Если учесть, что за проезд ты, как и все остальные,
расплачиваешься своим трудом и что сквайру богатство от тебя же
досталось!.. Тысяча, говоришь? Разрази меня гром, Бен, это же и сотой доли
не составит!
- Джон, - сказал я ему на это, - я давно уже уразумел, что одна
честно заработанная гинея дороже тысяч, за которые расплачиваются
виселицей!
- И ты прав, Бен, клянусь небом, ты прав! - подхватил старый
мошенник. - Кто-кто, а уж я-то тебя понимаю! Но другие могут сказать, что
сокровище тебе досталось честным путем! Ты сам его отыскал, сам перенес, и
ты же обвел негодяев вокруг пальца!
С первой минуты, как Сильвер перешел на вашу сторону, он с великим
осуждением говорил о своих прежних приятелях, точно забыл, что он сам
подбил их на бунт. Это могло бы показаться смешным, не будь он таким
законченным злодеем.
- Может, и так, - ответил я, - но не забудьте, что я тоже помогал
доставить золото на борт "Моржа". И что бы вы ни говорили, мне голову не
заморочите! Каждая монета добыта ценою крови и разбоя!
Долговязый Джон рассмеялся и добродушно похлопал меня по плечу.
- Э, Бен, - льстиво протянул он, - деньги странная вещь, ей-богу!
Провалиться мне на этом месте, если найдется на свете хоть одна гинея,
добытая честным путем! Взять хоть золотые слитки в нашем трюме... Им цена
этак двести-триста гиней за штуку. Где мы их добыли? У испанцев, скажешь
ты. А испанцы? Из рудников, скажешь ты. Ну а кто добыл золото в рудниках?
Индейцы, вот кто, и они мерли при этом как мухи не столько даже от
непосильной работы, сколько от плетей! Вот и ответь мне теперь: у кого
больше прав на это золото? У индейцев, у испанцев? А может быть, у тебя?
Сильвер явно был в ударе, и я знал: стоит мне замешкаться на камбузе,
и он убедит меня, что нет на свете занятия честнее, чем морской разбой,
что пираты, захватывая и топя корабли, делают людям благо. Поэтому я
выскочил на палубу и отправился на нос, чтобы обдумать, как уберечь всех
нас от новой беды.
Я видел три возможности. Во-первых, можно прикинуться, будто я заодно
с Сильвером, побольше выведать и предупредить капитана, чтобы тот заковал
его в кандалы. Но чего я этим достигну? Еще не придумали тех кандалов,
которые могли бы обуздать Сильвера больше, чем на две вахты... Убить его?
Тоже выход, да только я себе твердо сказал, что с убийствами покончено, не
подниму руки даже на мерзавца, который лучшего не заслуживает.
Третий выход заключался в том, чтобы позволить Джону бежать и
сплавить его на берег. Я начал соображать, как это сделать, а тут Эйб Грей
окликнул меня и сообщил последнюю новость: мол, решено войти в ближайший
порт на Мэйне, чтобы набрать команду для перехода через океан. Как раз то,
что мне нужно, сказал я себе. Помогу Сильверу улизнуть, а потом
чистосердечно во всем признаюсь...
Все получилось куда проще, чем я рассчитывал. Ведь что вы сделали в
первый же вечер, когда мы бросили якорь у берегов Суринама? Отправились на
английский военный корабль и гостили на нем до полуночи, оставив меня и
Эйба Грея охранять золото! Правда, вы заперли Сильвера на полубаке; да
только, скажу по чести, меня разбирал смех, когда я увидел, как легко вы
клюнули на его обещания исправиться и как уповаете на простую щеколду и на
двоих моряков, которых Окорок столько раз обводил вокруг пальца.
За час до восхода луны я прошел на нос и окликнул Джона. Ответа не
последовало, и, приглядевшись, я увидел, что дверь отперта. Сильвер сделал
из проволоки крюк и отодвинул щеколду.
- Тем лучше, - сказал я себе. - Удрал, и слава Богу, мне меньше
хлопот.
И я отправился на корму, где Эйба поставили сторожить вход в
капитанскую каюту. Так и есть! Лежит и храпит, мушкет и пистолеты бросил,
хочешь - бери их, хочешь - так перешагни.
Только я хотел разбудить его криком "тревога!", посмотреть, как он
вскочит и схватит оружие, - вдруг снизу донесся скребущий звук, словно
кто-то волочит швартов по палубе. На миг я опешил, но тут же меня осенило:
Сильвер еще на борту и добирается до дублонов, которые мы так любезно
припасли для него...
Я разулся, прошел вперед, спустился на галерейную палубу и прокрался
на корму - совсем как вы, когда задумали незаметно понаблюдать за раненым
Хендсом. У кормового трапа я постоял прислушиваясь. Скребущий звук
становился все громче. Так и есть, пилит...
- Джон! - тихо позвал я. - Это я, Бен. Пришел за своей долей!
Шум в парусной каюте стих, потом из люка вынырнула голова Сильвера.
Он вспотел и весь был осыпан опилками; на костыле висела плотничья пила.
Увидев меня, он ничуть не удивился.
- А, Бен, - вымолвил он. - Я так и думал, что ты не захочешь остаться
в стороне. Ты очень кстати подошел, а то ведь с моей деревянной ногой
много не унесешь, только на перевоз хватит. Прыгай сюда, подсобишь старому
другу!
Я спустился в каюту и посмотрел на его работу. При свете потайного
фонаря Сильвер выпилил в потолке квадратное отверстие и уже приготовился
лезть за добычей.
- Джон, - продолжал я вполголоса, не сомневаясь, что Эйб пристрелит
нас обоих, если проснется, - сколько ты задумал взять и как собираешься
попасть на берег?
- Возьму, сколько смогу увезти, - ответил Сильвер. - А под кормой
меня ждет негр с лодкой, он заберет нас с тобой.
Не спрашивайте меня, откуда он раздобыл этого негра и как с ним
договорился, это выше моего разумения. Как бы то ни было, под кормой и
впрямь качалась зачаленная лодка, и в ней сидел человек.
- Джон, - прошептал я, - мне с тобой не по пути. Бери один мешочек с
монетами, так и быть уж, донесу его до лодки. А если тебе этого мало,
приготовься к схватке - и не только с Эйбом Греем, который проснется от
первого же моего крика, но и со мной! Вот так, вот тебе мои условия, а
теперь решай!
Мои слова поразили его, и несколько секунд он пристально глядел на
меня, потом усмехнулся и хлопнул себя свободной рукой по животу.
- Разрази меня гром, Бен, - да ведь ты это всерьез! - воскликнул он.
- А я-то голову ломал, старался угадать, какую хитрость ты замышляешь!
- Так как же, Джон, - продолжал я, - на чем порешили? Ноги в руки - и
на берег с дублонами в кармане - или путешествие в кандалах туда, где твою
толстую шею ждет петля?
Сильвер понял, что проиграл.
- Эх, Бен, Бен, - вздохнул он, - подумать только, ты одолел меня!
Я не стал терять времени на разговоры, а протиснулся через выпиленный
им лаз, выбрал мешочек поменьше и отнес его на палубу. Джон сбросил золото
в лодку и остановился над свисавшим с кормы веревочным трапом.
- Бен, дружище, - начал Сильвер прощальную речь, - только не забывай
моих слов о том, как люди добывают деньги! За двадцать лет я успел
убедиться, что верно говорят: не зевай сам, и Бог тебе поможет! Ну а кому
нравится ради хлеба спину гнуть, пускай гнут, покуда вовсе не загнутся!
Что до меня, Бен, то я одинокий волк. Хватит, набегался в стае, отныне я
охочусь в одиночку, или можешь назвать меня грязной шваброй!
С этими словами он лихо козырнул мне, соскользнул по трапу в лодку и
налег на весла.
Стоя у поручней, я провожал его взглядом, пока лодка не затерялась
среди береговых огней.
Потом я пошел к Эйбу предупредить его о побеге Сильвера, пока капитан
не вернулся.

7
Ну, что еще добавить напоследок, Джим?
Капитан и сквайр не очень-то корили меня за то, что я позволил
Сильверу бежать. А может быть, я их не понял, и они не меньше моего рады
были от него избавиться. Так или иначе, когда мы вернулись в Англию,
сквайр и доктор съездили в Эксетер и добились отмены приказа о моем аресте
за соучастие в убийстве Кастера. Надо думать, им помогло письмо Ника,
переданное доктору мисс Далси. Сам я этого письма не видел, но доктор
Ливси рассказал мне его содержание. Ник сообщал, что он один повинен в
убийстве Бэзила Кастера, которое совершил в целях самозащиты. Дескать, я
только утром нашел Ника и, выполняя его приказ, доставил своего раненого
хозяина в почтовой карете до Плимута, а про убийство узнал уже на борту
корабля, когда не мог ничего сделать.
Не знаю, поверил ли шериф словам Ника; во всяком случае, меня не
стали преследовать по закону, и после смерти старого сквайра Кастера,
когда его поместье перешло в чужие руки, я смог вернуться в родные места.
Моя старушка мама и отец давно уснули вечным сном, и мне оставалось
лишь оплакать их могилу, в которой вы торжественно пообещали схоронить
меня, когда пробьет мой час.
Пожалуй, тяжелее всего мне пришлось, когда я собрался с духом
навестить мисс Далси. Она по-прежнему жила в доме священника, бледная, уже
совсем седая, но все такая же приветливая. Мисс Далси попросила меня
рассказать все, что я помнил о Нике: как он выглядел, что говорил, часто
ли вспоминал ее и как умер.
Я наврал ей с три короба, Джим, и ничуть в этом не раскаиваюсь, ведь
правда прикончила бы ее. На прощание она дала мне гинею, и у меня не
хватило духу отказаться. Мисс Далси безоговорочно поверила в историю,
которую я сочинил прямо на ходу: будто бедный Ник много лет тому назад
умер от лихорадки на своей плантации в Виргинии.
Надеюсь, вы подтвердите, что я, как вернулся в Англию, делал все,
чтобы заслужить прощение. А если я иногда и прикладывался к бутылке с
ромом, так это лишь потому, что меня грызло сомнение, не поздно ли я
взялся за ум. Но ведь сказано же в Писании, что в небесах одному
раскаявшемуся грешнику радуются больше, нежели девяноста девяти
праведникам, которым не в чем каяться.
Если это так, Джим, похоже, у меня еще есть надежда. А большего я не
прошу и не жду, вот и весь сказ!


ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОВЕСТВОВАНИЯ, НАПИСАННОЕ
ДЖЕЙМСОМ ГОКИНСОМ В 1811 ГОДУ
Вот уже больше шести лет, как я исполнил последнюю волю Бена и
положил старого буканьера на покой там, где он просил, - рядом с его
матерью.
Четыре с лишним года назад поставил я точку в конце своего пересказа
его истории, полагая, что завершил удивительную повесть о сокровищах
Флинта и о наших злоключениях на пресловутом острове.
Последний из моих сотоварищей, капитан Эйб Грей, умер в прошлом году
отцом многочисленного семейства, почтенным человеком, владельцем
нескольких добрых судов, перевозящих товары из Вест-Индии.
После смерти Эйба я считал себя единственным оставшимся в живых
участником памятного плавания на "Испаньоле". Однако, как вы сейчас
увидите, я ошибался.
Около года тому назад, в ненастный мартовский вечер, вошел слуга и
доложил мне, что на газоне под окнами моего кабинета задержан какой-то
подозрительный старик.
Сначала я подумал, что речь идет о браконьере, а многолетняя дружба с
Беном научила меня снисходительно к ним относиться, слишком хорошо помнил
я судьбу Джейка и печальные последствия, которые вызвало беспощадное
применение Кастерами законов об охоте.
Но слуга утверждал, что это не браконьер, а моряк, и притом довольно
жалкий: ему не меньше семидесяти лет, он крайне истощен и одет в лохмотья.
Слуга добавил, что этот человек добивается встречи со мной, дескать, ему
надо мне что-то сообщить.
Интересно, что, кроме подаяния, могло понадобиться от меня нищему
старику? Я велел накормить его и привести ко мне, а сам опустил занавески
и сел у горящего камина ждать гостя.
Наконец раздался стук в дверь, и я увидел согбенного годами,
предельно изможденного человека. Жидкие седые волосы свисали космами на
поникшие плечи, и он чем-то смахивал на Бена Ганна, каким тот был, когда я
впервые встретил его на острове. Держался он робко, я бы даже сказал,
униженно; лохмотья поддерживал матросский ремень, и походка его, когда он,
бормоча извинения, шел через кабинет, выдавала моряка. Обветренное лицо
цветом напоминало красное дерево, голос был глухой и сиплый.
Отослав слугу, я предложил гостю сесть. Как только слуга вышел, чужак
устремил на меня испытующий взор. Он так долго и пристально разглядывал
меня, что я ощутил некоторое замешательство.
Наконец он произнес:
- Мистер Гокинс? Мистер Джим Гокинс, который некогда проживал в
Черной бухте?
Я сухо ответил, что меня действительно зовут Джим Гокинс, и попросил
перейти к делу.
Он тяжело вздохнул:
- Я только хотел удостовериться, потому что не ждать мне добра, коли
я откроюсь не тому человеку, а уж чего проще, ведь сорок лет прошло, как я
вас видел!
- Вы видели меня? - воскликнул я. - Где и когда?!
Но приступ кашля помешал старику ответить. Тогда я налил ему пунша, и
он, твердя слова благодарности, поднес стакан к дрожащим губам.
- Я - Дик! - вымолвил он наконец. - Тот самый Дик, который изрезал
Библию и потом поплатился за это, да как поплатился!!
Я вскочил на ноги. Неужели этот скрюченный старец - тот самый молодой
моряк, который вместе с двумя приятелями был оставлен на острове?
- Дик! - крикнул я. - Вы?!
Старик торопливо допил свой пунш, и в глазах его вновь отразился
страх.
- Я наказан сполна за свои дела, - пролепетал он, испугавшись
собственного признания. - Изо всех живых людей вы один можете опознать
меня, и я пришел просить вашего снисхождения, мистер Гокинс!
Трогательно было видеть, с каким облегчением этот бедняга принял мое
заверение, что его никто не будет карать. Согретый теплом очага и
трапезой, он поведал мне все, что помнил о своем пребывании на Острове
Сокровищ и последующих злоключениях.
Напоминаю вам, что последним из старой команды Флинта (не считая
Сильвера) был Том Морган, ему перевалило уже за шестьдесят, когда мы
оставили его на острове. Вторым в этой милой троице был рыжий Джим Фаулер,
высокий молодой моряк, которого Сильвер подбил на бунт после того, как мы
вышли из Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19