Начало штурма было приурочено к восходу солнца. Топкая местность и
всевозможные лишения, которые мы перенесли в пути, подорвали наши силы, и
было не похоже, что мы сможем нанести сокрушительный удар. Но Сильвер
показал себя превосходным командиром. Ник говорил после, что если бы
Долговязый Джон избрал честный путь, он мог бы стать генералом или
адмиралом и прославить свое имя в веках; и я думаю, Ник был прав: Джон
умел добиться успеха там, где другой ни за что не справился бы, - лишь бы
впереди маячила славная добыча.
Примерно на полпути до побережья Ник передал мне свой мушкет. Он
тащил тяжелый сверток из парусины, с которым ни за что не хотел
расстаться. Я никак не мог понять, что за тяжесть такая в этом свертке, но
Черный Пес объяснил мне, что это, должно быть, боеприпасы для пищали.
В тот самый миг, когда небо над заливом начало светлеть, мы
наконец-то выбрались из топи и увидели первые признаки поселения. У самой
реки стояло на сваях что-то вроде заставы, а на берегу стирала одежду
метиска. Один из наших пополз через камыш и схватил ее.
Пленница ответила на все вопросы Флинта. Дело обошлось без угроз -
взглянув на его синее лицо, она решила, что это сам дьявол вышел из
манговых зарослей. Мы узнали, что в домике на сваях находится всего двое
солдат, остальных отозвали, чтобы подкрепить гарнизон, так как в
прибрежных водах появился пиратский корабль.
Флинт спросил, сколько судов стоит в заливе и сколько боеспособных
людей в Санталене. Она сказала, что судов пять: четыре из "Серебряного
каравана" и один люгер, он зашел недавно на починку. Гарнизон состоит из
полуроты пехотинцев и двадцати человек местного караула. Да еще есть
моряки, которые сошли на берег.
Эта новость озадачила нас. Выходило, что нам противостоят не менее
сотни человек, из них половина - опытные солдаты. И если моряки тоже
окажут достойное сопротивление, мы можем обломать зубы о Санталену...
Израэль и Черный Пес прокрались в домик и мигом перерезали глотки
часовым. Затем мы двинулись через камыш к двум рядам деревянных домов,
которые составляли всю Санталену.
Сигналом для ле Бона должен был явиться "Веселый Роджер" на флагштоке
бастиона. Таким образом, мы не могли рассчитывать на помощь с моря, пока
не захватим форт, да и тогда ле Бон рисковал поразить ядрами своих. В
крайнем случае, сказал мне Ник, француз высадит десант.
Первым попался нам сонный мулат, который вышел снять ставни с окон
своей лавки. Мы набросились на него, не дав ему опомниться, и минуту
спустя улицу заполнили вымазанные илом, орущие пираты. Они неудержимым
потоком хлынули к берегу, где улица разветвлялась. Одна дорога вела на
восток, к дому губернатора, другая - на запад, к форту, который стоял
примерно на полпути к одному из двух мысов, замыкавших бухту.
По правде говоря, порт представлял собой довольно хлипкое сооружение
из привозного леса, окруженное неглубоким рвом, в котором в эти часы не
было воды из-за отлива.
Бастион соединялся с улицей подъемным мостом, и мост был спущен -
непростительная глупость, ведь гарнизон знал, что с моря подошли пираты.
Потом уже выяснилось, мы подоспели в то самое время, когда комендант
собирался выйти из форта, чтобы проверить посты.
Я бежал изо всех сил, пытаясь сообразить, что же мы станем делать,
когда окажемся у стен бастиона. Как-никак высота их не меньше пятнадцати
футов, а вместе со рвом и того больше, а у нас никакой лестницы нет.
Право же, мне следовало догадаться, что Флинт и это предусмотрел. В
следующую секунду меня сбило с ног взрывом, от которого земля заходила
ходуном, а в воздух взвился вихрь песка и обломков.
Ник подорвал мину под самыми воротами форта; одну створку отбросило
далеко в сторону, другая распахнулась и повисла на массивных петлях.
Оказалось, что в таинственном свертке он принес самодельную "адскую
машину", равную по силе двенадцатифунтовому ядру. В открывшуюся брешь
могло проникнуть по три человека в ряд, и первыми ворвались в бастион
Большой Проспер и Флинт, который с яростными криками рубил налево и
направо. Оглушенные взрывом солдаты были сметены, словно кегли. Быстрее,
чем это расскажешь, мы рассыпались по всему форту и штурмовали главное
здание, преследуя отступающих.
Комендант и два офицера попытались укрепиться в одном из верхних
помещений, но Израэль направил на забаррикадированную дверь свою пищаль, и
когда мы раскидали обломки, то обнаружили трех покойников. Бастион был
наш.
Флинт послал меня и Андерсона поднять наш флаг; не прошло и
пятнадцати минут с начала штурма, как над фортом уже развевался "Веселый
Роджер".
Тем временем Сильвер атаковал дом губернатора. Сам идальго и его
супруга были в постели - где еще быть им в четыре часа утра! - но патруль,
только что сменившийся с поста в гавани, успел застрелить троих или
четверых пиратов. Тем не менее, когда мы подоспели, Долговязый Джон уже
связал губернатора и его домочадцев.
Возвращаясь вдоль берега, я увидел, как "Пава" медленно входит в
маленькую гавань. Пушки стоявших на якоре кораблей молчали. Не иначе, их
капитаны увидели "Веселый Роджер" над фортом и смекнули, что
сопротивляться нет смысла.
Флинт первым делом вызвал на берег ле Бона с половиной его команды;
вторая половина должна была держать на прицеле суда испанцев. Головорезам
ле Бона велели охранять форт, куда мы согнали уцелевших солдат гарнизона;
кроме того, французы расставили мушкетеров вдоль всей улицы, на случай,
если санталенцы задумают освободить своего губернатора.
Вы не должны забывать, что в поселке еще находилось двести с лишним
вооруженных испанцев с кораблей, и кто мог поручиться, что никто из людей
идальго не ускользнул из поселка и не скачет во весь опор в Картахену за
помощью.
Флинт прикинул, что половина добычи должна быть на берегу, другая
половина на кораблях. Он решил начать с первой половины, а суда
предупредить, чтобы не двигались с места, иначе их угостят изо всех пушек
форта и "Павы".
А когда к бухте вскоре подошел и "Морж", испанские моряки, наверно,
потеряли всякую надежду прорваться в море. Откуда им было знать, что у
Билли Бонса всего двадцать человек!
Итак, Флинт, во всяком случае до конца этого дня, оказался полным
хозяином положения. Пришло время заняться губернатором, который все еще
сидел связанный в своем доме. Нам нужны были ключи от сокровищницы,
единственного каменного здания во всем поселке. Дверь не уступала в
прочности хорошим городским воротам, и вряд ли удалось бы ее взорвать,
даже если бы у нас была взрывчатка.
Ле Бон и Пью предлагали засунуть старику между пальцами ног запальный
шнур и поджечь, но Ник убедил Флинта разрешить ему потолковать с
пленниками.
Флинт хорошо знал гордый нрав испанцев, он сказал, что дает Нику на
переговоры полчаса, и ни минуты больше. Если старик упрется, он и все его
люди подвергнутся пытке огнем.
Ник решил испытать твердость женщин. Он сказал им, что только ему под
силу убедить пиратов не жечь поселок и не истреблять все мужское
население, включая малолетних. А что до женщин, то их, и белых, и цветных,
сделают рабынями, если не будет выдан ключ от сокровищницы.
Жена идальго не поддалась. Она была такая же храбрая и гордая, как ее
супруг, и только честила Ника по-испански. Для женщины она бранилась
совсем недурно, и плевалась тоже, чем немало меня удивила, ведь я считал
ее благородной.
Зато сестра губернатора, тучная женщина, вся в побрякушках, которые
звенели при каждом ее вдохе, оказалась сговорчивее. Когда Ник сказал, что
Флинт готов подвесить ее брата за ноги и вертеть над огнем, как вертят
свиную тушу, она залилась слезами и выпалила, что ключи от сокровищницы
лежат в тайнике под кроватью идальго. Бедная женщина кричала, что
пожертвует не только всеми сокровищами Санталены, но и рубиновым
ожерельем, в котором была на приеме у испанского короля в Мадриде, -
только бы мы не убивали их.
Думаю, Ник был рад не меньше моего, что обошлось без пыток. Флинт,
который не забывал следить за морем, тоже был доволен, хотя и по другой
причине: ему не терпелось управиться и уйти, пока не нагрянул эскорт.
Короче, мы прибрали к рукам все золото - сто десять слитков, да сверх
того пятьдесят три мешка монет. Никто еще из нашей шайки не видел еще
столько денег зараз; большинство вообще не представляло себе, что в Новом
Свете могут существовать такие богатства.
Кроме того, нам досталось четыреста одиннадцать слитков серебра -
целое сокровище! - и множество рубинов, топазов, изумрудов и бриллиантов
на брошках, брелках и часах. В добычу входило также оружие тонкой работы,
главным образом пистолеты и рапиры, инкрустированные драгоценностями.
Пока шла погрузка, Флинт следил, чтобы никто не выпускал из рук
оружия, и сам стоял на пристани, держа в каждой руке по пистолету. Кругом
раздавались ликующие крики, а он хоть бы раз улыбнулся.
Солнце уже приготовилось нырнуть в манговые заросли за поселком,
когда из форта явился Израэль. На берегу еще лежало серебро, и вид
сокровища доставил пушкарю такую радость, что он засвистал веселую
песенку.
Вдруг Флинт подошел к нему и прорычал:
- Крепостные пушки заклинены?
- Нет, капитан, еще нет, а куда спешить - ведь Билли еще не бросил
якоря!
Флинт взорвался, как петарда.
- Куда спешить, чурбан безголовый? - заорал он. - До темноты мы уже
должны приняться за транспорты, а с утренним приливом выйти на Тортугу.
Может, ты хочешь, чтобы нас отправили в преисподнюю, пока мы тут копаемся?
Видели бы вы, как Израэль Хендс припустил к форту, - только пятки
засверкали. Меньше чем за час он вывел из строя пушки форта и залил водой
пороховой склад.
Шлюпок было предостаточно, и, погрузив последний слиток на борт
"Павы", мы принялись за суда.
До утра мы прочесывали транспорты, по полсотни человек на каждом;
добычу перевозили на "Моржа". Мы не спали уже третью ночь и прямо-таки
валились с ног, но Флинт с его пистолетами не отходил от нас, да и Сильвер
был начеку. Глоток рома - вот и все, чем мы могли подкрепиться.
На рассвете, ровно через сутки после того, как мы выбрались из топи,
все сокровища Санталены были уложены в наши трюмы, и мы снялись с якоря.
"Пава" отплыла немногим раньше нас, и я до сих пор не пойму, как это
могло случиться, что мы так быстро потеряли друг друга. Мы шли одним
курсом - на Тортугу, делить добычу, - но под вечер спустился легкий туман,
а когда он незадолго до полуночи рассеялся, француза и след простыл. Сразу
прошел слух, что ле Бон улизнул неспроста, ведь на его корабле находилось
почти все золото и серебро.
Как бы то ни было, итог оказался бедственным для француза, да и для
нас тоже: плыви мы вместе, ле Бон не попал бы в такую переделку. Да и все
обернулось бы иначе, если бы мы, как намечалось, дошли до Тортуги.
На третий день после выхода из Санталены около полудня умеренный
западный бриз донес до нас звуки пушечной стрельбы. Где-то за горизонтом
шел бой, и Флинт тотчас велел рулевому править в ту сторону.
Вскоре мы увидели облако дыма, а затем Сильвер, глядя в подзорную
трубу, громогласно возвестил:
- Разрази меня гром, если это не наш француз нарвался на испанский
военный корабль!
Так оно и было, причем ле Бону явно приходилось туго. Приблизившись,
мы увидели, что "Пава" потеряла грот и бизань; среднюю часть палубы
охватило пламя, и в воздухе расплылся густой черный дым. Испанский корабль
громил француза почем зря, стоя в двух кабельтовых от него.
Флинт мигом смекнул, как действовать.
- Поднять красно-желтый флаг! - скомандовал он. - Пушкари, по местам
и ждать, когда подойдем вплотную. Хендс, без моей команды огня не
открывать!
Пушкари побежали вниз, а Флинт продолжал:
- Сильвер, выдать всем на палубе шишаки! Сейчас дон испанец получит
такую помощь, от которой ему не поздоровится!
Сильвер понял его с полуслова. У нас было достаточно испанского
снаряжения, чтобы устроить небольшой спектакль на полуюте. Сильвер и Бонс
раздали шишаки и кожаные куртки, затем приказали нам стать вдоль
больверка, кричать и размахивать руками. Тем временем Бонс повел наш
корабль между двумя сражающимися сквозь облако дыма, затмившего солнце.
Мне кажется, испанский капитан, увидев наш маневр, смекнул, что к
чему, да только поздно он спохватился. Очутившись борт о борт с испанцем,
мы в упор дали залп ядрами и картечью. Последствия были ужасны, высокий
корабль сразу накренился под углом сорок пять градусов. Вообще-то второй
залп был уже не нужен, но пушкари "Моржа" не поленились добить противника.
Пламя охватило его паруса, люди пачками прыгали за борт. Еще один поворот,
и мы подошли к окутанному дымом французу, в тот же миг испанец со страшным
грохотом взорвался.
Теперь все наше внимание обратилось на "Паву". Подходить к ней
вплотную было опасно, огонь легко мог перекинуться к нам, поэтому мы легли
в дрейф и живо спустили шлюпки. Наше счастье, что Билли настоял на том,
чтобы взять с собой захваченные в Санталене лодки взамен затопленных нами
при высадке на берег.
Я в числе первых ступил на палубу француза, и хотя душа моя успела
уже очерстветь, мне стало не по себе. Вне сомнения, "Паве" до нашего
прихода достался не один залп: кругом лежали мертвые и умирающие -
половина команды, включая самого ле Бона, его штурмана и старшего пушкаря.
Уцелевшие передавали друг другу ведра, борясь с огнем в средней части
палубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19