граждане лишены защиты, в городах навсегда утеряно спокойствие. Но, похоже, никто не собирался зреть в корень. Кто способен взглянуть правде в глаза и без увиливаний рубануть: «Уже поздно — ситуация вышла из-под контроля. Нужны экстраординарные меры». Законы и постановления последних лет все больше развязывали руки преступникам. Порядок в государстве был выгоден всем только на словах. Что у депутата, что у чиновника хоть немного, но рыльце в пушку. Или общаются они с людьми, у которых рыльце в пушку. А то и просто получают деньги от преступных структур. Все кого-то лоббируют, кого-то отмазывают, занимаются протекциями, протаскивают какие-то дела. А как же иначе? В противном случае близость к власти теряет свое очарование. Старый принцип — зачем сидеть у кормушки и не наворачивать из нее за обе щеки. Жирная рыба водится только в мутной воде, а государственные мужи тоже любители хорошей жирной форели. Сильные правоохранительные органы никому не нужны, как не нужна законность, порядок. Примешь жесткий закон — так сегодня прокуратура посадит при его помощи маньяка-убийцу, завтра доберется до основателя финансовой пирамиды, а послезавтра придет к тебе, государственному мужу, с вопросом: откуда подмосковные дачки и импортные тачки? Так что легкий властный треп о «мобилизации всех сил на борьбу со злом, бескомпромиссной борьбе и широком наступлении на преступность» очень удачно сочетается с разглагольствованиями типа «важно не наломать Дров, нельзя вернуться к тридцать седьмому году и нарушать права человека».— При словах «права человека» моя рука тянется к пистолету. — Ремизов потянулся к радио.— Моя тоже, — согласился Аверин, усевшись напротив начальника отделения с папкой на коленях. — Почему подразумеваются права воров и убийц?— Загадка сия велика есть. Вся кутерьма вокруг прав человека — это гигантская политическая афера, помогающая США и ее союзникам перекраивать мир на свой лад. Янки трактуют эти права так, как им удобно, и используют их как таран, разламывая неугодные режимы. По большому счету за этим трепом ничего нет. Главное право человека — жить спокойно и достойно в спокойной стране и не подвергаться уголовному террору. Там же, где правочеловеки берут верх, начинается именно криминальный террор.— Вам нужно писать статьи на эти темы, — усмехнулся Аверин.— Или выступать в Верховном Совете, — добавил Ремизов.В тот день Аверин освободился пораньше. В полседьмого он ждал Маргариту у Управления. Она села рядом с ним на сиденье. Вздохнула. Поцеловала его.— Я скучала… Ты мне нужен, Слава. Правда.— И ты нужна мне.— Я не знаю. Я ничего не знаю. Я устала.— Отчего?— Мне кажется, все не так… Надоела эта работа. Надоели эти серые будни. Мне хочется вырваться из этого круга.— Из упрямства? Так же, как вошла в него?— Ты не понимаешь. Ты плоть от плоти этого кошмара. Это какая-то сырая, склизкая тьма. А мне хочется света. Красивых людей. Самолетов. Вечерних платьев. Пойми, я привыкла. Я хочу.— Я понимаю.— А, я несу какую-то полную ерунду. Ты меня меньше слушай. Хорошо?— Хорошо.— Я иногда говорю то, чего не хочу. И даже не думаю… Поехали.— Куда?— Ко мне…В прихожей она сжала его руку. Он почувствовал, как все плывет в какое-то иномирье.А потом было неземное блаженство потрясающей ночи. Было прекрасное тело, податливое его пальцам. Была безумная страсть.Они лежали усталые и счастливые, а часы отсчитывали время, оставшееся до момента, когда выплеснутся на улицы первые солнечные лучи и в Москву придет новый день.— Я хочу быть с тобой всегда, — сказал Аверин, сам не веря своим словам. Он всегда сомневался, что есть такие женщины, которым он может отдать себя на долгие года, если не до конца жизни. Но сейчас такой момент пришел.— Что такое всегда?— И в этой жизни. И в будущей.— Ты веришь в будущие жизни?— Верю. И готов поверить в эту жизнь с тобой.— Слава, а ведь я знаю тебя лучше, чем ты сам.— И что?— И это знание меня пугает… Ты инопланетянин.— Правда?— Правда, — вдруг засмеялась она, переводя разговор в шуточную сферу. — Ты гипнотизируешь людей и кажешься не тем, кто есть на самом деле, — она ткнула его локтем.— И какой я на самом деле?— Ну, например, зеленый, в пупырышках, у тебя восемь рук.— Да-а? А тех частей тела, ну, сама понимаешь, сколько?— Судя по твоим возможностям, не менее десятка.Она привалилась к нему и легла на него, провела языком по его груди, и он почувствовал, что опять теряет голову. «Опер без головы» — новая эпопея, усмехнулся он про себя. И сжал Маргариту в объятиях.
На этот раз Ледокол назначил встречу в тихом кафе на Тверской улице.Они сидели в отдельном кабинете и пили легкое вино. Аверин подумал, что Ледокол, как и Маргарита, любит марочное отменное вино и, похоже, неплохо в них разбирается.— За успех наших предприятий, — Ледокол поднял бокал. Звякнули бокалы. Аверин почувствовал на губах вкус изумительного ароматного вина, мягкого, слегка туманящего голову.— Очаровательно.— Горчит. Не слишком удачный урожай, — поморщился Ледокол.— Не боишься, что нас увидят вместе?— Не боюсь.— Или запишут на магнитофон.— Я наобум ничего не делаю, самбист… Все под контролем.— Как с Гиви Колотым?— О Гиви забудь. Он заработал то, что получил.— Все вы заработали по исключительной мере наказания — этого не отнимешь.— Но что-то незаметно, чтобы вы многим душегубам лоб зеленкой намазывали. Незаметно. Наше правосудие ни к чертям не годится, ты это прекрасно знаешь.— Тут мы и приходим к мысли о том, что нужны санитары леса. Такие, как я.Аверин кивнул. Что-то присутствовало в логике Ледокола, с чем он готов был согласиться.— Приятное место, — сказал Аверин.— Отличная кухня. Гигантские цены. Полный сервис. Хочешь, через полчаса здесь появятся лучшие девочки Москвы? А, давай вздрогнем? — лукаво посмотрел на него Ледокол.— Нет, спасибо.— Ты правильный опер. Поэтому ездишь на машине, которую неудобно на приличную свалку свести.— Нормальная тачка.— Предложи я «Мерседес» тебе — а это мне раз плюнуть, — откажешься.— А ты предложишь?— Считай, что предлагаю. Не как взятку, а из уважения. Или любую другую машину — хоть нашу, хоть их.— Откажусь.— Правильно. Ты опоздал родиться. Тебе бы быть рыцарем христианского ордена.— Или монахом, — усмехнулся Аверин.Его позабавила мысль — монах с целым гаремом.— Ты боец. В тебе есть правое неистовство. Ты не ломаешься, самбист. Еще по одной, — Ледокол поднял бокал. Они пригубили вино.— А теперь к делам. Знаешь такого Акопа Дадашева?— Глава пушкинской группировки.— Уникальная личность. Под ним ходит армия отморозков. Воюет с Кавказом. Коллекционирует видеозаписи развлечений высоких чиновников и милицейских начальников, поэтому считает себя неуязвимым… Надо его тряхнуть.— Зачем?— Во-первых, если ты его тряхнешь через несколько дней, когда у него дома будет сходняк, задержишь двух человек, объявленных в розыск как исполнителей заказных убийств — Бубу и Батона. Мне сдается, ты их искал давно и безуспешно.— Искал, — поморщился Аверин.— И будет еще один человек — Игорь Нигманов по кличке Басмач. Авторитет из Узбекистана. Прибыл наводить контакты.— Ну и что?— Мне нужно, чтобы его задержали, а потом выпустили.— В честь чего?— Он иностранный гражданин. Ничего вы против него не наскребете. Вы его выпустите.— А потом?— А потом — мое дело, — Ледокол помолчал и протянул Аверину пакет с фотографиями истерзанных тел. — Это семья в Караганде. Муж, жена и двое детей. Его работа. И еще такие же дела. Его отпустили за недоказанностью.— Зачем он тебе?— Долги…Аверин задумался.— Санитары, самбист, — улыбнулся Ледокол. — Иначе не сделать ничего. Ты же сам знаешь это.Аверин вздохнул. Он неожиданно вспомнил холодные глаза Новицкого, вспомнил его отморозков, расстреливавших стариков и женщин. Вспомнил многих других негодяев, с которыми сводила судьба. Подумал о том, что они считают, будто эта земля безвозвратно принадлежит им и они могут гулять по ней, как оккупанты по завоеванной территории.— Я попытаюсь.— Твои коллеги из Главного управления по оргпреступности давно собирались тряхнуть Акопа. Найди с ними общий язык.— Откуда ты все знаешь?— От верблюда. Давай еще выпьем.— Давай.Аверин пришел домой поздним вечером. Хмель выветрился из головы.Пушинка сидела на серванте, рядом с фарфоровой фигуркой кошки.— Картинка, — усмехнулся Аверин. — Пошли есть, кошка.
Ремизов выслушал соображения Аверина по поводу того, чтобы слегка растрясти Акоповку — так называли деревню в Пушкинском районе, где свил уютное гнездышко Акоп Дадашев.— Насколько реально, что там появятся эти два киллера? — спросил начальник отделения.— Они там будут. Через пять дней в Акоповке большой сход для обсуждения стратегических вопросов. Дела у них в последнее время идут неважно.— Одни не поднимем.— Не поднимем. Надо идти на поклон в ГУОП.— Только этого не хватало, — поморщился Ремизов. Подразделения по борьбе с организованной преступностью создали не так давно. Сперва действовали специализированные шестые отделы в угрозыске — легендарные «шестерки», которым была придана самостоятельность. Через некоторое время они начали называться странно и маловразумительно — оперативно-розыскные бюро. Потом — управления по оргпреступности. Министр внутренних дел Виктор Ерин почему-то на дух не переваривал слово «борьба», поэтому управления приобрели достаточно странные названия: по оргпреступности, по обороту наркотиков, по экономическим преступлениям. По этому поводу давно потешалась оппозиционная печать.Угрозыск считал своих коллег из РУОПов бездельниками. С самого начала было заложено, что управления по оргпреступности работают не от конкретного преступления, а от лица. Когда совершается убийство, на место происшествия выезжает угрозыск и ищет убийцу. РУОП же сначала находит убийцу, а потом выясняет, кого именно он убил и как это доказывать. Вот и получалось, розыск, как и встарь, драли за расследование конкретных преступлений, а бойцы с оргпреступностью слыли свободными художниками, творили «полотна», которые им нравились, и вместе с тем им выделяли огромные средства, проблемы с транспортом, вооружением, техникой там стояли гораздо менее остро, чем у любой другой службы. Идея создать мощную организацию типа ФБР, которая сумеет прищучить мафию по всем линиям, не обращая внимания на чины и звания, провалилась — какая власть позволит существовать монстру, который в конечном итоге ударит по ней? Энтузиазм сотрудников по выявлению преступлений века и высоких коррумпированных связей быстро загасили различными орг-мерами. Но информацию о преступной среде РУОПы стали собирать достаточно лихо и иногда работали весьма эффективно. Особенно это касалось использования силовых методов — тут у руоповцев равных не было и их страшилась самая отпетая братва.Идти друг к другу на поклон или сотрудничать в этих двух ведомствах не особенно любили. Неприязнь давала себя знать, хотя часто между отдельными структурными единицами и сотрудниками складывались отличные отношения. Большинство оперов перекочевало в РУОП из того же уголовного розыска. В отличие от своего начальника, Аверин не испытывал к коллегам никаких сословных предубеждений."Бездельники чертовы» — это самые мягкие слова, которые можно было услышать от Ремизова по поводу своих коллег.Последняя попытка наладить добрые отношения ГУУРа и ГУОПа закончилась плачевно. Сотрудник из оружейного отдела ГУУР выступал в роли мафиози-покупателя крупной партии оружия. В момент передачи руоповцы и сотрудники уголовного розыска намечали произвести задержание. Перед мероприятием внедренного сотрудника показали собровцам и сказали — этого не трогать, когда начнете брать всех после передачи оружия. Получилось все с точностью до наоборот. Прошла передача денег, сотрудник ГУУРа перегрузил несколько ящиков с оружием, тут последовала команда «фас», и первым спецназовцы измолотили именно оперативника, так что тот получил возможность отдохнуть от забот праведных в госпитале. «Напутали, с кем не бывает», — развели бойцы руками. После этого отношения между службами стали еще прохладнее.— Ладно, попробуем созвониться, — сказал Ремизов. — Дружок у меня есть в Главке. Он как раз Акопом занимался. Акоп — это его хобби. Он его пытается посадить уже два года.К вечеру Ремизов вызвал Аверина, корпящего над очередной справкой в Генеральную прокуратуру о фактах не правомерного освобождения из-под стражи лиц, подозреваемых в умышленных убийствах.— Зайди к этому человеку, — сказал Ремизов. — Василий Николаевич Сидоров. Заместитель начальника отдела ГУОПа.— Хорошо, — кивнул Аверин.Сидоров оказался крупным мужчиной лет сорока, лысым, как колено, с борцовскими плечами и вытатуированным на запястье якорем. Изучив удостоверение гостя, он указал на стул:— Садись. Мне Ремизов звонил. Излагай суть.Аверин в двух словах обрисовал ситуацию.— Ты как раз в точку попал, — сказал Сидоров. — Мы готовим мероприятие по Акоповке. Там склад оружия.— Принимаете в долю? — улыбнулся Аверин.— Принимаем. Давай свои соображения.— У них через пять дней большой сходняк. Там бы их всех и прибрать.— Что ж. Мысль недурная. Обдумаем… Что ты вообще об этой братве знаешь?— Держат Пушкино, Ивантеевку, Правду.— Верно. На, почитай, — он вытащил из сейфа папку с материалами и протянул Аверину.Тот раскрыл ее и углубился в чтение бумаг."Справка.Пушкинская организованная преступная группировка является одной из наиболее опасных и жестоких в Московской области. Насчитывает более 250 активных участников. Отличается высокой мобильностью. Практически все члены ОПГ имеют автомашины. Могут также пользоваться мотоциклами. Широко используют радиосвязь, современные технические средства. На вооружении имеется огнестрельное, в том числе автоматическое, оружие.Начавшая свою деятельность к концу восьмидесятых годов, к нынешнему моменту группировки как единого целого не существует. Сегодня она оформилась скорее как пушкинско-ивантеевская, в ней особо выделяется так называемое правдинское отделение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45