Собираться Ольга начала с четырех. Приняла душ, накрутилась, изобрела черт ее знает какую прическу, надушилась. Потом придирчиво перебрала наряды, разложила на покрывале украшения. Целый час разглядывала себя в зеркало, прикладывая разные платья и костюмы.
Несмотря на беды, обрущившиеся на ее голову, она не потеряла привлекательности. Друзья Абрека просто обязаны потерять голову. А она будет горделиво, опираясь на руку мужа и таинственно улыбаясь, плыть под оркестровую мелодию по ресторанному залу.
Представила себе красочную картинку и горестно улыбнулась. Красавица называется — муж меняет любовниц чаще, чем белье! А сколько сил понадобилось, сколько пролито слез, чтобы сохранить семью, не сбежать к родителям!
В конце концов, она выбрала никак не подходящий для торжественного мероприятия брючной костюм и белую кофточку. Вместо туфель на шпильках — обычные лодочки. Из украшений — обручальное кольцо и подаренные сережки.
Увидел муж и ужаснулся.
— Послушай, Оленька, ты куда собралась, а? На собрание акционеров, деловую встречу или на рыбалку? Понимаешь, богатые люди соберутся, станут оглядывать дам. Скажут — бедняга Валуян не может купить жене бальное платье… Позор!
— Не причитай, Абрек, мне видней, что одевать. Пошли, опаздывать неудобно.
Она ожидала многолюдного зала, украшенного гирляндами лампочек, веселых, раскованных участников торжества. Вместо этого — небольшой кабинет, человек десять мужчин в черных костюмах и три женщины в длинных дорогих платьях. Никакого веселья, никаких танцев.
Валуян церемнно представил жену. Мужчины так же церемонно раскланялись, дамы окинули ее оценивающими взглядами. Как же — конкурентка!
— Видишь, возле окна стоит полный господин? Богатющий владелец самого большого московского рынка… А в торце стола наливает в бокал минералку мужик из Администрации Президента… Но я хочу тебя познакомить не с ними
— со своим партнером по бизнесу, черт бы его побрал, Ефимом Сидякиным.
Торгует, понимаешь, разными женскими трусиками-бюстгалтерами да еще задумал пролезть в Госдуму.
— Не понимаю, ты ремонтируешь бытовую технику, он торгует женским бельем — что вас связывает?
— Послушай, зачем тебе понимать, а? Главное — я понимаю. Твои дела — кормить и холить муженька, любить его.
Снова намек на женские обязанности — служанки и «сладкой бабы»! А она, между прочим, инженер-электронщик, все еще работает, не сидит на шее мужа-бинесмена! Ольга молча проглотила обиду, повинуясь Абреку подошла к округлому толстяку.
— Ефим Маркович, дорогой, познакомься, пожалуйста с моей супругой. Очень уж ты ей понравился.
Бизнесмен равнодушно кивнул, что-то пробормотал. Повинуясь мужу, Ольга выдала несколько примитивных комплиментов. Типа — симпатичный и несомненно умный мужчина.
Так судьба свела внучку вечного комбата с будущим «любовником»…
С некоторых пор Видова почувствовала ненавязчивую слежку. Просто возникло какое-то неудобство, появился зуд в спине, легкое покалывание в затылке. Почему, спрашивается, узколобый детина вот уже третий раз за день идет за ней? Руки заложены в карманы, в зубах — сигарета. Типичный бандюга.
Слишком часто возле булочной ее встречает разбитная девчонка в джинсах и грязно-серой кофтенке. С насмешкой заглядывает в лицо, будто хочет что-то сказать. На автобусной остановке возле института «дежурит» волосатый парень. Едет Видова на работу — стоит, возвращается домой — идет следом. Потом передает ее узколобому.
В конце концов, Ольга просто выбросила из головы дурацкие мысли. Нет никакой слежки, она придумана излишне эмоциональной бабой. Узколобый, наверное, работает неподалеку от ее дома, вот и пересекаются их пути-дорожки. А волосатик, наверняка, живет в хрущебе напротив института. Что до дерзкой девки — разве сейчас мало таких гуляют по московским улицам и паркам?
Но однажды опасения Видовой подтвердились.
Ее вызвали на работу вечером. Обычно предупреждают с утра, но на этот раз заказчик неожиданно потребовал срочно проверить на стенде забарахливший прибор. Прищлось бросить домашние дела, предупредить по телефону мужа и мчаться в инстутут.
Как на грех, автобус будто сквозь землю провалился. В прежние времена не было проблем — остановить такси или снять частника, но сейчас стоимость проезда подскочила так, что никаких денег не хватит. Просить у Валуяна не хочется, а в институте зарплату выдают раз в полгода — не разгонишься.
— Ольга Карповна? — позвал старческий голос. — Не согласитесь ли выслушать меня?
В пяти шагах от остановки автобуса — солидный «линкольн». За рулем
— волосатик. Тот самый, который встречает и провожает ее возле института.
На заднем сидении — улыбающийся старичок. Лысый, немощный, но глаза не выцветшие — умные, зоркие.
Пришлось подойти — не обижать же дедушку?
— Разговор предстоит долгий, но он — в ваших интересах. Бояться не нужно, ничего плохого вам не сделают. Отвезу куда скажете и по дороге поговорим.
Предупреждения отца-сыщика приучили Ольгу к осмотрительности, но сейчас, неизвестно почему, она согласилась. Стоит ли бояться этого доброго старичка? К тому же, обещание поведать что-то интересующее ее заинтриговало женщину.
Рядом с волосатым водителем уселся узколобый дегенерат. Вежливо поздоровался, изобразил нечто вроде приветливой улыбки. «Линкольн» медленно поехал по Ленинградскому проспекту.
— О чем же вы хотите мне рассказать?
— Прежде всего разрешите представиться. Сидякин Прохор Назарович, бывший старшина, теперь — несчастный пенсионер. На фронте сражался вместе с вашим дедом, капитаном Видовымм… Семка был моим другом детства. Так же, как и ваша бабушка Клавдия Ивановна, мир ее праху… Достаточно?
— Вполне.
Услышав о «несчастном пенсионере», который разъезжает на «линкольне» и которого охраняют накачанные парни, женщина улыбнулась, но возражать не стала.
— Тогда слушайте дальше. Верить или не верить — ваше дело. Ваш муж Валуян, кликуха — Грач, мерзкий предатель. Ради достижения своих низменных целей он подставляет жену. Мало того, фактически приговаривает ее к смерти.
— Вы представляете о чем говорите? — возмутилась Ольга. — Валуян — мой муж. Потом — что за «низменные» цели, почему они оплачиваются такой дорогой ценой? И откуда все это вам известно?
Сидякин скупо улыбнулся. Кажется, он ожидал подобной реакции и заготовил впрок несколько вариантов ответа.
— Начну с последнего вопроса. В близком окружении Грача — мой человек, которому я вполне доверяю. Его имя ничего вам не скажет… Какие цели преследует Грач? Во-первых, патологическая ненависть к Ефимке… Бизнесмен Ефим Маркович Сидякмн — мой внук. Любимый внук, — старик несколько минут помолчал. Достал из бара бутылку минеральной воды, предложил собеседнице — та отказалась. — Во вторых, — продолжил он, сделав несколько глотков, — скорей всего вы не знаете об этом: Валуян тоже баллотировался в Думу, но не прошел. Для таких людей месть к более удачливому сопернику превращается в навязчивую идею.
— Какое я имею отношение к этой грязной истории?
— Вот мы и подошли к самой сути. Грач разработал два варианта. Первый
— скомпроментировать моего внука. Квартира, в которой вы должны всретиться с Ефимом буквально нашпигована всяческой аппаратурой. Если сексуальный ролик снять не удастся, вступит в силу второй вриант: убить вас. Обвинив в убийстве конкурента.
— Неужели Валуян…
— Можете не сомневаться — сведения верные, мы их не раз проверили по другим каналам… Сегодняшний откровенный разговор с вами, не скрою, преследует свои цели. Спасти Ефимку и защитить внучку моего друга юности и фронтового командира… За свою долгую жизнь я много нагрешил, пора спасать душу, вымолить у Бога прощение. Это — третяя моя цель… Почему на роль жертвы избрана вы? Не стану говорить о множестве любовниц, ваш муж имеет еще две семьи: в Ногинске и в Зеленограде. В обоих семьях растут дети. Вас он не любит, но по неизвестным пока причинам боится. Ликвидация слишком много знающей супругм для него — единственный выход.
— Что я должна делать? — не веря ни одному слову Сидякина, на всякий случай спросила женщина. — Пойти в уголовный розыск…
— Ни в коем случае. Сейчас я для вас уголовка, госбезопасность, прокуратура и Омон в одном лице… Просто позвоните, когда муж отправит вас на встречу с Ефимкой. Желательно, заблаговременно…
Целую неделю Ольга не могла успокоиться. Провожая мужа на работу и встречая вечером, не сводила с него вопрошающего взгляда. Неужели этот человек — подлый предатель, кровавый подонок? Как же быть с десятком совместно прожитых лет, их ведь нельзя забыть? Вдруг друг деда и бабушки просто посмеялся над доверчивой бабой?
— Что ты так смотришь, дорогая? — обнимая и целуя жену, как-то спросил Абрек. — Будто боишься, что я ударю тебя. Успокойся, милая, ты для меня — самая любимая.
Размягченная ласковыми словами и нежными объятиями женщина мысленно ругала себя за доверчивость, изобретала в адрес Сидякина самые ругательные выражения. И отвечала на ласки мужу такими же ласками.
В конце второй недели рано утром Валуян задумчиво промолвил.
— Неприятность случилась, дорогая, какая неприятность! Понимаешь, друг заболел. Ты с ним знакома — Ефим Сидякин, бизнесмен и депутат Думы. Помнишь?
— Конечно, помню. Что с ним произошло? — осторожно снимая мужскую руку с обнаженной груди, спросила женщина.
— Врачи говорят — сердце. А он — одинокий, ни жена ни детей, некому покормить, поухаживать. Бедняга! Поехала бы к нему, а? Я конечно езжу, но какой толк с мужика?
Странная просьба, но расчет верный. Не даром бабушка прозвала внучку «скорой помощью»: заболеет кто-нибудь из подруг — обращаются к Видовой, она не откажется посидеть, вызвать врачей, сбегать в аптеку. Нужно помочь убрать квартиру, проводить к поезду, вместе посетить вещевой рынок — опять же Ольга.
Но навещать лежащего в постели можно сказать незнакомого сравнительно молодого мужика…
— Поехали вместе? — осторожно предложила она. — Одной неудобно…
— Обижаешь, дорогая? — возмущенно замахал руками супруг. — Я бы с превеликим удовольствием, но — деловые встречи, новые контракты, то да се. Уважь, поезжай одна! По дороге купи фруктов, колбаски…
— К постороннему мужчине?
— А я тебе, понимаешь, верю. Жаль Ефима, до слез жаль! Лежит один, некому даже воды подать… Пожалуйста, запиши адрес.
Ольга приготовила чистый листок бумаги, вопросительно поглядела на мужа, который торопливо перелистывал записную книжку. Еще одна странность
— лучший друг, близкий человек, а адреса не знает.
— Ага, вот! Пиши: Гольяново… Зачем тебе писать — и так запомнишь. Сегодня не получится, поедешь завтра утром…
И тут Ольга вспомнила странный разговор в салоне «линкольна». Неужели старик прав и Валуян спокойно посылает на смерть самого близкого после матери человека — жену?
Нет, этого просто не может быть — у любого подонка, мерзавца имеется хотя бы капля совести, а Абрек, при всех его недостатках, далеко не мерзавец… Но, с другой стороны, старик в «линкольне» почти слово в слово описал только-что состоявшуюся между супругами беседу. Даже о мнимой болезни депутата упомянул.
Позвонила Ольга Сидякину только ранним утром, когда Абрек еще спал. Из дому — не решилась, спустилась к телефону-автомату.
— Почему так поздно? — недовольно упрекнул Сидякин. — Впрочем, ничего уже не исправишь. Спокойно проводите на работу мужа и идите по улице к входу в метро. Ничему не удивляйтесь. Вас просто… похитят…
— Зачем? Скажите адрес — сама приеду.
— Опасно. За вами будут следить не только мои люди…
Глава 27
Видова-Валуян замолчала и сразу же в гостиную вкатилась инвалидная коляска. Сидякин, наверняка, подслушивал. Роман оглядел комнату, но разве возможно без тщательного изучения отыскать «булавки» с чуткими головками на концах?
— Иди в свою комнату, Оленька, отдохни. А мы с внуком Николая еще поговорим.
Ольга послушно кивнула и ушла. Несколько минут паралитик изучающе смотрел на собеседника. Будто определял его реакцию на исповедь женщины. Романов отвечал безмятежными взглядами и благодарными улыбками.
Обескураженно вздохнув, Прохор Назарович извлек из бара две бутылки: коньяк для гостя, минералку для себя. Горестно улыбнувшись, постучал полусогнутым пальцем по левой стороне впалой груди. Сердце, дескать, барахлит, организм спиртного не принимает.
— Надеюсь, исповедь Видовой ответила на все ваши вопросы? — внешне равнодушно спросил он, после того, как Роман выпил рюмку удивительно вкусного коньяка и зажевал ее ломтиком лимона. — Если остались невыясненные, готов прояснить. Слишком долго я молчал, таился, хочется, наконец, исповедаться.
— Пожалуй, с непонятным похищением женщины более или менее ясно… Скажите, зачем она посещала ювелирный магазин?
— По моей просьбе. Захотелось сделать подарок внучке фронтового побратима.
Романов вспомнил горшки Семенчука, но ничего не сказал. Наверняка не по возрасту резвый старикашка реализовывал драгоценности через магазина.
— Остается самый главный вопрос. Тот самый, ради которого проводил расследование мой дед, из-за которого никак не могла успокоиться Клавдия Ивановна…
— Можете не продолжать! — гулким, далеко не старческим голосом остановил сыщика Сидякин. — Гибель Семена, да? — он прикрыл глаза ладонью. Будто стеснялся слез. Но Роману показалось, что бывший старшина вовсе не плачет, что его жест — фальшивка. — Можете поверить — не знаю, кто тогда выстрелил, меня по сей день тоже мучают сомнения… Может быть, в азарте схватки с мессерами и я, не желая этого, повел стволом автомата. Может быть кто другой. Один Бог ведает, — он помолчал. — Действительно, я завидовал удачливому Семке, но не до такой степени, чтобы убить его… Разве я похож на убийцу?
Роману захотелось припомнить немощному инвалиду его расправу с другом, с человеком, который помог ему выкарабкаться из неминуемой нищеты. С Федькой Семенчуком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61