Она чуть поддалась, и он вернул "фомку" Григорию. Возились они с "архитектурным излишеством" добрых полчаса, даже взмокли от напряжения. Наконец Гриша ковырнул обруч в последний раз, и Ремизов снял грибок с трубы. Осторожно положив его за трубу, Алексей склонился над горловиной трубы и разочаровано присвистнул.
- И не смотри даже, ты слишком толстый, не пролезешь, - махнул рукой цыган. - Спустишь меня на веревке, обвяжешь ее вокруг трубы и слазь вниз. Я открою тебе дверь.
- А где веревка? - спросил Ремизов.
Григорий распахнул куртку и начал сматывать с тела что-то вроде небольшого каната. Сняв куртку, он перекрестился и осторожно протиснулся в узкую щель трубы. Ремизову показалось, что он не пройдет, обязательно застрянет, но, энергично извиваясь всем телом, цыган сполз вниз и исчез в трубе. Алексей встал поудобней и
перекинув через плечи канат, начал потихоньку стравливать его вниз, как в свое время его учили в туристском лагере. Временами тяжесть исчезала, Алексею сразу начинало казаться, что теперь уж Григорий точно застрял, но тот просто отдыхал. Местами труба сужалась и сдавливала грудную клетку так, что он даже не мог дышать. Все это продолжалось минуты три, но обоим они показались вечностью.
Наконец веревка ослабла, и Ремизов почувствовал два коротких рывка. Упрямый цыган достиг своей цели. Тогда Алексей обвязал веревку вокруг трубы и, снова загрохотав прогибающимся под ногами металлом, поспешил к лестнице.
Когда он зашел на крыльцо, дверь была уже открыта. Пропустив в дом Ремизова, Гриша шепнул ему на ухо.
- Ну, теперь он наш.
ГЛАВА 52.
Нечаеву, как всегда, снилась какая-то дребедень. Мало того, что Геннадий плохо засыпал, так ему еще и снилось, черт знает что. Бестолковая суматоха каких-то нелепых событий, удивительно неприятные лица действующих в них людей и непременно серый, будто осенний фон, на котором происходили его утомительные ночные иллюзии. В зоне пересказ снов являлся одним из самых любимых развлече ний зэков. Кто видел во сне роскошную бабу в постели, кто пировал в кабаке, у
многих сновидения были яркие, цветные. Сначала Геннадий не верил этим
россказням, потом понял: его ночная убогая серость особая немилость природы, может быть, даже наказание, ниспосланное свыше. Вот и сейчас ему снились какие-то коридоры, полутемные и уставленные пустыми ящиками, затем улица, вдребезги разбитая буксующим самосвалом, погрузившимся в грязь по самое брюхо. Ну, а потом вынырнул из подсознания Рыдя, тускло улыбающийся своими золотыми
фиксами, с застывшей навеки гримасой и с телом, похожим на мешок из-под матраса, только из каждой красной полоски сочилась кровь.
Нечай вздрогнул и проснулся. Сначала он подумал о том, что ему в первый раз в жизни приснился цветной сон. Сердце его колотилось как загнанное, прошиб пот, и Нечай с содроганием решил, что это еще хуже, чем привычный кошмар его серых сновидений. И лишь потом он понял, что рядом с кроватью кто-то стоит. Вскрикнув, Нечай метнулся к тумбочке с ночником, стоящей рядом с кроватью, но тяжелый кулак Ремизова опустился ему на голову, надолго погасив сознание.
Включив свет, Алексей с беспокойством осмотрел свою жертву. Он старался бить вполсилы, помня, как перестарался с Годованюком. Затем он вытащил из тумбочки блестевший хромировкой пистолет и с любопытством прочитал на боку: "Стар".
- Ты его не убил случайно? - спросил обеспокоенный Григорий, разглядывая своего врага.
- Не должен.
- Тогда бери, пойдем вниз, - скомандовал цыган.
Очнулся Нечай уже на первом этаже. Он сидел в одном из кресел с привязанными к подлокотникам руками, в холле горел свет, люстра во всю полыхала рукотворным "северным сиянием". Было тихо, даже слышно, как позванивали сверху тоненькие колокольчики хрусталя. От удара, нанесенного Ремизовым, голова Геннадия просто раскалывалась. Чуть справившись с болью, Нечай поднял глаза на сидящих перед ним людей. Хотя и Ремизов сильно изменился, и Григория он видел только один раз, но этих двоих он узнал непостижимым образом, мгновенно и сразу обоих. Нечай почувствовал, как волосы на его голове встают дыбом, по телу пробежала изморозь смертельного страха.
- Вижу что узнал, дорогой, вот и хорошо, - одобрительно кивнул головой цыган.
- Тогда говорить много не будем. Ты ведь знаешь, за что я на тебя так сердит? Это ты задумал сжечь наш поселок? Так?
Нечай чуть помедлил, потом кивнул головой. Говорить он не мог.
- И приказ отдал ты, Рыдя ведь не врал перед смертью?
Геннадий снова кивнул головой. Язык во рту был словно чужой.
- У меня все. У тебя есть какие-нибудь вопросы, лейтенант? обратился Гриша к Ремизову.
- Да, - кивнул головой Алексей. - Зачем ты убил мою жену и Гринева?
Нечай провел непослушным языком по губам, затем откашлялся, но мужество постепенно возвращалось к нему. Рассудком он понимал, что уже не жилец на этом свете и скрывать что-то было уже глупо.
- Мне заказал их Спирин,- хрипловатым голосом сказал он.
- Это этот, новый мэр? - переспросил Ремизов.
- Да.
- А не врешь?
Нечай кивнул куда-то вверх.
- В спальне есть небольшой встроенный сейф, за картиной, ключи в пальто. Там на кассете все, все разговоры.
Ремизов и Григорий переглянулись, цыган быстро сбегал наверх и вскоре принес кассету. Пока Алексей крутил хитроумные шкафчики в поисках магнитофона и перематывал кассету, Нечай, прикрыв глаза, размышлял о том, почему он не воспринял всерьез рассказ Фугаса о поисках бежавшего лейтенанта. Очевидно, тогда, прошлым летом, он поверил, что Ремизов окончательно сломлен. Даже теперь, у самого края жизни Нечай продолжал разбирать допущенные ошибки, только теперь не книжного автора, а свои собственные.
Пока Ремизов сосредоточенно слушал долгую запись, цыган ходил по дому
с деловым видом, всюду включал свет, хлопал дверьми. Успокоился он только тогда, когда разговор на кассете шел уже о Ларисе, сел в кресло и с интересом дослушал до конца. Верный своим принципам, Нечай записал и диалог с мэром по поводу судьбы художника, но тут ему пришлось давать пояснения.
- Ну что, Леша, тебе все ясно? - спросил цыган задумавшегося лейтенанта. Тот молча кивнул головой.
- С ним ты тоже будешь разбираться? - Гриша кивнул головой в сторону замолкшего магнитофона.
- Да, непременно.
- Тогда этот мой.
- Хорошо, - согласился Ремизов.
Нечай смотрел на них почти бесстрастно. Мозг его работал, на удивление, ясно и четко. Внезапно для обоих он подал голос.
- У Спирина в эту субботу свадьба. Гулять будут в ресторане "Русь".
Ремизов с Гришей переглянулись.
- Гулять будут долго, часов до десяти, - продолжил Нечай.
- Зачем ты нам это говоришь? - спросил Алексей.
Геннадий усмехнулся в ответ.
- Обидно уходить одному. Пусть уж и он, мой "астрологический двойник", получит свое.
- Ну что ж, спасибо за идею, - Ремизов вытащил из магнитофона кассету, сунул ее в карман.
- Пора уходить, скоро утро, - напомнил он цыгану.
- Хорошо, я быстро, - кивнул тот головой, пристально рассматривая свою жертву. - Ты веревку сверху привязал?
- Да, как просил.
- Поднимись снова на крышу и, как дерну, вытаскивай меня отсюда.
Ремизов удивился, но спрашивать ничего не стал. Выходя из дома, он споткнулся о трупы собак в прихожей, Гриша зачем-то перетащил их со двора. Алексей высоко поднял брови, но цыган подтолкнул его к двери, и Ремизов услышал, как за его спиной тщательно закрывались многочисленные замки. С ними цыган провозился очень долго, это отметил и сам хозяин дома, впитывавший каждую минуту оставшейся жизни, как божью благодать.
Оставшись с глазу на глаз со своей жертвой, Григорий не торопясь вытащил свой эффектный нож, покрутил его в руках, и у Нечая спина мгновенно покрылась холодным потом. Он вспомнил о тяжелой кончине своего "адъютанта", но цыган его сразу "успокоил".
- Нет, дорогой. Ты умрешь по-другому. Ты сам узнаешь, что мои дети чувствовали, сгорая заживо.
Он наклонился к подлокотникам кресла Нечая и, к вящему удивлению того,
чуть надрезал веревки, связывающие его руки. Затем цыган спрятал нож, принес из прихожей канистру и начал поливать пол бензином, как бы обходя Нечая по кругу. И именно в этот момент Геннадий нашел основную ошибку в принципах и философии своей уже прошедшей жизни. Расширяя сферу своего влияния, он поневоле расширял и круг врагов. Сначала их было мало, затем счет пошел на десятки, сотни, может быть, и тысячи. Даже в России количество иногда переходит в качество, рано или поздно должно было случиться то, что свершится сейчас. С содроганием ожидая, что цыган плеснет бензином и на него, Нечай все-таки задал себе последний вопрос, на который он так и не получил ответа: а есть ли смысл в самой идее тайной власти?
Вопреки ожиданиям Григорий не стал его обливать бензином, а поднялся наверх, на второй этаж. Геннадий попробовал освободить руки, веревка даже затрещала, но его палач уже спускался вниз, и Нечай оставил эту затею. Напоследок Григорий долго смотрел в глаза Нечаю, потом сказал.
- Хоть ты и не человек, но, как говорили наши старики - я прощаю тебя.
Цыган перекрестился, отошел подальше, зажег спичку и бросил ее перед собой.
Вспыхнуло сразу ярко, весело, бензин даже рванул с хлопком. Над головой хозяина дома взволнованно зазвенели колокольчики хрусталя, но нарастающий гул пламени вскоре заглушил их нежный перезвон. Стараясь отвернуть глаза от обжигающего пламени, Нечай все-таки успел заметить, как цыган торопливо юркнул в камин. Геннадий рванулся раз, другой, почувствовал, как поддались, начали лопаться подрезанные веревки, он удесятерил усилия и со стоном выдернул руку из пут. С ревом вскочив с кресла, он прыгнул сквозь кольцо пламени, уже на той стороне, в прихожей, упал и крутанулся на полу, сдирая с плеч горящую пижаму.
Сбросив ее, Нечай двинулся к двери на ощупь, обгоревшие ресницы не давали толком смотреть, нашарил верхний замок, попробовал крутануть ручку защелки, но она не поддалась, он схватился за другую и понял, что бесполезно.
"Цыган, сволочь, сломал оба!" - понял он, рванулся в зал, но огонь полыхал там уже вовсю. Горели диван, кресла, коробились и обугливались кожаные панели, взрывались и падали хрустальным дождем роскошные сосульки "Северного сияния", и их прощальный звон был уже не слышен в торжествующем гуле огня. На его глазах огонь слизал одну за другой тяжелые портьеры, обнажив бесполезное присутствие зарешеченных окон. Полыхала поминальным костром дубовая лестница, и наверху, сквозь открытую дверь спальни Нечай увидел тот же неистовый танец огня.
Он закашлялся от дыма, в голове мелькнуло: "Ванна, вода!". Проскочив сквозь уже занявшийся коридорчик в свою роскошную ванную комнату, Геннадий лихорадочно начал крутить оба крана, но они только всхлипнули в ответ, засасывая воздух в пустые трубы.
"Цыган, сука, все предусмотрел!"- понял он. - Загнал в угол, как крысу!"
На время его парализовала безысходность ситуации; спасаясь от дыма, он присел на корточках в углу, но когда пламя прорвалось сквозь массивную дверь и от жара начала лопаться кафельная плитка, Нечай закричал, крутанулся на месте, пытаясь прикрыть лицо руками, и, потеряв от боли рассудок, кинулся вперед, на ходу превращаясь в кричащий факел, и его с ревом удовольствия поглотил огнедышащий молох пожара.
ГЛАВА 53.
Ремизов вытащил Гришку из трубы, как выдергивают из грядки морковку,
одним рывком. Тот даже взвыл и появился из трубы в разодранной рубахе, а ступив на крышу, обхватил руками ободранные плечи и зашипел от боли. Но цыган ни словом не попрекнул Алексея: из трубы уже несло жаром, и огонь мог нагнать его в любую минуту.
Они спустились вниз, отбежали к ограде и, перепрыгнув на другую сторону, долго смотрели на дело своих рук. Сперва только пробивающийся сквозь плотные шторы свет указывал на начавшийся пожар, затем пламя мгновенно слизало штору огненным языком, начали гореть рамы, зазвенело лопающееся стекло, последней занялась крыша. Когда со стороны города послышался далекий вой пожарных сирен, они, не сговариваясь, повернулись и пошли в лес по протоптанной цыганом
дорожке. За первыми деревьями они остановились, Ремизов вытащил сигареты.
- Я расплатился до конца, - заявил Григорий после первой затяжки, неотрывно глядя на оставшийся сзади пожар.
- А я нет, - упрямо мотнул головой Ремизов.
Цыган искоса посмотрел на него, здравый смысл подсказывал Григорию, что ему не стоит лезть дальше в чужую судьбу. Кто ему этот лейтенант, во что обернется его сведение счетов с первым человеком города и как оно отразится на его, Гришкиной судьбе? На все эти размышления ушло не более секунды, затем он обнял Ремизова за плечи и предложил.
- Тогда пошли ко мне? Надо переждать до субботы.
- Пошли, - согласился Алексей, и они двинулись дальше по тропе. Как бы подтверждая их решение, со стороны пожара раздался громкий треск, и что-то ухнуло, словно вздохнул неведомый великан. Это обрушилась вниз прогоревшая крыша.
Вода в подвале, где укрывался цыган, уже замерзла, и он легко заскользил по льду, показывая Ремизову путь. Тот осторожно двинулся следом, но на самой середине подвала лед не выдержал его массы и Алексей с проклятиями провалился в воду. Цыган, оглянувшись на него, засмеялся, со скрежетом отворил железную дверь. Пока лейтенант, изображая ледокол, добирался до двери, Гриша уже разжег в буржуйке огонь.
- Ничего, лейтенант, сейчас обсушишься, согреешься.
Сняв хлюпающую обувь и отжав мокрые джинсы, Ремизов с любопытством
огляделся по сторонам. Убогое жилище цыгана его не разочаровало, в заводской патерне он тоже жил без лишнего комфорта. Он не понял предназначение крюка, свисающего сверху, и цепей на полу, но инстинктивно поежился. Между тем Гриша поставил на раскаленную печку чайник и вскоре они смаковали терпковатый "купчик", так зовется младший брат "чифира".
- Ты с кассетой что делать будешь, пойдешь к прокурору? - спросил Григорий, отхлебнув глоток огненного напитка.
- Нет, - Ремизов отрицательно покачал головой, - я сам ему и судья, и прокурор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35