Опыт, полученный в результате боевых действий 163-й дивизии севернее Ладожского озера, не создал у меня положительной картины о пригодности немецких войск к войне в лесных условиях, но я и вообще не хотел включения немцев в Карельскую армию. Мне было известно, что на южном участке восточного фронта, где руководство было в руках немцев, они систематически включали свои подразделения в румынские и венгерские войсковые соединения, но в наших условиях о таком порядке и речи быть не могло.Несмотря на факт подчинения 3-го армейского корпуса немцам, я был вынужден всё же указать генералу Эрфурту на то, какие неприятности повлекло бы за собой осуществление немецких предложений.Моё предчувствие, что попытка наступления на мурманскую магистраль вызовет немедленные контрдействия, полностью оправдалось. Перебросив подкрепления в полосу 3-го армейского корпуса, немцы перешли в наступление через Кестеньгу на железнодорожную станцию Лоухи, но и русские усилили свои войска, в связи с чем наступление захлебнулось.В конце августа и начале сентября наступление немцев на восточном фронте продолжалось, хотя и менее быстрыми темпами. 28 августа был захвачен Таллинн, а в первую неделю сентября германские войска приблизились к южным окраинам Ленинграда. 8 сентября они овладели крепостью Орешек и, таким образом, оказались на берегу Ладожского озера. Наземные коммуникации Ленинграда оказались перерезанными, но, несмотря на это, город был окружён не полностью, на Карельском перешейке у него имелся участок местности глубиной 25—40 километров, с которого через Ладогу мимо кольца немцев поддерживалась связь.Удивительно, почему немцы не уничтожили обширный плацдарм русских вокруг Ораниенбаума, который через Финский залив поддерживал связь с Кронштадтом и Ленинградом, а оставили этот мешок у себя в тылу на годы. Такая пассивность была признаком нехватки войск и оказалась роковой, когда русские весной 1944 года перешли в контрнаступление.Утверждали, что Гитлер в это время решил уморить голодом миллионное население города на Неве. Если это так, то такое решение свидетельствует об огромной недооценке стойкости и находчивости русских, кроме того, это совершенно не согласовывалось с тем фактом, что нам неоднократно рекомендовали принять участие в наступлении на Ленинград. Примечательно, что германское военное руководство в этот момент времени, по информации, полученной 5 августа, решило танковую армию, действовавшую на подступах к Ленинграду, перебросить под Москву. Эту переброску долго держали в тайне от нас, поскольку информация об этом могла бы усилить наше нежелание участвовать в наступлении. Чувствовалось, что Гитлер в это время стал метаться, принимая решения, но, кто знает, противоречивость информации, может быть, объяснялась и тем, что германское военное руководство хотело воспользоваться случаем и достичь успеха на московском направлении и с этой целью ослабило свои боевые силы под Ленинградом, тем самым ещё энергичнее приглашая Финляндию взять на себя часть усилий. Таким образом, решение об умерщвлении Ленинграда голодом, если таковое вообще было, должно было бы появиться гораздо позднее, когда надежды на участие Финляндии в наступательной операции полностью провалились.В Восточной Карелии надо было завершить операции, прерванные до того момента, когда будут восстановлены железнодорожные ветки, идущие на Лаймола и Ууксу и появится возможность переброски войск с Карельского перешейка. 27 августа Карельская армия получила приказ продолжать наступление частью с рубежа Вителе-Виелярви в направлении реки Свирь, а другой частью — из района Сямозера в направлении столицы Карельской советской республики Петрозаводска на западном берегу Онежского озера.На позициях близ Ладожского озера находился 6-й армейский корпус в составе трёх дивизий. В центре стояли две дивизии 7-го армейского корпуса, для усиления которых с Карельского перешейка маршем шла ещё одна дивизия. Эти войска располагались вдоль железной дороги Суоярви-Петрозаводск и южнее её. На левом фланге севернее Сямозера действовала «Группа О».Против Карельской армии стояла усиленная свежими войсками 7-я армия, четыре дивизии которой занимали оборону между Ладогой и Сямозером, а 5-я перекрывала путь «Группе О» севернее этого озера.Характер местности и сеть дорог, проходящих по ней, давали для командующего Карельской армией благоприятную возможность создания широкого кольца окружения противника, южные коммуникации которого он решил перерезать быстрым ударом правого фланга, то есть 6-го армейского корпуса, в направлении среднего течения Свири. Одновременно 7-й армейский корпус своим левым флангом должен был захватить единственную шоссейную дорогу, которая находилась у центра русских войск южнее железнодорожной ветки Суоярви — Петрозаводск. Этот план наступления был осуществлён в высшей степени последовательно.Наиболее значительным в процессе этого наступления был бой в ночь на 4 сентября, когда наши войска прорывали прочную оборону на реке Туулосйоки. После артиллерийской подготовки, в которой участвовали 16 артдивизионов, 6-й армейский корпус прорвал оборону. Уже 7 числа первая егерская бригада под руководством своего умелого и бесстрашного командира полковника Лагуса вышла к реке Свирь, а на следующий день — к крупному железнодорожному мосту, переброшенному через реку. Однако это не означало, что войска перерезали мурманскую магистраль, ибо русские оказались достаточно бдительными и построили обходный путь, который, проходя вдоль берега Белого моря, соединял архангельскую и мурманскую железные дороги.В то время как наш правый фланг расчищал путь к Свири и нажимал на русских с юга и запада, левая щека наших клещей вышла к Пряже, которой после горячих боев и овладела 8 сентября талантливо руководимая полковником Хейсканеном 2-я дивизия. Таким образом, первая фаза операции была завершена, коммуникации сражавшихся в центре двух русских дивизий оказались перерезанными. В последующие дни клещи вокруг этих дивизий сжимались всё больше и больше на прибрежном участке озера Пюхяярви, и наши войска отбивали попытки русских открыть дорогу, ведущую на Петрозаводск, отражая одновременно атаки войск противника, пытавшихся прийти на помощь этим дивизиям. Ценой огромных усилий основной части дивизий удалось отдельными группами через леса и болота выйти из окружения, оставив все снаряжение. Как и при разгроме «порламиского мешка» на Карельском перешейке, русские солдаты и сейчас показали совершенно невероятную способность переносить трудности и напряжение, и донесения о боях под Пюхяярви говорили до дрожи наглядно о мучениях, которые испытывали они, пробираясь через дремучие леса.Спустя несколько суток южный клин наступления вышел к Онежскому озеру в районе деревни Шокша, а вскоре и к истоку Свири у Вознесенья. Спустя некоторое время эти войска приблизились к Петрозаводску с юга, а северная группа одновременно, продвигаясь через Олонецкий перешеек, подходила к городу с запада, ведя на пути жестокие бои. Когда передовые части 7-го армейского корпуса и 1-я бригада егерей вошли между собой в контакт, то у русских единственным наземным путём остался узкий коридор, ведущий на Кондопогу и Медвежьегорск, да и он находился под постоянной угрозой. На этой стадии из Петрозаводска начали эвакуацию на судах и баржах, а сам город стали уничтожать по частям. Начиная с 17 сентября, за город велись ожесточённые бои, закончившиеся 1 октября его овладением. Первая стадия захвата Восточной Карелии была полностью завершена.Большая часть 7-й русской армии, усиленной в процессе нашего наступления одной дивизией и несколькими небольшими подразделениями, была разбита. В наши руки попало много пленных и ценное оборудование. Сопротивление противника крепло по мере приближения наших войск к Петрозаводску, а пересечённая местность и слабо развитая сеть дорог заставили наступающие войска испытывать огромные трудности.Поскольку район верхнего течения Свири в связи с редкой дорожной сетью на её северном берегу был не очень пригоден для устройства линии обороны, Карельская армия получила приказ форсировать реку и захватить плацдарм на её южном берегу. После того, как она его расширила, примерно до двадцати километров в глубину и до ста километров в ширину, наши войска на этом участке перешли к обороне.Генерал-лейтенанту Хейнрихсу за огромные успехи в управлении войсками во время наступления в Карелии присвоили звание пехотного генерала. Правительство после окончания Зимней войны учредило орден Крест Маннергейма, или, точнее, ордена Крест Маннергейма 1-го и 2-го класса, которыми награждались бойцы финской армии вне зависимости от звания за особую храбрость, проявленную в боях, за достижение очень важных результатов, или за необыкновенные заслуги в руководстве боевыми действиями. Первым кавалером этого ордена стал полковник Лагус.Удовлетворение по поводу овладения столицей Карельской советской республики как в войсках, так и среди гражданского населения было велико и послужило поводом к выражениям радости, выходившим далеко за пределы дозволенного.Весьма преждевременным было то, что по приказу одного местного органа стали переименовывать названия населённых пунктов на захваченной территории на финский манер, примером тому явилось переименование Петрозаводска в Яанислинна Онежская крепость. (Прим. перев.)

. Как только я узнал об этом, Ставка своим приказом отменила переименование.Как уже говорилось выше, я отверг высказанные в августе-сентябре просьбы немецкой стороны о форсировании финскими войсками Свири с целью соединения на глубине 125 километров в районе Тихвина с немцами, наступающими с юга. Город Тихвин находится на железной дороге Вологда-Ленинград. Перерезав её, немцы лишили бы силы русских, находящиеся южнее Ладожского озера, последней железнодорожной связи, ведущей во внутренние части Советского Союза. Сейчас немцы снова выступили с таким предложением, но ответ опять был отрицательным. Что касается предложения о 163-й пехотной дивизии немцев, то здесь дело обстояло иначе. Эту дивизию передали в распоряжение Карельской армии для участия в сражениях на правом фланге Свирского фронта, откуда она могла двигаться вперёд навстречу неизвестному.На севере у немцев тоже появились пожелания. 22 сентября мне нанесли визит командующий Лапландской армией генерал-полковник фон Фалькенхорст и командующий авиацией в этом районе генерал-полковник Штумпф. Приезд их планировался как визит вежливости, он таким и был, но, несмотря на это, разговор зашёл и о желании немцев получить в распоряжение немецкого командующего дополнительные войска финнов. Было подчёркнуто, что немецкие войска не могут справиться с трудными задачами без помощи привыкших к местности финнов. Никаких обещаний по этому вопросу я своим гостям дать не мог.Несколько дней спустя в Ставку приехал почётный гость. Его интерес к нашей армии сильно меня обрадовал. Это был наследный принц шведского престола Густав Адольф, который в сопровождении нескольких офицеров приехал в Миккели, чтобы отправиться отсюда в Восточную Карелию.Принц Густав Адольф был солдатом, влюблённым в свою профессию, и в то же время душевным человеком, его ужасная гибель в авиационной катастрофе в 1947 году вызвала огромную скорбь в среде его многочисленных финских друзей. Перед офицерами, сопровождавшими принца, была поставлена задача собрать сведения о ведении боевых действий в условиях, которые по своему характеру более близки Швеции, чем условия на материке. Шведские офицеры были распределены по группам, и им предоставили возможность наблюдать за действиями войск с близкого расстояния. Сам принц отправился в Петрозаводск спустя несколько дней после овладения этим городом, а оттуда — на север в направлении Кондопоги, где наблюдал за форсированием нижнего течения реки Суны. Поскольку леса кишели бродившими по ним русскими и отдельных путников часто убивали; а транспортные средства уничтожали, этот поход не был безопасен.Отношения между Финляндией и Англией в течение лета постепенно становились всё хуже и хуже.В ноте от 22 сентября, переданной через посольство Норвегии в Хельсинки, британское правительство заявляло, что готово вернуться к дружественным отношениям при условии, если Финляндия прекратит военные действия и отведёт войска за границу 1939 года. В том случае, если мы продолжим продвижение по территории России, английское правительство посчитает, что оно будет вынуждено признать Финляндию открытым противником не только в ходе войны, но и при заключении мира. Об этой ноте стокгольмская газета «Дагенс нюхетер» писала 8 октября 1941 года: «...Следовательно, финским вооружённым силам сейчас по требованию Британии следует уйти на границу, которую Советская армия насильственно растоптала своим сапогом. И это после того, как финны отбросили врага на восток от этой границы. С политической точки зрения о таком варианте, может быть, и стоило бы подумать при определённых предпосылках, но со стратегической и военной точек зрения это совершенно невозможно. В той ситуации, в какой сейчас находится Финляндия, стратегические интересы, вне всякого сомнения, необходимо ставить над политическими, хотя эти интересы, может быть, и не полностью согласовываются друг с другом».Ответ финского правительства на ноту долго обсуждали. 7 октября президент Рюти приехал ко мне в Ставку. В разговоре с ним мы, прежде всего, обсуждали ответ на ноту и его форму. Требование, касающееся отвода войск за границу 1939 года, нам пришлось отвергнуть, но в остальном нота была выдержана в весьма дружественных тонах. Правительство Финляндии подчеркнуло, что Советский Союз, начиная с 1939 года, являлся нападающей стороной и что Финляндия ведёт оборонительную войну, не преследуя политических целей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80