Поверх шелкового кушака с длинными кистями он затянул
широкий пояс с пряжкой и четырьмя зажимами, в которые были вставлены
пистолеты. Голубая батистовая рубаха с открытым воротом потемнела от пота.
Завершался весь этот несколько поблекший наряд простым шерстяным колпаком,
который плотно облегал череп флибустьера, наводя на мысль, что он лысый и
обычно носит парик.
Однако больше всего меня поразила не одежда, а лицо этого человека.
Продолговатое, по-лисьему коварное, оно все было усеяно темными точечками.
Разумеется, он не родился с таким лицом; говорили, что Флинта
изуродовало взрывом, который едва не отправил его на тот свет и испещрил
порошинками все лицо от лба до шеи.
Мне всегда казалось самым страшным во Флинте не лицо, не голос и даже
не жуткое хладнокровие, а его смех. Когда Флинт смеялся, наступал час
вспомнить про катехизис и перебрать в памяти все свои прегрешения, потому
что смеялся он редко, а если смеялся, то это означало, что кто-то из
окружающих может не спеша собираться в путь на тот свет. Смех Флинта был
какой-то особенный, утробный, ни один звук не вырывался при этом из его
горла, и лицо оставалось совершенно неподвижным, только плечи тряслись.
Второй пират обладал далеко не такой выразительной внешностью, хотя и
обращал на себя внимание добротной морской одеждой и чистым бельем. Из-под
надвинутой на лоб треуголки торчал большой нос с горбинкой - единственная
примечательная черта его широкого обветренного лица. Возраст Флинта
невозможно было определить, этот же выглядел лет на сорок; его можно было
принять за владельца небольшого морского судна или жемчугопромысловой
шхуны. Вообще, казалось, он попал в эту компанию случайно.
Все трое переговаривались вполголоса, и было видно, что речь идет о
весьма серьезном деле. Вдруг занавес около них раздвинулся, и вошел еще
один человек. Он нес чашу с пуншем, за край которой были зацеплены
изогнутыми ручками медные кружки.
Сильвер приветствовал его с большим радушием, дружелюбно похлопав по
спине. Я услышал, что он назвал его Дарби. И до чего же этот человек был
не похож на троицу за столом: низкорослый, кривоногий и горбатый - словом,
жалкий калека с бессмысленным выражением глаз, какое бывает у полоумных.
Он вяло улыбнулся в ответ на приветствие Сильвера, но ничего не
сказал, только издал какие-то кудахтающие звуки. Позднее я узнал, что он
немой. За несколько лет до того он попал в плен к испанским пиратам с
острова Тортуга и доставил им развлечение на один вечер, после чего
бежал... с отрезанным языком.
Это был Дарби Мак-Гроу, тот самый, к которому я взывал голосом Флинта
в день решающей стычки на плече Подзорной Трубы. Дарби принадлежал Флинту
душой и телом.
Вы не ошиблись, Джим, если предположили, что второй спутник Флинта, в
черной суконной одежде, был Билли Бонс, тот самый старый морской волк,
который доставил вам и вашим друзьям столько неприятностей, но зато
подарил такое богатство.
Негр, стоявший на страже у входа, был человеком Билли - беглый раб с
флоридских плантаций, известный в Порт-Ройяле под кличкой Большой Проспер.
Он был беззаветно предан Бонсу, спасшему его от погони, когда беглеца
настигали волкодавы. Негр следовал за Бонсом как тень, готовый убить даже
самого Флинта по первому знаку Билли.
Это был удивительный человек и непревзойденный боец. Он пользовался
необычным оружием - деревянным молотом с железными нашлепками и длинной
рукояткой. Своим молотом он орудовал с такой легкостью, словно это была
зубочистка, сшибал по три человека разом, а то и больше. Большой Проспер
всегда шел во главе абордажников.
Мне не пришлось долго подслушивать; распив пунш, все трое поднялись и
прошли следом за Дарби во внутреннюю комнатку за занавесом. Видно, речь
пошла о таких делах, которые они предпочитали обсуждать в более укромном
месте...
Возвратившись на корабль, я рассказал Нику обо всем случившемся,
однако он лишь потрепал меня за ухо и сказал, что Сильвер, конечно, не
овечка, но ведь и убийство не лучше (имея в виду нас) - так по какому
праву я шпионил за ним?
Я забрался на свою койку и попытался осмыслить виденное и слышанное
за этот день. Однако прогулка на берегу после трехмесячного плавания
утомила меня больше, чем я думал.
...Очнувшись от сна, я вышел на палубу и увидел, что давно наступил
день. В этот момент судовая лебедка подняла полдюжины больших бочек с
грузовой баржи и опустила их в кормовой трюм. Стояла ясная солнечная
погода, с моря дул освежающий бриз. Я протер глаза, прогоняя остатки сна,
и окинул взором залив. Ничто не говорило мне, Джим, что это последнее
утро, которое я встречаю как человек с незапятнанной совестью.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПИРАТ ПОНЕВОЛЕ

1
Большую часть этого дня мы с Ником провели вместе на берегу.
Ник был очень ласков, разговаривал со мной, как с братом, убеждал,
что мне недолго горевать из-за неприятностей, которые он на меня навлек,
наш побег и для меня обернется началом новой жизни, о какой я не мог бы и
мечтать в Англии.
Я собрался с духом и задал ему вопрос, который тревожил меня вот уже
неделю, если не больше, - каким способом, по его мнению, Долговязый Джон
освободит своих друзей, Хендса и Пью. Он ответил мне без околичностей, что
Сильвер спрятал напильники в объедках, которые я отнес в трюм, и,
наверное, оба уже освободились от кандалов и только ждут удобного случая
бежать с корабля. И конечно, Сильвер придумал, как выпустить их из-под
палубы; недаром он вызвался быть посредником между квартирмейстером
"Моржа" и корабельным поставщиком и так пристально следил за погрузкой
бочек в кормовой трюм. Поэтому Ник и решил сойти на берег. Он предпочитал
быть в стороне, если что-нибудь сорвется и Сильвера накроют с поличным.
Ответ Ника успокоил меня, и я не стал больше ломать себе голову:
какое нам дело до затеи Сильвера!
Мы вернулись на корабль на закате и узнали, что все припасы получены
и через два дня поутру мы отчаливаем. Хендс и Пью все еще находились на
борту, и меня это встревожило, но потом я рассудил, что Сильвер, скорее
всего, дожидается темноты, чтобы выпустить их через кормовой трюм и
незаметно переправить на берег.
...Проснулся я от страшного вопля. Было еще темно, до рассвета
оставалось не меньше двух часов. Ночь выдалась безлунная, и я не видел
койки Ника, не знал даже - на месте ли он. На корабле царила дикая
сумятица, слышались крики, топот бегущих ног, звон металла и редкие
выстрелы.
Наконец я собрался с духом и высек огонь кремнем, который всегда
лежал у меня под рукой на полочке. При первой же вспышке я разглядел Ника,
он сидел на бочонке у самой двери, бледный как мел. Выражение его лица
испугало меня еще больше, чем зловещий шум на палубе.
- Оставайся на своей койке, Бен, - резко произнес Ник. - Выходить
наружу сейчас равносильно смерти!
- Что случилось? - выдавил я из себя, стуча зубами.
- Они захватили корабль! - ответил он коротко.
- Каторжники?
- Шайка Сильвера!

Я не представлял себе, как это могло случиться. Корабль стоял всего в
четверти мили от берега, под самыми дулами крепостных пушек. Я знал, что
капитан и офицеры охраны - на берегу; они гостили в доме губернатора со
дня нашего прибытия. Но ведь на корабле всегда оставалось от десяти до
пятнадцати вахтенных, не говоря уж о часовых, число которых ввиду близости
берега удваивалось после захода солнца. Другими словами, на палубе
находилось не менее двух десятков караульных с огнестрельным оружием. Даже
если приятели Сильвера освободили половину каторжников, что может сделать
сотня безоружных, истощенных бедняг, на которые смотрят сквозь люки
ружейные дула?
Только я хотел выглянуть в ветровое окошко, как кто-то забарабанил в
дверь нашей клетушки.
- Приготовь нож, Бен, будем отбиваться! - буркнул Ник.
В ту же минуту за дверью раздался голос Сильвера - совсем не такой,
каким я привык его слышать до сих пор. В разгар схватки Джон ревел, как
разъяренный бык.
- Стой, Том! Костоправ тоже часть нашей добычи! Веди ребят на полуют
и отправьте за борт последних "омаров"!
Люди Тома сразу повиновались, и я услышал, как Ник усмехнулся.
Сильвер часто называл его "костоправом" - обычная кличка судовых врачей. А
под "омарами" он подразумевал солдат, прозванных так из-за красных
мундиров.
Финал был коротким... Я услышал несколько выстрелов... Поток брани...
И, наконец, громкий всплеск. "Счастливец тот, кто умеет плавать!" -
подумал я.
А затем к нам в дверь постучался сам Сильвер.
- Придется отворить, мистер Аллардайс, - сказал он. - Мы поднимаем
паруса, и ребята требуют, чтобы каюта была немедленно открыта!
- Добро, - ответил Ник с расстановкой. - Первые двое, кто переступит
порог, не смогут потом хвастаться своим подвигом, Окорок! У нас пистолеты,
а промахнуться на таком расстоянии невозможно!
Сильвер только расхохотался в ответ.
- Бросьте, мистер Аллардайс. Никто здесь не тронет вас, покуда я
нахожусь на борту. Только поэтому я позволил себе заглянуть к вам в ваше
отсутствие и одолжить ваши пугачи! Открывайте и приступим к переговорам!
- Я предпочитаю, Джон, чтобы во время переговоров нас разделяла
дверь! - ответил Ник непреклонно.
- Как хотите, - уступил Сильвер. - Я не желаю вам зла и говорю об
этом прямо. Кое-кому из наших нужен врач. Ваши познания - ваш выкуп, если
можно так выразиться. Это вас устраивает, мистер Аллардайс?
- Вполне, - ответил Ник. - С условием, что это распространяется также
и на Бена!
- Идет! - согласился Сильвер, после чего Ник без колебаний отодвинул
задвижку и распахнул дверь.
Перед нами с окровавленной саблей в руках стоял Сильвер, за ним,
держа потайной фонарь, плотник Том Морган.
Рядом с Морганом стояла кучка людей. Я узнал негра Проспера и Израэля
Хендса. При виде мундира Ника они заворчали, но Сильвер одним движением
руки заставил их умолкнуть.
- Все наверх! - скомандовал он. - Крепостные пушки откроют огонь, как
только первый из этих плавающих "омаров" выкарабкается на берег!
Несколько человек уже облепили кабестан, поднимая якорь, другие
карабкались по вантам, чтобы разрифить паруса.
- Что ж, пошли вниз, костоправ, - сказал Сильвер. - Посвети нам, Том.
Мы прошли на корму и спустились в каюту капитана. Даже при слабом
свете фонаря были видны следы схватки. Три-четыре убитых матроса
распластались у трапа, все еще сжимая в руках свои ружья. Дверь
капитанской каюты была взломана, внутри лежали еще убитые - два солдата,
отстреливавшиеся из-за поваленного стола.
Я никак не мог поверить в случившееся, а ведь в конечном счете мы с
Ником сами были во всем повинны, одно своевременно сказанное слово могло
предотвратить гибель честных людей, павших на своем посту.
Сильвер налил себе вина из капитанского графина, затем нашел еще две
стопки и протянул нам.
- Итак, - произнес Ник, опрокинув свою стопку, - вы захватили корабль
и собираетесь выйти из гавани под дулами крепостных пушек. А каковы ваши
намерения относительно нас, единственных оставшихся в живых на борту людей
короля?
- О, для вас дело найдется, - заверил Сильвер, вытирая свою саблю о
скатерть и вкладывая ее в ножны. - Вахтенные и "омары" оказались упорнее,
чем я ожидал. Билли получил неприятный удар, след от которого останется на
его шкуре до судного дня, а четверо других схватили по пуле - следствие
излишней горячности и недостаточной осмотрительности!
- И мне предлагается залатать шкуры этих негодяев в обмен за
собственную жизнь? - спросил Ник холодно.
- Так точно, - ответил Сильвер. - Билли единственный здесь, кто умеет
проложить курс по карте. Если он истечет кровью, нам придется нелегко.
- А я принимал вас за опытного моряка, Сильвер, - язвительно заметил
Ник.
- О, вы переоценили меня, - усмехнулся Сильвер. - Кораблевождение
никогда не было моим делом. Я квартирмейстер, мой долг - заботиться о том,
чтобы команда четко и быстро выполняла все приказания. Однако хватит
разговоров. Выбирайте: целительное прикосновение врача или перерезанные
глотки и двойной всплеск воды за бортом?
- А что потом? - не унимался Ник.
Я обливался холодным потом, ожидая, что терпению Сильвера вот-вот
придет конец.
- Потом? - переспросил Сильвер, подняв брови. - Возможно, мы
предложим вам присоединиться к нашей компании - подпишете пиратский
контракт, и все в порядке, будете получать свою долю добычи. Ведь вы же,
так сказать, человек ученый, можете пользу принести.
Вот как все это было, Джим! Ник согласился лечить раненых в обмен на
наши жизни, и я был только рад этому.

Мы отправились вниз. К моему удивлению, большинство каторжников все
еще оставалось в кандалах. Однако задавать вопросы было некогда. Нас ждали
раненые...
Билли даже ни разу не застонал, пока Ник зашивал ему щеку при свете
фонаря, который держал Морган. Помните багровый шрам на лице Бонса,
сохранившийся у него до конца жизни? Тогда-то он его и получил, и счастье
Билли, что удар был скользящий, не то снесло бы ему полголовы. Едва
операция была закончена и повязка наложена, как Билли поспешил к штурвалу.
Крепость уже дала первый выстрел, который заставил всех людей на палубе
укрыться за больверком.
Двое других раненых были мне совершенно незнакомы.
Когда Ник закончил свое дело, снова появился Сильвер, неся вино, хлеб
и сыр. Я понял по его лицу, что мы благополучно вышли из гавани и
слышанные мною пушечные выстрелы не достигли цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19