Ясно…Аверин отзвонился в штаб:— Нашли ствол. Клиента нет.— В Перове обнаружили два трупа, — произнес следователь. — Один похож на убийцу.Ну вот. Дела шли все круче и круче.— Давай адрес, — Аверин раскрыл блокнот и вытащил ручку. — Я двигаю туда.Действительно, в лесополосе в Перове лежали на земле два трупа. Молодые ребята, расстрелянные из пистолета. С привычным контрольным в затылок. Около них суетился эксперт.Аверин нагнулся, посмотрел в свете фонаря на искаженные лица. Оскал смерти — сотни раз виденный, но от того не менее страшный. К смерти не привыкаешь с годами. Лишь убеждаешься в очередной раз, как страшен человеку человек. И как нужно ценить жизнь.— Не они, — покачал головой Аверин.Это оказались совершенно другие трупы. С какой-то другой разборки. Результат какого-то другого конфликта — смертельных обид, долгов, ненависти. Аверин прекрасно ощущал, что вокруг — океан ненависти, поверхность его вскипает и лопается кровавыми пузырями. И в этом океане тонут потерянные, изможденные, бесполезные, иссохшие от зла души.— Грехи наши тяжкие, — вздохнул Аверин и направился к машине.
— Извлек пользу из информации? — спросил Ледокол, когда они встретились в скверике около метро «Таганская».— По приватизаторам квартир?— Да.— Есть кое-какая.Ледокол был одет совсем просто — джинсы, куртка, кроссовки. Похоже, на сей раз он назначил встречу не между раутами в посольстве.— Вот тебе еще наводка. Есть такой чемпион-боец и знатный бригадир Артем Смолин. Ты не ошибешься, если потрясешь его по расстрелу на Кронштадтском бульваре. Расстреляны молодые братаны — Боба и Спортсмен. Вечером. Зашли в подъезд и получили по пуле.— Смолин исполнитель?— Да. Вдвоем с неким Питоном.— Это из команды Росписного?— Артем — помощник Росписи. — А доказательства?— После того как всадили по восемь пуль в жертвы, оружие утопили в Большом Головинском пруду, прямо у водопада.— Ты там что, за спиной стоял?— Нет, не за спиной. Но знаю достаточно.— Ледокол, ты меня все больше поражаешь.— Не одного тебя… Я сам не могу разобраться в себе. Человек-загадка. Эх, самбист, сложись судьба по-иному, быть бы мне министром или секретарем обкома. Или шефом Абвера — способности есть, — он покосился на собеседника и усмехнулся. — Один хороший знакомый, профессор-психолог, прогнал меня по тестам, измерял коэффициент интеллекта. Зашкалило. Такие, как я, — штучные экземпляры.— Не скажешь, что тебя в подворотне шпана резать собиралась.— Давно это было, самбист. Очень давно.— Такие бы таланты да на благое дело.— А где оно сегодня, благое дело?.. Времена железные. Однажды, коснувшись креста на груди, понимаешь, что живешь не просто так. Бесится антихристово воинство, и надо принимать чью-то сторону.— И из христианской добродетели идешь в братву?— Именно, самбист. Получается, что у каждого свой крест. И каждый должен сделать что-то там, где его поставил Господь.Аверин покосился на Ледокола — не издевается ли, не смеется. И к удивлению своему, понял, что тот говорит на полном серьезе. И верит в свои слова. В этот момент приоткрыл Леха Ледокол часть своей души. Аверин вдруг с ясностью понял, что однажды в жизни этого человека произошло нечто очень страшное.— Ничем не хочешь порадовать старика? — спросил Ледокол.— Хочу… — Аверин замялся. Он долго думал, следует ли передавать сведения своему источнику. И наконец решил, что хуже не будет. — Месяц назад Калач возникал в Тель-Авиве. Выходил на связь с вором в законе Гоги Колотым в Москве. Беседовали с час по телефону — что-то о цветных металлах. Через фирму «Траст-инвест» договорились о переправке как низкосортного лома партии меди на восемь миллионов долларов. И закидывали удочку о поставке российских вертолетов по демпинговым ценам.— В Тель-Авиве, — Ледокол прищелкнул пальцами. — Израиль. Вот черт!— Помог?— Еще как… Ты никуда не срываешься в ближайшие дни?— Нет.— Будет тебе работенка. Хорошая работенка…Сидя за рулем своего «Жигуля» и глядя в спину Ледокола, неторопливо бредущего по улице, Аверин думал, в какую же игру ввязался со своим источником. И каковы перспективы этого странного союза. Как ни странно, он, обладающий чутьем на зло, не ощущал в Ледоколе этого самого сконцентрированного черного сгустка зла, которое ощущается во многих его коллегах по «перу и топору». Странная тирада насчет промысла Господня поразила его какой-то искренностью, непонятной откровенностью. Аверин привык видеть странных людей. Но Ледокол занимал в этой шеренге одно из первых мест. Откуда такая информация? Какая цель ее передачи угрозыску? Ничего непонятно.— А, видно будет, — произнес Аверин и тронул машину.Двигатель, восставший благодаря Егорычу из пепла, продолжал работать вполне прилично.Аверин посмотрел на часы — четверть одиннадцатого. Обернулся он быстро. Сегодня суббота. Первый выходной за последний месяц, когда можно предаться безделью и неге. Никуда не нужно мчаться, никаких допросов, рапортов, мероприятий, отчетов. День, предоставленный лично ему.
С момента убийства в «Савое» прошло пять дней, и дело обещало затянуться. Удалось установить еще несколько адресов, по которым могли появиться боевики. Два из них были на Украине и в Прибалтике. Ни хохлы, ни латыши пальцем не пошевелят, чтобы помочь угрозыску России. Скорее всего, наоборот, продадут бандитам информацию. Так что связываться с ними бесполезно. Российские же адреса оказались пустыми. На одном обнаружен курьер. Два других взяли под контроль, но пока никакого движения там не наблюдалось. Следователь заочно вынес обвинение и объявил фигурантов в розыск. Но сегодня всероссийский розыск — это уже не то, что раньше. Россия для беглых преступников ныне — благодатный край. Огромные возможности — были бы деньги. Можно купить чужой паспорт и жить по нему припеваючи на съемных хатах. Можно уехать воевать в ту же Осетию, и ни одна милиция тебя не найдет там. Можно отправиться в Чечню и вступить в тамошние вооруженные силы — Дудаев испытывает особую слабость к беглым душегубам. Можно просто купить билет и улететь в Америку или Европу, наняться во французский иностранный легион. А сколько находящихся в розыске живут под своей фамилией, доставляются для проверки в милицию и отпускаются, поскольку сотрудникам лень проверить их по учетам или просто хочется хапнуть легкие деньги. Всяко бывает. И иллюзий на то, что в ближайшее время расстрельщиков удастся обнаружить, Аверин не имел.Дома Аверина ждала засада.Как только он открыл дверь и ступил за порог, Пушинка бросилась на его ногу и вцепилась в нее зубами. Аверин поднял котенка, который набирал вес не по дням, а по часам и превращался в шикарную, пушистую полосатую кошку.— Совсем вызверилась.Он прижал Пушинку к щеке, и та замурлыкала.— Зверь, — покачал он головой, взвесив на руке кошку. В Пушинке явно чувствовалась кровь сибиряка. Кстати, в Сибири котов именуют уважительно — зверь. Они этого достойны — огромные, спокойные, уверенные.Аверин плюхнулся в кресло, положил Пушинку на колени, включил телевизор. Там пел Иосиф Кобзев.— Ну, конечно, куда без него?После очередной песни на сцену вышел Отари Квадраташвили и произнес речь о таланте великого русского певца и о том, что он вносит огромный вклад в благотворительную деятельность. Кто знал суть проблемы, прекрасно представлял, что Отари и Кобзев — старые и верные друзья. У профессиональных преступников — это относится ко всем странам — почему-то особая тяга к представителям артистической элиты, и особенно к певцам. Вспомнить Фрэнка Синатру — знаменитого американского певца, лучшего друга американских гангстеров, которого несколько десятилетий ФБР пыталось уличить в связях с оргпреступностью. Иосиф повторял его путь с той лишь разницей, что в его друзьях числились не только мафиози, но и представители высших эшелонов власти, в том числе и правоохранительных органов. Иосиф служил своеобразным мостиком между двумя этими мирами.Кобзев был членом всех общественных советов — МВД, ГУВД Москвы, постоянно отирался в генеральских кабинетах и ходатайствовал о «невинно пострадавших», просил разобраться с какими-то делами и часто достигал успеха. Особенно его позиции укрепились с назначением нового начальника ГУВД Панкратьева, с которым он поддерживал достаточно теплые отношения. Неплохие отношения у генерала были и с самим Отари — начальник ГУВД и знаменитый гангстер вместе занимались спортом, вместе ездили на чемпионаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45