Для этого их кормили и поили как на убой, заранее внушая мысль о неизбежном благородстве будущего убийства. Это Ремизова, конечно, не устраивало. Но что делать? Чем дольше он находился в зоне, тем острее воспринимал несправедливость происходящего. Порой ему снилась Лена, неизменно с залитой кровью грудью, только лицо ее начинало забываться, глаза светились голубизной, как из тумана. Теперь и он начал маяться бессонницей, часами лежал на кровати, глядя открытыми, но невидящими глазами на нависшую над ним панцирную сетку с торчащими сквозь нее ромбами грязного матраса. Как-то раз, уже в полутьме слабо освещенной ночной казармы Выря, ворочаясь в своей кровати, спросил его:
- Чего не спишь, Леня? О чем все думаешь?
- На волю надо, - коротко ответил лейтенант.
Выря внимательно посмотрел на него.
- Что, поквитаться? - спросил он.
-Скорее разобраться, зачем и почему.
- Поговорим как-нибудь потом, - и Выря перевернулся на другой бок.
Разговор этот состоялся уже по весне. Выря о своем обещании не вспоминал, а Ремизов вскоре приобрел еще один стимул к побегу. Как-то к нему в бараке подошел высокий, мощного сложения мужик, накануне попавший в зону с последним конвоем. Верзила радостно осклабился и, протянув руку, заявил:
- Привет, земляк!
Ремизов настороженно вглядывался в новоявленного земляка и жать ему
руку не спешил, кто его знает, вдруг тот давно уже в "петухах" прописан, неприятностей не оберешься.
- Что-то я тебя не припомню, - заявил Алексей верзиле.
- Ну да ты че! Суд помнишь? Я же твоим свидетелем был, Борян я, Валерка! Помнишь?
- А, вот что ты за гусь! - Ремизов понял, в чем дело. Лишившись дурацких усов и роскошной шевелюры, Борян сильно изменился, и только высоко изогнутая левая бровь напоминала прежнего Валерку.
- А ты то за что загремел? - с усмешкой спросил Алексей. - Давно?
- Да буквально через день после твоего приговора, представляешь?
Он по-хозяйски устроился на табуретке возле кровати Ремизова и принялся рассказывать свою эпопею. Со всех сторон собрался любопытный народ, с особым интересом слушал Выря.
- Я ведь не дурак, - начал рассказ Борян. - Понял, что меня уберут после суда и следов не останется. А держали меня на даче, в Лысовке, но, правда, водяры было - хоть ванны принимай! Узнал я, что на другой день приговор должны вынести, и давай водку хлестать с этими двумя, ну, теми что сторожили меня. А я их давно приучил: не пью один, и все тут, нахрен! К вечеру я их под стол свалил, карманы у обоих обшарил, а у меня еще деньги были, Нечай еще в больнице дал, прихватил пару пузырей водки и тикать оттуда. Вышел на дорогу, остановил попутку, и в город. Не в Энск, конечно, в область! Два дня бухал, как король, нахрен, все кабаки обошел, ну!... Потом деньги кончились, а без бабок, сам знаешь... Ни друзей, ни денег. С похмелюги сцепился с каким-то азербоном да невзначай ему голову бутылкой проломил. Три года! Хорошо еще этот придурок выжил, а то совсем бы загремел... Вот такая мотня!
Борян огорченно вздохнул и понурил голову.
- Так это он у тебя главным свидетелем проходил? - спросил со своей кровати Выря.
- Да, - подтвердил Ремизов и спросил у Боряна. - Ну, а теперь расскажешь, как на самом деле было?
- Нальешь стакан, расскажу, - засмеялся тот. - А то глотка совсем иссохлась, говорить трудно.
Ремизов переглянулся с Вырей, тот чуть заметно кивнул головой, и Алексей двумя пальцами извлек из-за тумбочки небольшой запаянный полиэтиленовый пакет. В нем помещался как раз стакан спирта. Один из шестерок сбегал за водой. Борян чуток воды плеснул в кружку со спиртом, залил обжигающую жидкость себе в глотку, а уж потом отправил вслед остальную воду, тушить разгоревшийся пожар. Отдышавшись и вытерев слезы, он принял из рук Ремизова папиросу и, сделав первую затяжку, заявил:
- Уж забыл, когда в последний раз водку пил. Эх, сука, что за жизнь пошла!
По нему было видно, что алкоголь пошел хорошо, глаза заблестели, лицо
стало наливаться малиновым оттенком.
- Ты рассказывай давай, не в ресторане, - напомнил ему Выря.
Борян кивнул головой, еще раз глубоко затянулся и начал вспоминать.
Когда Борян, допив остатки спирта, ушел к себе, Ремизов еще долго сидел неподвижно, повторяя короткую, странную кличку: Нечай.
- Шелупонь этот твой Борян, - проворчал Выря, устраиваясь поудобней на кровати и даже позевывая. - Завтра похмелиться прибежит, ты его сразу отшей. Слышь, Лень?
Ремизов пристально глянул на своего пахана и сказал убежденно.
- На волю мне надо.
Выря пальцем показал на свои уши и ответил как в прошлый раз:
- Потом поговорим.
ГЛАВА 22
Время двигалось медленно, но неумолимо. Пошел второй год срока лейтенанта Ремизова. Волей и не пахло. Незаметно подкралась осень, отзвенели последние деньки бабьего лета, пошли заунывные серые дожди. Холода в этих северных местах наступали раньше, чем в Энске. Хмурая погода и чавкающая под ногами грязь еще сильней угнетали психику осужденных. Чаще стали вспыхивать ссоры и драки, порой по малейшему и самому глупому поводу. Нависла угроза и над самим Вырей. С очередным конвоем в зону прибыл некто Урал. По тому, как забегали перед
новеньким шестерки, Ремизов понял, что вновь прибывший - человек
влиятельный. Высокий сутуловатый мужчина с длинным лицом, на котором
особенно выделялись темно-карие глаза и крупные губы, с постоянной усмешкой, Урал высокомерно принимал поздравления с прибытием.
- Вот сука, опять нас с ним судьба свела, - услышал Ремизов голос Выри.
- Кто он? - спросил Алексей.
- Медвежатник, деловой. Два раза нас судьба сводила, но в третий - я чувствую, уже не разведет. Леня, надо его убрать.
Ремизов покосился на Вырю. Лицо у пахана было встревоженное, глаза
светились ненавистью.
- За что? - спросил Алексей.
- Нутром чувствую, что стукач, а доказать не могу. Актер! Ну, вот хоть убей, не верю я ему.
- А он знает?
- Да, - Выря отогнул ворот рубашки и показал на шее застарелый шрам.
- Его работа.
Начал Урал круто. На вечерней поверке он безо всякого повода выругал
матерно дежурного офицера, за что был избит дубинками и отправлен в карцер. Вышел он оттуда через десять дней, с той же нахальной улыбкой и безмерно возросшим авторитетом.
- Вот, посмотри, из карцера пришел, а как с курорта, даже не чихнул, - прокомментировал старый уголовник.
Ремизов поневоле согласился. Каменный, неотапливаемый мешок и летом
вытягивал из организма все соки, а поздней осенью, и подавно. А вскоре в карцер попал сам Выря. На утреннем разводе объявили, что он снимается с должности и переводится на погрузку шпал. Выря был просто обязан отреагировать на подобное унижение, что он и проделал, может быть, не так эффектно, как его главный враг, а затем отправился на правеж.
Из карцера Выря вернулся через десять дней уже с температурой и прямиком отправился в лазарет. Навестивший его Ремизов сразу отметил частый глубокий кашель, сотрясавший тело старого уголовника. Тот явно похудел, даже по лицу чувствовалось, что его мучает температура, глаза блестели лихорадочным огнем.
-Идика, зема, погуляй, - Выря спровадил единственного соседа по палате. Алексей в это время выгружал подарки: пару пачек чая, сигареты, стакан спирта в неизменной мягкой упаковке.
- На мое место, конечно, Урала сунули? - первым делом спросил пахан.
- Да, - подтвердил Ремизов, - часть артельщиков уже на него работает.
- Так и знал! - тут Вырю скрутил очередной приступ кашля, но, чуть отдышавшись, он сразу перешел к делу.- Леня, надо его убрать. Я устрою тебе побег, но перед этим ты замочи Урала.
Ремизов думал недолго. Цена свободы была велика, но есть ли цена у свободы?
- Хорошо, - сказал он пристально наблюдающему за ним пахану. - Я согласен. Что надо делать?
Через два дня к мастерской, где работал Ремизов, подъехал самосвал
"ЗИЛ-130". Опилки и щепу от основных цехов отправляли вагонами в другой
город на гидролизный завод, а от этой небольшой мастерской стружку и мусор раз в неделю вывозили за территорию зоны, на свалку. Рядом с шофером сидел сержант-контролер из старослужащих, отвечающий за то, чтобы никто не проник в кузов во время погрузки. Ремизов, увидев машину в окне, сразу двинулся к дверям инструменталки, на ходу вытирая руки тряпкой. Урал был один. Разувшись и положив босые ступни на табуретку, он наблюдал, как шевелятся заскорузлые пальцы под веселые хрипловатые звуки, доносящиеся из перемотанного изолентой старенького
транзистора.
- Тебе чего? - лениво спросил он у Алексея.
- Мне сверло на восемь, а то это сломал, - Ремизов старался говорить как можно подобострастно. Урал, зная, что он человек Выри, недолюбливал его, хотя напрямую не проявлял этих чувств.
- Возьми вон там, в верхнем ящике, - Урал небрежно кивнул в сторону стеллажа слева от себя и снова сосредоточился на созерцании своих конечностей. Ремизов продолжал идти на него. Урал поднял глаза, встретился взглядом в лейтенантом - и все понял. Резко вскочив на ноги, он рванулся навстречу Алексею, и тут узкое лезвие стамески словно само вошло в его сердце. Какую-то долю секунды они стояли друг против друга, затем темно-карие глаза Урала затянула поволока смерти,
правая рука судорожно сжала рукав спецовки Ремизова. Алексей почувствовал, как тяжесть мертвого тела начала давить на ручку стамески, он отпустил ее, и Урал мягко опустился на пол, потянув Ремизова за собой. Освободившись от его прощального объятия, Алексей прислушался: сквозь веселенькую музыку неунывающих негров со стороны улицы донесся требовательный автомобильный гудок. Это шоферу надоело ждать, когда же урки соизволят загрузить самосвал.
Выйдя из каптерки, Ремизов чуть заметно кивнул одному из зэков и, торопливо надев свой бушлат и шапку, поспешил к выходу.
- Лень, ты куда? - спросил его попавшийся по дороге напарник.
- В контору, посылка пришла, - буркнул Ремизов на ходу.
- О, сегодня, значит, похаваем от души, - вслед ему засмеялся зэк.
Выйдя на улицу, Ремизов двинулся вдоль стены цеха, стараясь не смотреть на машину.
- Эй, нас там скоро загрузят? - открыв дверцу, окликнул его нетерпеливый шофер.
- Да сейчас, идет уже, - буркнул Алексей, сворачивая за угол.
Действительно, в дверях мастерской показалась мощная фигура Серого,
отвечающего за погрузку и разгрузку машин. Он что-то жевал, и его квадратное невозмутимое лицо профессионального грабителя остановило водителя, уже приготовившего упреки по поводу задержки. Плюнув, он сел за руль и закрыл дверцу кабины. Шофер был гражданским, работал здесь недавно и вполне откровенно побаивался обитателей этого учреждения. Серый двинулся к громадному баку, в который сваливали опилки и прочий мусор, а в это время из цеха с дикими криками
выскочили двое: щуплый парнишка и преследующий его здоровенный детина, тут же прижавший пацана к стене и начавший что-то выкручивать у него из рук. Сержант, сидевший в кабине, заинтересовался: из рук парнишки выпал блеснувший латунью массивный портсигар. Соблазн был слишком велик. Сержант выскочил из машины с целью экспроприации шедевра воровского искусства.
- Ну-ка, дай сюда! - обратился он к здоровяку, успевшему поднять портсигар с земли.
- Может не надо, начальник? - расплылся в улыбке здоровяк, пытаясь спрятать портсигар в рукав. - Я его полгода делал, на воле козырнуть хотел.
- Дай сюда, говорю! - повысил голос служака.
Пока шел торг, Серый подцепил крючками объемный бак и, манипулируя
кнопками, поднял его вверх. Сделав это, он свистнул, шофер глянул в зеркальце заднего вида и сдал машину назад. Ремизов, все это время стоящий за баком, поднырнул под него и ящерицей проскользнул в кузов. Упав плашмя на холодный, железный пол, он покосился на застывшую громаду массивной емкости, прикрыл заранее приготовленной тряпкой голову и замер в ожидании.
- Эй, начальник, высыпать? - услышал Алексей голос Серого.
- Погоди, проверю кузов, - донеслось до Ремизова, и сердце у него оборвалось.
"Все, сгорел!" - подумал он, но тут сержант начал ругаться. За долгие годы эксплуатации под кран-балкой образовалась громадная яма с густой липкой грязью, куда пришлось бы лезть сержанту, пачкая зеркально-чистые сапоги.
- Подними повыше, потом высыпай! - в конце концов крикнул он Серому и
махнул рукой с зажатым в ней реквизированным портсигаром. Ремизов услышал, как загудел электродвигатель, затем послышался скрежет и стук, это Серый сбивал длинной палкой запорный крючок с откидывающегося днища. Раздался грохот, и куча опилок, обрезки деревяшек, пустые пачки из-под сигарет и чая - словом, весь этот мусор хлынул на Алексея. Что-то больно ударило его по ногам, удар пришелся и по почкам, рыхлая сыпучая масса перекрыла дневной свет. И, как ни
старался укрыться Ремизов, содержимое бака упорно лезло через воротник и шапку, липло к телу, а еще хуже все это забивалось в рот и нос. Несмотря на кажущуюся воздушность опилок, придавило его солидно, но главная опасность состояла в том, что не смотря на все предосторожности часть опилок непостижимым образом все же проникла под тряпку и набилась в ноздри. Алексею нестерпимо хотелось чихнуть. Убрав руки с головы, Ремизов попробовал зажать нос, но это помогало мало, и он возблагодарил бога, когда машина все-таки тронулась Алексей успел от души чихнуть пару раз, но тут самосвал снова остановился, и затаившийся лейтенант услышал зычный бас начальника зоны:
- Что везешь? - спросил он.
- Мусор, товарищ подполковник! - бодро доложил сержант.
- Места много осталось?
- Да есть еще, - судя по звукам, охранник подтянулся и заглянул в кузов. - Треть кузова.
- Тогда заверни к старому складу, пусть погрузят еще и половняк.
Троица зэков, разыгравшая сценарий Выри, с беспокойством наблюдала издали за переговорами офицера и подчиненного. Когда самосвал, вместо того чтобы поехать к воротам, свернул в другую сторону, они машинально последовали за ним и, завернув за угол цеха, с полчаса наблюдали, как с десяток зэков кидали в кузов обломки кирпича и другой строительный мусор.
- Хана парню, не повезло, - сказал Серый, когда осевший на рессорах, доверху нагруженный грузовик поехал к воротам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35