Швырнул с такой злостью и яростью, с такой силой, что жезл полетел пулей и попал в цель. Если бы девушка пригнулась или упала, то он попал бы в голову парню. Мы все разом вскрикнули, но ничего не изменилось. Мы все еще оставались зрителями, заколдованными зрелищем. Девчонка упала, а мальчишка бросился на Антона, но он был слишком пьян, а Грановский напоминал разъяренного зверя. Он даже не бил парня, а резко и сильно оттолкнул его от себя. Тот отлетел назад, упал и ударился головой об угол кровати. Мы поначалу думали, что и он умер. Когда мы все вошли в номер, трагедия завершилась.
Грановский напоминал загнанного в угол зверя, ощетинившегося, с пеной у рта. В тот момент я еще не понимала, что все мы такие же убийцы и подонки, как и он. В ту секунду я не осознавала всей трагедии, я думала о другом: что теперь этот мерзавец в наших руках и его судьба зависит только от нас. Торжество длилось недолго. Грановский протрезвел быстрее нас, тут надо отдать ему должное. Он сумел взять себя в руки и оценить ситуацию.
— Ну что, довольны?! — Мне показалось, что он и нас готов убить. — Впервые увидели меня на сцене, а сами сидели в качестве зрителей? Ничего из этого не выйдет! Вы мои сообщники, а не свидетели. Теперь мы все одной веревочкой повязаны. Меня не станет, и вас не будет! Куриные головы! Что вы без меня?! Дерьмо! Кому вы нужны? Если со мной что-нибудь случится, вы все окажетесь на улице. Забыли, кто мой брат? Стоит вам слово произнести против меня — и всем крышка! Театр он продаст, а вы поедете в свои глухие деревеньки играть на подмостках солдатских клубов. Выбирайте сами — либо вы со мной, либо ваша карьера в сточной канаве с помоями.
Он опять был убедителен, переставляя нас, как пешек по доске, по своим мизансценам. Теперь мы выглядели виноватыми в том, что произошло. Только от нас зависела наша собственная судьба, жизнь, зарплата, благополучие и театральный успех. Ни один из присутствовавших не мог лишиться в одночасье того, что далось таким трудом. Мы слишком хорошо знали, что такое периферия, нужда, бесконечные долги и жизнь в общежитиях. Никто не даст тебе сразу хорошие роли, зарплату и квартиру, очутись ты в любом мало-мальски приличном городе России. А в Москве тебя сотрут в порошок. Мы очень хорошо знали Григория Грановского, его возможности, характер и такую же бескомпромиссность и злобу. Он взбирался на вершину по трупам тех, кто уже валялся в сточной канаве, омываемой помоями.
Я сейчас не ищу оправданий. Людям свойственно делать ошибки. На них порой построена вся жизнь. Но не все ошибки прощаются. И не людьми прощаются, а судьбой. Долго думать нам не пришлось. Грановский каждого из нас сунул мордой в кровь, как кота в дерьмо, за то, что он нагадил посреди комнаты.
Я принесла наволочку из подсобки и смывала кровь с царапин на шее. Девчонка здорово его поцарапала. Птицын отдал ему свою водолазку, чтобы прикрыть шею и грудь. Костенко первый понял, что мальчишка жив и находится в бессознательном состоянии. Тогда Грановский заставил его поднять жезл, вытереть с него отпечатки пальцев и оставить на жезле отпечатки парня. И Костенко послушно выполнял роль, данную режиссером. Хмельницкая приводила в порядок номер, а Ольшанский и Леско перетаскивали спиртное в номер, где мы отмечали день рождения. Всем нашлась работа, и каждый из нас замарался.
А потом приехала милиция, и все мы подтвердили, что Антон Грановский напился в, уснув в кресле, не мог уйти в свой номер до четырех утра, когда тело девушки уже остыло. На суде мы подтвердили эти показания под присягой. В течение двух лет все мы ходили под дамокловым мечом. Грановский боялся нас, мы боялись его. Никто ничего не забыл. И вот теперь я узнала, что у Грановского есть счета в зарубежных банках и гастроли в Швецию, Швейцарию и Германию — не случайность. Мне он однажды сознался, напившись до поросячьего визга, будто с гастролей он в Россию не вернется. А это значит, что мы ему больше не нужны. Без него театр прекратит свое существование. Итог очевиден — угроза двухгодичной давности воплотится в жизнь. Нас ждет сточная канава, но тогда нам уже нечего будет терять, а выброшенный на улицу артист — злее бешеной собаки. Хотели мы или нет, но все еще оставались свидетелями. Что может произойти, если свора озлобленных псов окажется на улице?
Антон наверняка не раз думал об этом и решил всех нас убрать поодиночке, но так, чтобы каждая смерть стала сенсацией. Уверяю вас, он обеспечил себя железным алиби на каждый случай, алиби для нас, а не для следователей. В момент первого убийства он разговаривал по междугородней линии. А с кем? У него нет связей и нужных людей за пределами Москвы, и в этом разговоре не было нужды. И во время каждого убийства в его кабинете находился какой-то очень авторитетный человек, не подозревающий, что играет роль алиби. Задумайтесь, а зачем ему вообще находиться в задании театра во время вечернего спектакля? Ведь этого никогда не случалось. Антон достаточно занятой человек, чтобы прохлаждаться в театре, если там нет дел.
Избавившись от нас, он хотел набрать новую труппу на договорной основе, которой он ничем не обязан. Оплачивается только спектакль. Спектакли кончились, и до свидания, никто ни на кого не в обиде. С такими можно и за границу поехать. Им плевать, останется там Грановский или нет. Выводы делайте сами.
Я осталась живой по чистой случайности. Вовремя сбежала, а вместо меня погибла невинная женщина. Убийца-наемник просчитался, подарив мне красивую безделушку. Он думал, у меня много денег, а я нищая и свой подарок продала, второй раз невольно став сообщницей.
Прошу вас меня не искать. Ничего нового я добавить не смогу, а обвинить меня не в чем.
Aнютa Железняк".
***
Трифонов отложил письмо в сторону. За сегодняшний день он услышал второй раз трагическую историю о гастролях в Сочи. По принципиальным соображениям он не хотел, чтобы на Петровке знали о командировке Горелова, и, встретив его на вокзале, привез его домой к Колычевым.
Здесь тихо, уютно, генерал на работе, Наташка в институте, и они очень спокойно и обстоятельно побеседовали. Горелов рассказал все в подробностях, подтверждая факты ксерокопиями документов. Он же и сделал вывод, что настоящий убийца девушки не кто иной, как сам Грановский.
Пока они обдумывали возможные варианты, пришли Наташа с Димой. Дима положил на стол конверт и сказал:
— Это вам от Анны Железняк.
Сюрприз был слишком неожиданным, и Дмитрия не стали расспрашивать, а тут же принялись за чтение. Читал Трифонов вслух, остальные слушали.
— Выходит, Александр Иваныч, я зря мотался в Сочи. Все мои труды по сравнению с этим признанием ничего не стоят. Вот вам сразу результат на блюдечке с голубой каемочкой.
— Ты не прав, Палыч. Письмо предвзято. Его написала женщина, напуганная и озлобленная. Она сама пишет о людях, которые в одночасье оказываются в сточной канаве. Ты сделал главное — привез подтверждение всему ее рассказу, и теперь письмо имеет статус документа, а не анонимки. Неслыханное совпадение и удача! Обвинение, подкрепленное документами в один момент. Прокуроры могут только мечтать об этом!
— Значит, Грановского арестуют? — спросил Дмитрий. В его вопросе звучали тревога и разочарование.
— Вряд ли мы сейчас дадим ход этим документам, — ответил Трифонов. — Мы расследуем убийства сегодняшних дней, а не двухлетней давности. Безусловно, они связаны между собой, но старое преступление явилось лишь трамплином к нынешним трагедиям. Мы можем взять убийство в Сочи за основу, но не способны предъявить Грановскому обвинения в смерти того же Птицына или Фартышевой. С хорошими адвокатами он заткнет нас за пояс в считанные минуты. Нам нужен исполнитель. Как правило, все случается наоборот — сначала ловят киллера, а потом устанавливают заказчика. Мы имеем предположительного заказчика, но не можем найти убийцу. Уж больно он умен и хитер. Уверен, одному такая работа не под силу.
— Извините, Александр Иваныч, — скромно начал Горелов, — а вы не предполагаете, что Антону Грановскому помогает его родной брат Григорий?
— Мотивируй, пожалуйста.
— Григорий Грановский прилетел в Сочи в тот же день. Уверен, ход следствия тут же изменился из-за его появления. Нарушения в ходе расследования сплошь и рядом. Кровь под ногтями Кати никто не исследовал, впрочем, я уже об этом говорил. Чем все кончилось, мы знаем, но что происходило потом? Давайте глянем на ситуацию с сегодняшней позиции. Руководитель следственной бригады за два года из майора превращается в полковника и занимает высокий пост в Главном управлении края. Следователь Рачковский делает головокружительную карьеру и вырастает до заместителя краевого прокурора. А ненужные им более строптивые свидетели страшной истории тихо и мирно умирают. Судья Соколов и эксперт Харченко уже никому ничего не расскажут. И у меня все время складывалось впечатление, что в деле не хватает каких-то документов. Как в книжке, где очень долго рассказывают о какой-то интересной картине, а самой картины нет.
И последнее, думаю, это самый важный аргумент. Два года назад прокурором Краснодаского края был Игорь Павлович Верзин. Через месяц после суда он подал в отставку и теперь работает личным адвокатом Григория Грановского со всеми вытекающими обстоятельствами — вилла, лимузин, квартира с зимним садом и все такое прочее. Могу добавить из свидетельств жителей Сочи и Краснодара, что Верзин считался человеком всемогущим. С ним даже губернатор не спорил. Такие люди сами по себе в отставку не уходят. Если только на повышение.
— Можно сказать, убедил, Палыч, в основном — своим последним пунктом: связь Верзина и Грановского. Своего рода сговор, вероятность на девяносто девять процентов. Жезл — прекрасное тому подтверждение. Улики и орудие убийства владельцам не возвращаются, а мы имеем перед собой факты другого рода. Верзин вернул Грановскому скипетр царя Давида, а тот мог его переплавить в слиток, после чего посылать каждой жертве серебряную метку. Кому еще мог отдать Верзин скипетр? Боюсь, только Антону Грановскому. Но тот побоялся его хранить в первозданном виде и превратил в кирпич.
Правда, тут начинается новая история, не менее загадочная. Из документов понятно, что вес скипетра составлял два килограмма пятьсот граммов. А ювелиру для работы принесли два килограмма двести граммов, причем излишки серебра, составлявшие большую часть, оставили ему. Зачем Грановский оставил себе полкило серебра? Солидный вес, это не для пули, которая весит девять граммов.
— Вы думаете, он готовит еще одно преступление?
— Я ничего не думаю. Может быть, он сделал из него статуэтку. Зачем гадать, надо работать с имеющимися у нас материалами, а их достаточно. И тут возникает еще один вопрос, я адресую его Диме. Скажи мне, если не секрет, как к тебе попало письмо Анны и о какой подруге в нем идет речь?
Дмитрий Кутепов ждал этого вопроса.
— Анна мне позвонила по телефону и сказала, что в моем почтовом ящике лежит письмо. Она адресует его следователю. Анна знает, что я встречаюсь с Наташей и кто ее отец. А еще она сказала, будто в автобусе ей подбросили серебряные часики. Это о них она писала в письме. Она решила их продать. Деньги нужны. Уехать хочет из Москвы. Очевидно, уже уехала. Часики Аня отнесла одной нашей общей знакомой сокурснице. Та их взяла, а через день умерла.
Кутепов положил на стол журнал с портретом Лики. Теперь Наташа прочла статью вслух.
— Вот они, «Грызуны-невидимки»! — пробормотал Трифонов.
— Что вы сказали? — не поняла Наташа.
Трифонов встал, подошел к телефону и в течение десяти минут дозванивался до Крюкова, пока подполковника не нашел дежурный по городу.
— Денис Михалыч, есть очень срочное и неотложное дело. В журнале «Современный стиль» сказано, что топ-модель Лика Иванова умерла от заражения крови. За день до этого Анна Железняк передала ей серебряные часы «Шепард». Боюсь, Лику уже похоронили, но нам необходимо найти эти часики. Не думаю, что их вместе с ней положили в гроб. Постарайтесь разыскать их и сразу же отдайте в лабораторию на экспертизу. Спасибо. Подробности при встрече.
Трифонов положил трубку.
— А ты уверен, Дмитрий, что с Аней все в порядке?
— Уверен. Она очень осторожный человек и отлично знает, с кем имеет дело.
— Но ведь, помимо нее и нас, о смерти Лики может узнать убийца! Журналы продаются по всей Москве, — возмутилась Наташа.
— Дело не в журнале. Вряд ли убийца будет покупать себе «Современный стиль». О том, что его жертва жива или мертва, он поймет из газет.
— Это как, Александр Иваныч? — удивился Кутепов. — Анна никому интервью давать не собирается.
— О смерти свих жертв убийца узнает из газет, а точнее, он дает сигнал некоторым грязным людишкам о том, что свершилось следующее убийство. Для этого он использует одного нечистоплотного журналиста. Путаная история, в ней еще разбираться надо. И только после появления имени жертвы в газетах все забывают о ней. Если имени Анны в прессе не появится, значит, она жива и охота на нее не прекратится. Убийца поймет, что совершил промашку. С его-то амбициями и апломбом он с такой ситуацией смириться не сможет. Она же получила свою метку, значит, должна умереть.
— Пусть умрет, — тихо сказал Горелов.
Все с удивлением взглянули на лейтенанта.
— Что ты хочешь этим сказать, Палыч? — спросил Трифонов.
— Ведь важен слух о ее смерти, а не сама смерть. Можно использовать любого репортера и в газету дать заметку примерно такого содержания: «Вчера на Курском вокзале в зале ожидания обнаружен труп Анны Железняк». Можно придумать что-нибудь более оригинальное. Важна идея.
— Идея хорошая, — вмешался Дмитрий, — но есть одна закавыка. На кладбище уже создали целую аллею погибших артистов нашего театра. На похороны съезжается вся Москва. Ротозеи словно хотят убедиться, что их не обманули. А кого мы похороним вместо Анны? Она сейчас знаменитей Аллы Пугачевой, Джулии Роберте и Мадонны, вместе взятых. Кто же упустит шанс не пойти на похороны века!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40