Ведь эта железная дорога явилась бы прямой угрозой Швеции, ибо её строительство создало бы стратегическую наступательную линию, нацеленную против Скандинавии.Дополнительные требования не без оснований можно было считать признаком того, что мир, к которому стремилась Москва, должен был всего лишь обеспечить передышку для Советского Союза. Помощь западных стран, таким образом, снова стала вырисовываться единственным путём спасения.Не лучшим выходом из положения было под угрозой нового наступления продолжать войну, надеясь на помощь Запада, хотя она ощущалась недостаточной и весь план сомнительным. Из заявления премьер-министра Даладье, которое он сделал в беседе с послом Финляндии в Париже Холманом 7 марта, явствует, что не стоит больше ждать ввода войск: «Несколько дней мы ждали об ращения Финляндии, чтобы броситься ей на помощь всеми способами, и трудно понять, почему такое обращение снова откладывается. Если обращения не будет, западные страны не смогут нести какую-либо ответственность за организацию территориального статуса Финляндии после войны».
9 марта посол Финляндии в Лондоне Грипенберг сообщил, что «правительство Англии вместе с французским правительством решили оказать Финляндии помощь всеми имеющимися в распоряжении средствами, если Финляндия попросит о такой помощи». А 10 марта посол Англии в Хельсинки передал памятную записку, в которой подчёркивалось, что обращение в Лондоне ожидают самое позднее 12 марта. Что же касается ста запрошенных нами бомбардировщиков, то посол сообщил о готовности Англии поставить всего лишь пятьдесят, из них восемь «в течение четырёх дней после высылки обращения, а остатки в течение последующих десяти дней». Об экспедиционном корпусе было сказано лишь то, что его прибытие зависит от позиции Швеции и Норвегии; если эти страны воспротивятся пропуску войск даже в пассивной форме, то весь план может провалиться. Правительство Англии всё же пытается всеми способами добиться разрешения на проход этих сил.Учитывая явную неопределённость, связанную с экспедиционным корпусом, и убеждённый в том, что наших сил недостаточно для продолжения борьбы в течение всей весны, 9 марта я посчитал необходимым рекомендовать правительству заключить мир. Этого мнения придерживалось и правительство, и комитет по иностранным делам парламента. 11 марта делегации, которая вела переговоры в Москве, были даны полные полномочия. Одновременно мы предприняли ещё одну попытку прощупать окончательную позицию Швеции. Вечером 11 марта шведскому правительству был направлен последний запрос относительно пропуска войск экспедиционного корпуса, а также о том, готова ли Швеция после окончания войны заключить с Финляндией оборонительный союз. На следующий день был получен ответ. Просьба о пропуске войск была решительно отклонена, а касательно оборонительного союза нам сообщили, что «правительство Швеции готово изучить возможности такового».В этот полный событиями день 11 марта французское и английское правительства выступили отдельно с заявлением, в котором сообщили о своём намерении оказать помощь Финляндии, если мы не попросим. Прекрасно понимая последствия, к которым могло бы привести продолжение войны, делегация Финляндии поздно вечером 12 марта подписала договор о мире.Условия его были исключительно тяжелы. Выборгская ляни, а вместе с ней города Выборг, Сортавала и Кексгольм отходили к Советскому Союзу, ему передавались острова Финского залива и полуостров Ханко с окружающей местностью, последний отходил от Финляндии на условиях договора об аренде на тридцать лет. На севере Финляндия теряла свою часть полуострова Рыбачий, а также обширные участки территории в районе Салла и Кусамо. Кроме того, от Финляндии потребовали обязательства в течение года, если это возможно, построить железную дорогу от Кемиярви до Салла на новой границе. За возврат района Петсамо мы, пожалуй, должны быть благодарны тому, что никелевые рудники там находились в пользовании британцев.Величина переданной территории равнялась 4000 квадратных километров, а количество проживавших там людей составляло 12 процентов от всего населения страны. Это означало, что примерно полумиллиону человек пришлось покидать свои родные края, уезжать с земель, которые облагораживали и возделывали многие поколения их праотцев. Доля этих территорий в экономической жизни, земледелии, лесном хозяйстве, промышленности равнялась примерно 11 процентам.Стратегическому положению Финляндии был нанесён сокрушительный удар. Мы потеряли все те узкие проходы, дававшие нам возможность закрывать ворота перед агрессором. Новая граница делала страну открытой для нападения, а район Ханко стал подобен пистолету, направленному в сердце государства и на важнейшие коммуникации. Договор о мире отнял у нас безопасность и свободу внешнеполитической деятельности. Утешением было то, что Кремль отказался от требования заключить военный союз.История показывает, что сильный редко обладает чувством меры и талантом видеть далёкую перспективу. Эти свойства отсутствовали и у руководителей СССР. Их вина снова проявилась в высокомерии и недостатке чувства меры, которые были свойственны внешней политике России всё время.У Зимней войны, если её рассматривать в отношении к конфликту между великими державами, имеются параллели в истории Европы. Подобно тому, как вторая мировая война явилась в основных чертах повтором войн Наполеона, так на судьбу Финляндии тогда и сейчас оказали влияние те же факторы. Как Наполеон, так и Гитлер ставили перед собой цель нейтрализовать Россию на время начинающейся борьбы с Западом. И в 1807-м, и в 1939 году это делалось путём предоставления России свободы действий в отношении Финляндии. Развязывание войны не противоречило интересам Германии; для неё было выгодно, чтобы ненадёжный союзник связал значительные силы в войне против Финляндии. К тому же стремился и Наполеон, в планы которого входило покорение Испании, пока Россия в 1808—1809 годах связана войной со Швецией — Финляндией. Помимо этого, финская война вынудила Советский Союз временно отказаться от активных действий на Балканах. Как Наполеону, так и Гитлеру было важно, чтобы в этом неспокойном уголке Европы сохранялся мир, Гитлеру — прежде всего потому, что нефть Румынии была крайне необходима для военной машины Германии.Как уже говорилось, Зимняя война отвечала также интересам Запада, которые в Швеции перекрещивались с интересами Германии. Это походило на бега, победу в которых должен одержать более быстрый и более сильный. Союз Франции и Англии по готовности к войне значительно отставал от немцев, и у него не было общего политического и военного руководства. С момента нападения на нашу страну прошло три месяца, прежде чем западные страны 5 февраля 1940 года решили в принципе оказать военную помощь Финляндии, и эта инициатива приняла такие формы, что планы помощи стали целиком зависеть от согласия Швеции и Норвегии на проход войск через их территорию. Если бы план генерала Сикорского о военно-морской демонстрации в районе Петсамо был осуществлён, он, несомненно, дал бы Финляндии больше шансов добиться компромисса с Советским Союзом. Такое же воздействие оказала бы и отправка солидного количества самолётов с экипажами — быстрый и относительно недорогой способ. Однако относительная слабость ВВС Франции и Англии не позволила осуществить эту идею.Если общественное мнение во Франции и Англии, особенно во Франции, заставляло их правительства действовать активно на благо Финляндии, то касательно правительств в Стокгольме и Осло можно лишь утверждать, что они не придавали существенного значения тому народному движению, которое было порождено нападением Советского Союза. Когда 13 декабря 1939 года к власти пришло новое правительство Швеции, премьер-министр Ханссон заявил, что цель его политики — укрепление авторитета власти, особенно в плане всемерной поддержки стремления народа к самостоятельности и нейтралитету. На следующий день Скандинавские страны воздержались от голосования в Женеве по вопросу исключения Советского Союза из Лиги наций. Их пассивная позиция в определённом смысле ещё больше усиливала изоляцию Финляндии и ослабляла наши политические возможности.Первой и важнейшей предпосылкой целесообразной внешней политики являются крепкие оборонительные силы. Швеция в связи с реорганизацией оборонительного ведомства 1925 года уменьшила свою боеготовность, но рост напряжённости в мире в тридцатые годы заставил её повысить уровень оборонительных сил. Результатом явилась организация оборонительных сил 1936 года. Они были значительно укреплены и тем самым предоставили большие возможности проведения внешней политики. Когда была развязана вторая мировая война, у Швеции было такое оборонное ведомство, которое по сравнению с недостаточно вооружённой армией Финляндии можно назвать эффективным. Слабым его местом было обучение, но этот недостаток компенсировался хорошим физическим состоянием шведов, первоклассным вооружением и высокоразвитой промышленностью. Кроме того, уровень подготовки кадров был на подъёме, поскольку примерно половина наземных сил военного времени и некоторые части ополчения в начале сентября 1939 года были призваны на кратковременные или продолжительные учебные сборы. В момент начала Зимней войны часть армии была отмобилизована и тогда около 100000 солдат, 2-й армейский корпус, перебросили на западный берег реки Торнио.Осенью 1939 года во время московских переговоров правительство Швеции не посчитало, что интересы его страны требуют оказания эффективной поддержки Финляндии; оно, судя по всему, не видело в требованиях русской стороны угрозы интересам Швеции. Когда была развязана война, и особенно в момент признания Москвой правительства Куусинена и заключения с ним договора о дружбе и взаимопомощи, уже легко было понять, что Советский Союз преследует цель захватить всю Финляндию. Большевизированная Финляндия стала бы для Швеции столь большой опасностью, что напрашивался только один вывод: Швеции следовало бы в её же собственных интересах всеми способами препятствовать осуществлению планов СССР. В её руках был такой козырь, как сосредоточение значительных сил на севере страны. Может быть, правительство Швеции смогло бы разговаривать таким языком, который поняла бы Москва. Одновременно и второй диктатор задумался бы, планируя нападение на Норвегию, которому пассивное поведение Швеции только способствовало.Во время Зимней войны шведское правительство раз за разом заявляло, что Швеция в связи с позицией Германии не может предоставить нам военной помощи. Это утверждение являлось основным в межправительственных переговорах. Тот же довод приводили и послу Франции в Стокгольме. Он сообщал своему правительству: «Германия заявила правительству Швеции, что открытая помощь Финляндии явится формальным поводом для объявления войны». Все позднейшие события того времени давали повод думать, что Кремль инспирировал давление Германии на Швецию.Сейчас всё же стало ясно, что довод, выдвигавшийся шведами, был чистой отговоркой, не имевшей под собой иной почвы, кроме робких предположений и ссылок на неопределённые источники, достоверность которых они и не старались изучить. Премьер-министр Ханссон, выступая в риксдаге 17 января 1940 года, признал, что Германия не «предупреждала Швецию и не угрожала ей». Если бы Германия когда-нибудь «непосредственно и официально», как он говорил Таннеру 27 февраля, выступила с военной угрозой в адрес Швеции в случае вмешательства Швеции в советско-финский конфликт, подобное обоснование пассивности не оставили бы без упоминания в том сборнике документов, который был недавно опубликован в целях разъяснения политики Швеции во время войны. Об этом ничего не говорится в шведской «Белой книге». Наоборот, там можно найти ясные свидетельства того, что подобного демарша Германия не предпринимала. Более того, в «Белой книге» можно прочитать, что посол Швеции в Берлине Рихтер неоднократно информировал своё правительство о заявлениях, которые показывали, с одной стороны, что вмешательство Швеции в конфликт между СССР и Финляндией не привело бы к контрмерам со стороны Германии, а с другой — что Германия вовсе не пыталась «сдерживающе» влиять на шведское правительство в вопросе оказания помощи Финляндии. Свою точку зрения на позицию Германии посол Рихтер изложил в письме от 19 февраля: «Не думаю, что даже активное официальное выступление Швеции на стороне Финляндии могло бы вызвать с германской стороны контрмеры, которые втянули бы нас в войну великих держав. Насколько я понял, только присутствие французских или английских войск на территории Швеции или Финляндии могло бы вызвать вмешательство Германии в дела Швеции (Финляндии).Та информация об угрозах со стороны Германии, которую посол Франции получил в Стокгольме, в публикации министерства иностранных дел Германии названа несоответствующей действительности. Таких угроз не было. То же самое говорил мне и рейхсмаршал Геринг. То, что советские войска были связаны на финском фронте, было в интересах Германии, но едва ли для Германии была полезна большевизация Финляндии, особенно если бы она означала появление русских в долине реки Торнио, то есть на расстоянии всего четырнадцати миль от столь важных для немцев залежей железной руды. Едва ли можно себе представить, что третий рейх смог бы спокойно наблюдать нарушение равновесия на Севере в пользу Советского Союза».
Заявление, разъясняющее позицию правительства Швеции во время военного конфликта между СССР и Финляндией, с которым 1 апреля 1940 года премьер-министр Ханссон выступил во второй палате риксдага, а министр иностранных дел Гюнтер — в первой, содержало следующие достойные внимания слова: «В последние дни войны, так же как и раньше, когда представлялась таковая возможность, Швеция предпринимала попытки дипломатическим путём оказать помощь Финляндии и добиться по возможности хороших условий заключения мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80