Память у Шкляра оказалась фотографической.— А не свистит он? — спросил Аверин после окончания беседы, когда допрашиваемого увели.— Не похоже, — сказал Ремизов. — Правду говорит. Истинную правду — это же видно.— И что с правдой этой делать прикажете?— Как в дерьме выкупался, — покачал головой Ремизов. — Кто нами правит, а?— Киллеры.— Даже дело не в том, что Самохин заказал убийство Отари — тот получил, на что всю жизнь напрашивался. Но государственный деятель такого уровня делит деньги с бандитом. Это что?— Анекдот есть такой. Это каюк, а каюк не лечим.— Вот именно… Ну что, майор, сыграем в русскую рулетку? — усмехнулся Ремизов. — Бывают случаи, когда приходится на кон ставить все, что имеешь. Такой момент настал.— Мы что, реально сможем привлечь вице-премьера России?— Не знаю, но попробовать надо…О результатах беседы они доложили руководству. Производство по делу возобновили.Старший важняк прокуратуры Нина Камышова, ознакомившись с материалами, загорелась.— Поднимем дело. Кто мы — специалисты или поганки, а? — она взглянула на Аверина.— Специалисты.— Что нам нужно для начала? — спросила она.— Для начала нам нужен исполнитель.— Точно… Как считаешь, служивый, реально его установить? — она отхлебнула чаю-чифиря из своего стакана с подстаканником.— Попытаемся.— Без исполнителя мы дело не поднимем. А так поимеем всю цепочку, — она улыбнулась. — Устроим мы шорох.— Устроим, — Аверин энтузиазма не разделял. Его обуревали дурные предчувствия.— Сколько под Москвой баз, принадлежащих спецподразделениям госбезопасности? — спросил Ремизов.— Думаю, немало, — ответил Аверин.— Два нуля секретности. И никаких шансов пробиться через бюрократические рогатки, так?— Так.— Значит, надо подключать свои связи в этих ведомствах.— Будем бороться с госбезопасностью?— А что, не впервой.Несколько раз Аверин сталкивался с представителями этого ведомства. По расследованиям некоторых дел они работали рука об руку, крупно помогали друг другу и не имели никаких претензий. Но бывали случаи, когда чекисты занимались прямо противоположным — пытались закопать очевидные дела. Особенно когда это касалось их агентуры или лиц высокого полета. Сфера чекистов — политика и грязь. И цели их тоже чаще политические. Так что особой симпатии к ним Аверин не испытывал. А работать на полулегальном уровне против госбезопасности — хорошего тут мало.Ремизов обещание выполнил. Через день сообщил:— В этом районе есть база спецподразделения одной из гэ-бэшных служб. Если исполнитель принадлежит к ведомству, то только оттуда.— И что вы предлагаете делать? — невесело осведомился Аверин.— Организовать за объектом наблюдение.— За гэбэшниками?— Да, — Ремизов с силой хлопнул ладонью по столу, будто обрубая все сомнения.— «Наружка» не станет работать. Они не имеют права проводить подобные мероприятия.— Вот именно. Значит, обойдемся своими силами.— Мы не сможем организовать квалифицированное наблюдение. У нас нет ни людей, ни соответствующей техники.— Что значит не сможем? Сможем. Как в старину. Будем ножками топтать. Телогрейку на плечи — и в лесок, хворост собирать. Жалко, грибы уже сошли.— А у них там нет системы контрнаблюдения? — осведомился безрадостно Аверин. — Все-таки секретный объект.— Вряд ли. Обычная база, даже не слишком хорошо охраняемая.Затея Аверину не нравилась, но он понимал, что иного выхода у них нет.Вечером он нашел в кладовке телогрейку, резиновые сапоги. Утром нацепил их. Пушинка, увидев хозяина в новой одежде, возмущенно мяукнула и укусила его за руку.— Что, не нравлюсь? — усмехнулся Аверин. — Привыкай. Скоро меня выпрут с работы, пойду в сантехники.Он отправился делать рекогносцировку. Машиной решил не пользоваться. На электричке, как положено. Удостоверение оставил дома — на всякий случай, чтобы всегда можно было прикинуться свалившимся с Луны простачком. Если засекут и выявят сотрудника МВД, можно представить, какой они поднимут хай — до облаков.Оказалось все не так плохо. Место было не такое безлюдное — там шастал народ. База располагалась за высоким бетонным забором. К КПП подъезжали машины. Из них выходили люди. Похоже, система контрнаблюдения у них отсутствовала. Пялились, правда, по сторонам видеокамеры, но толку-то с них никакого.— Работать можно, — сообщил Аверин Ремизову, когда вернулся на работу.Через несколько дней по приметам они вычислили исполнителя. Он действительно бывал на базе, каждое утро приезжал на разных машинах — похоже, его подбрасывали до работы коллеги. Для того чтобы убедиться окончательно, из изолятора взяли Шкляра. Тот из толпы прибывающих сразу выделил искомое лицо:— Вот он.Круг замкнулся…Аверин, лазая по лесам, продрог, промерз и в результате простудился. Егорыч вечером приготовил ему какую-то дикую смесь — Аверин так и не понял, что он пил, но вроде бы там было молоко, водка и еще черт-те что. Он бы никогда не поверил, что можно выпить такую гадость. Но никуда не делся — выпил.— Тебе пару дней в кровати надо полежать, — сказал Егорыч, глядя на градусник, показывающий тридцать восемь.— Не получится, — покачал головой Аверин.— Где ты так простудился?— В лесу.— Черт тебя туда понес в такую погоду.— Они понесли, Егорыч. Черти, которые нам жить спокойно не дают.— Всех чертей за хвост не ухватишь.— А хочется…Камышова работала как зверь. Дело пухло не по дням, а по часам. Она была следователем высочайшей квалификации. Она вывернула из Шкляра все возможные подробности и теперь искала им подтверждение. Результаты не заставили себя ждать. Количество косвенных доказательств росло. Совершенно точно установили, что в те дни, на которые ссылается Шкляр, ему действительно выписывались пропуска в здание правительства. Находили подтверждение другие его показания. Все бы хорошо, но пока не будет исполнителя, говорить о каких-либо перспективах бесполезно.Из администрации президента до сих пор продолжали требовать отчеты о работе по делу. Пришлось немало потрудиться на ниве дезинформации. Пока это получалось. Похоже, реальная информация пока до противника не дошла, иначе сегодня стоял бы уже оглушительный шум и начались разборы на всех уровнях: что это за ерундой занимается следственно-оперативная группа? И все равно они двигались по тонкому льду. В любой момент за них могли приняться всерьез. Так, как это всегда умели делать на Руси. Поэтому терять время было нельзя. Ни дня.И вот больной, простуженный Аверин опять отправился в опротивевший лес. Возникла идея — проследить фигуранта от базы. Но тот куда-то запропастился. Его ждали уже четвертый день. Аверин сомневался, что удастся проследить его. Пока не получалось ничего. По своим каналам удалось установить приблизительный круг лиц из гэбэшного спецподразделения, которые могли сойти на роль исполнителя. Но работать с ними не представлялось возможности.Дни шли за днями без всякого толка.Наконец Ремизов сказал:— Все, нет возможности тянуть. Мы и так на грани фола работаем. Исполнитель может вообще больше там не появиться.— Что вы предлагаете?— Шлем запрос чекистам. Подготовь. Лицо, подозреваемое в совершении преступления, с такими-то приметами, служит в таком-то подразделении.— Дадут ответ?— Должны дать. Это же не бандформирование, а государственная организация. Им что, нужны обвинения в укрывательстве преступников? Да и что делать?— Не знаю.— Вот именно.Ответ от чекистов они получили. На какой-то затертой бумаге, катридж принтера был не первой молодости, так что текст читался с трудом. «Сотрудника, соответствующего приметам, у нас не имеется».— Все, — покачал головой Ремизов. — Спеклись мы.— Ну не скоты? — возмутился Аверин.— Нет, — возразил Ремизов, разглядывая полученную бумажку. — Не скоты. Это нечто похуже… Самое поганое, если они выведут исполнителя из игры.— Каким образом?— Могут предупредить, и он навострит лыжи… Могут решить проблему радикально.— Или могут сделать вид, что ничего не произошло, — развил мысль Аверин. — Под шумок уволить его из органов… Е-мое, они не понимают, что под их крылышком работает профессиональный киллер?!— А ты уверен, что он единственный? И вообще, какие у них взаимоотношения с киллерами? Всегда у них противоречия? Это гэбисты, Слава.— Суки… Дело-то гибнет.— Гибнет, — кивнул Ремизов. — Сегодня начальника отдела с начальником Главка вызывали на ковер к министру по этому делу. Они решают, что делать.— А что они могут сделать?— Узнаем… Как твое здоровье?— Кашель привязался. Простуда вроде прошла.— Давай-ка на больничный. Все, что могли, мы сделали. Теперь будем ждать.Аверин кивнул — ждать так ждать.Его одолела какая-то слабость. Преследовал противный кашель. Температура сперва спала, потом поднялась и зафиксировалась где-то на тридцати семи и трех. Чувствовал он себя неважно.В поликлинике он поднялся на пятый этаж к терапевту, очередь была небольшая. Пожилая врач выслушала его. Покачала головой.— Давно это?— Несколько дней. Простуду на ногах перенес.— Воспаления легких, кажется, нет, но бронхит сильный Вам нужно отлежаться и попить лекарства.— Даже не знаю…— Работа? Здоровье дороже, молодой человек. С годами вы поймете это.— С годами пойму, — согласился Аверин.— Ох, легкомысленные вы люди, — покачала головой врач выписывая рецепт. — Две таблетки три раза в день. Побольше горячего питья. И меньше нервотрепки.Аверин усмехнулся.— Напрасно улыбаетесь. Еще пара дней, и вы доходились бы до воспаления легких. На месяц в госпиталь не хотите?— Может, и не против.Он взял рецепты, затоварился в аптеке на первом этаже таблетками и пузырьками — набил ими полпортфеля и отправился домой.Егорыч снова напоил его своим суррогатом, и Аверин должен был признать, что эта народная фармацевтика ему помогает.— Не пил бы ты этих таблеток, — Егорыч посмотрел на разложенные на столе коробочки, пакетики, желтые пузырьки. — Химия сплошная.— Что поделаешь.— Пей. Зажмурься и пей, — Егорыч протянул чашку с дымящимся пойлом.Аверин зажмурился и выпил.— Если чего нужно — в магазин или аптеку, — свистни, — сказал Егорыч.— Свистну.Утром Аверин дозвонился до Ремизова.— Ну, что решили?— Материалы президенту на стол. Пусть решает.— Понятно.Аверин вытащил термометр. Тридцать шесть и семь. То ли таблетки помогли, то ли пойло Егорыча, но озноб и жар ушли. И кашель смягчился. И вообще чувствовал себя куда лучше.Он нажал на пульт дистанционного управления телевизора, зажегся экран. Попал в десятку.— Отставки в российском правительстве, — сообщила дикторша. — Вице-премьер правительства России Аркадий Самохин подал в отставку. Он прокомментировал свое решение состоянием здоровья и желанием заняться научной работой.— Ньютон наш драгоценный, — покачал головой Аверин.Все, информация пошла к президенту. Скорее всего через администрацию. Решили убрать убийцу с глаз долой. Навсегда ли? Вряд ли. Такие люди не пропадают. Замазанный подчиненный куда лучше незамазанного. Ему всегда можно скомандовать — место.И что дальше будет? Что они собираются делать с распухшим уголовным делом? С имеющейся в нем информацией? Не сопрут же из кабинета следователя…События не заставили себя долго ждать. У Камышовой дело забрал зампрокурора Москвы на ознакомление. А на следующий день Шкляра отправили на судебно-психиатрическую экспертизу.Аверин заглянул к Камышовой. Она была в бешенстве.— Вот, пожалуйста, смотри, служивый, — она протянула Аверину бумагу. — Это указания по делу Квадраташвили. Следствие, оказывается, вместо того чтобы отрабатывать перспективные версии, увлеклось явно нереальными, пошло на поводу у обвиняемого по другим преступлениям, который стремился будто бы таким образом избежать уголовной ответственности.— Что дальше? — спросил Аверин.— А дальше — я на прием к Генеральному прокурору. С замечаниями по делу. С указаниями надзирающего прокурора не согласна.— Нина Николаевна, по-моему, это бесполезно. Все уже решили за нас, — вздохнул Аверин. — Мы проиграли.— Проиграли, да? А ты игрок, служивый? — она зло посмотрела на него. — Я тридцать лет на следствии, ни одного дела на дослед, ни одного оправдания. И меня, как девчонку-первокурсницу, трут носом о батарею! И кто? Выскочки-бюрократы. Отмазывают воров и убийц. Прикажешь молчать? Проиграли, Да? Подавятся!Аверин пожал плечами. Они битый час просчитывали с Ремизовым возможные варианты развития событий и не нашли ни одного, способного привести к удаче. Придется расходиться на исходные позиции.— Это ничего не даст, Нина Николаевна, — Аверину стало Жаль эту женщину, всю жизнь отдавшую борьбе с преступностью. — Они раздавят вас.— Пусть…Между тем события шли по налаженной колее. Через несколько дней Шкляру дали заключение, что он болен шизофренией, не способен отдавать отчет своим действиям и руководить ими. Следовательно, данные им показания — продукт воспаленного воображения. Все, Шкляр больше никого не интересовал. Через пару месяцев по приговору суда его отправят в психбольницу специального типа, где он будет жить под присмотром. Опасности он больше не представляет. Может, через несколько лет он выйдет оттуда и примется за старое.Самохин на следующий день после отставки отправился в Европу — преподавать экономику в каком-то университете. Русский реформатор будет учить уму-разуму студентов. Конечно, таких денег, чтобы платить киллерам по три сотни тысяч долларов, он там не заработает. Но вряд ли его потомки даже в десятом поколении будут нуждаться в средствах к существованию после того, как он проработал пару лет на высшей должности. Власть и деньги в России — близнецы.Интересно, что после отъезда Самохина интерес у администрации президента к раскрытию убийства Квадраташвили моментально испарился.Пришла опять зима. Не трескучая, а какая-то вяло расхлябанная, как и все вокруг. Под ногами хлюпал снег с водой, на Москву накинулся грипп: для него такая погода — подарок судьбы. Шел декабрь 1994 года.Аверин взял неделю от отпуска и отправился в Питер к своему дяде — единственному оставшемуся родственнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45