В своей жизни господин Джончег любил только деньги.
– Забирайте своего дакини, – ласково предложил он, – и убирайтесь с Лувра. Клянусь богомолом, сударыня, вы натворите столько глупостей, сколько колец в скорпионьем хвосте.
– И не подумаю.
– Да? Это интересно.
– Вот. Я добыла рецепт Паутичьего зелья. – Майя прихлопнула листок ладонью. – Господин Джончег, помогите мне сварить его и оживить дакини! У вас есть силы, у вас есть власть. Клан Намсара в долгу не останется.
– Так-так… – Веки Джончега опустились. – Вы позволите? – потянулся он к рецепту.
– Да-да, ради бабочки.
Прочитав рецепт, Джончег Силва надолго замолчал. Майя сидела ни жива ни дакини, не зная, чего ожидать.
– Паутичьи яйца добыть можно, – наконец ответил повар. – Правда, это влетит в асурьену, ну да вы дама богатая. Но вот пять головастиков… Титан крови, вы хоть понимаете, чего хотите? Похоже, нет. Да и чего ожидать от двурукой блондинки? – Майя не отреагировала, и он продолжал: – Из икры одной асури вылупляется триста-четыреста головастиков. Клянусь богомолом! Около трети рождаются с киселем в голове и одной парой рук. Им только в реакторах работать истопниками. Остальных жрут щукамбалы и кольшмары, их продают в рабство, на них охотятся бородавы.
– К чему вы клоните?
– Сейчас поймете. У людей рождается один ребенок. Реже два. Тройня – это событие. Кхе-кхе… Для нас головастики ничто, люди же с трепетом относятся к своим детенышам. Если вы похитите пятерых, вас объявят вне закона. Сражались ли вы когда-нибудь с фехтовальщиками Фронтира? Поверьте, приятного мало.
– Значит, вы отказываетесь?
– Зачем так грубо? Мне дорога шкура. Да и с людьми приятнее торговать, чем драться.
Майя вздохнула. Что ж… Придется прибегнуть к последнему средству.
– Господин Джончег, вы знаете, на какой высоте мы сейчас находимся?
– Четыреста семьдесят три метра, сударыня.
– В прошлый раз вы обмолвились, будто живете в своем ресторанчике безвылазно. Это правда?
– Конечно. Не могу же я оставить «Вечность» без присмотра. Люди – вороватая раса, хуже асуров.
Майя придвинулась:
– Но… но это немыслимо! Вы гигант крови! Вам запрещено жить выше пятнадцати метров. Я титан – и то живу в невысокой башне на острове. – Голос ее сорвался на отчаянный шепот: – Вы забрались выше, чем полагается первому кровью! Когда я поняла это, мой рассудок едва не вышел из повиновения.
Повар усмехнулся:
– Правда. Жизнь среди людей меняет. Добро, зло… что это для таких, как я? Жалкие асуришки следуют правилам. Я же, Джончег Силва, – зову крови.
– Ваше число крови – «1 000 027». Я знаю, что вы много раз пытались пересечь миллионный рубеж и стать титаном, но безуспешно.
– Ваша правда. Быть может, вы знаете почему?
– Знаю. Число крови Намсы – «999 999». Он дакини, и его число крови останется с ним навечно. А это значит, что вам никогда не стать титаном.
Господин Джончег вполголоса выругался.
…Чтобы понять его, следует представить себе систему асурских рангов. Число крови для асура – это все. Смысл жизни, предел мечтаний, любовь, кровь, розы и морозы. Это повод для хвастовства и депрессии. Все асуры недовольны своим числом крови, все мечтают его улучшить.
Каждый год на Асургаме проходит великий Фестиваль Крови. В этот день все числа смешиваются в беспорядке. Титаны, гиганты, высочайшие, рослые крови – все меняются местами, согласно своим заслугам.
Перепрыгивать числа крови нельзя. Миллион пятый кровью может стать миллион пятым, лишь последовательно побывав четвертым, третьим, вторым и так далее… Естественно, тот, кому это число принадлежало раньше, с ним расстанется, чтобы получить другое. Двух одинаковых кровью асуров существовать не может.
Дакини не участвуют в Фестивалях Крови. Может, потому их так ненавидят? По иронии судьбы Намса застыл на границе, отделяющей гигантов от титанов. Из-за него Джончег страдал все эти годы.
– Намса… Так-так, душечка, продолжай, – в глазах повара вспыхнул опасный огонек.
– Если ты не поможешь, так и сдохнешь гигантом. Это я обещаю.
Джончег подцепил пальцами испачканную в кетчупе спагеттину. Несколько движений – и она превратилась в петлю виселицы.
– А если помогу, значит, сдохну титаном… Хорошо, милая. – Он привстал со стула и закрепил петлю в абажуре настольной лампы. – На кухне у меня ребята околачиваются. Не титаны, обычные люди. Может, кликнуть их, как думаешь?.. – Он улыбнулся. – Тебя – богомолу на прокорм, дакини – в распыл. И все само решится.
Джончег прищелкнул пальцами. Майя услышала зловещее клацанье за стенкой. На стене мелькнула тень человека с коротким автоматом в руках. Что-то басовито загудело, и по груди асури скользнуло рубиновое пятнышко прицела. «Лазерная пила с рентгеновской накачкой, – сообразила Майя. – Греется секунд семь, а потом четыре минуты луч не остановить. Режет даже сталь. Неудобное оружие, но очень мощное».
Чего-то в этом роде она и ожидала. Выучки титана хватило бы, чтобы атаковать Джончега. Заколкой вспороть горло, парализовать ударом отсроченной жизни… А дальше? Сразу убить гиганта не получится. Да и нельзя Сильву убивать – он нужен живым. А потом Джончеговы головорезы расстреляют ее из всех стволов.
Хорошо придумано, нечего сказать.
Майя зачерпнула из тарелки жгут спагетти и сплела подобие рыбы-колобка. Затем сунула голову фигурки в петлю «виселицы». Покачавшись немного, рыбина вывалилась с другой стороны.
– Контрабандисты возят товар к кинкарам, – как бы между прочим заметила асури. – Сперва на Лувр, потом через портал на Версаль и – в доминион глиножопых. Ты ведь на этом хорошие асурьены делаешь?
Повар склонил голову в знак согласия. Деньги действительно выходили немалые.
– Я оставила возле портала сюрприз. Если через шесть часов не вернусь в подземелья, можете слать к кинкарам посла с извинениями. Поставок больше не будет.
– Вы меня пугаете, сударыня. Неужели все так серьезно?
– Более чем. Место для портала выбирал сам Намса. Он позаботился о том, чтобы его контролировать.
– Понятно. – Джончег вытер испачканные в кетчупе пальцы о полу халата и щелкнул пальцами – гудение смолкло. – Что ж, смелых титанов я люблю. Можно и поговорить.
Он откашлялся. Похоже, неудача его нисколько не смутила.
– Дайте-ка вашу писульку еще раз, – предложил он. Перечитал, поморщил нос. – Значит, пятеро детенышей? Невелика цена за титанство. Да и фехтовальщики не так страшны, если их вовремя перекупить.
«Он подает в асурском ресторане блюда людей и носит халат парии, – напомнила себе Майя. – А еще живет на неположенной высоте, наплевав на правила крови. Опасный асур, клянусь богомолом! С ним горловой мешок держи востро».
Вслух же произнесла:
– Вот и прекрасно. Значит, вы мне поможете?
– Не так скоро, милочка, не так скоро… Расскажите лучше, что за Намса такой? Мне кажется, я где-то слышал это имя.
– Вряд ли. Пятнадцать лет назад он служил в Северном доме. А потом с ним случилась досадная история…
…Внимание, с которым Джончег слушал рассказ о Намсиных злоключениях, не ускользнуло от Майи. Чем-то повара эта история зацепила.
– Так, значит, пять детенышей… – проговорил он, когда асури умолкла. – Всего пять. А знаете ли вы, сударыня, кто я такой?
– Теряюсь в догадках.
Джончег достал головной платок и повязал его. Платок переливался алым шелком, в центре чернел скорпионий череп.
– Когда-то я служил квартирмейстером на «Сен-Мо». Меня боялся сам Морга Дрейкан. И парнишку вашего, Намсу, хорошо помню. Мы с ним ходили в поход на «Моби Дика». – Лицо старого пирата затуманилось воспоминаниями. – Славные времена были… Впрочем, лирику побоку. – Он доверительно придвинулся к Майе: – Я вам помогу. Но с одним условием.
– Каким же?
– Мальчишка – тот, который вызвал Намсу на дуэль, – останется жив, и вы передадите его мне. Согласны?
– Но рецепт…
– К богомолу рецепт! Девочка моя, ты титан, но любовь и потеря двух рук плохо сказались на твоем рассудке. Тут дело нешуточное!
Повар огляделся: не подслушивают ли? И придвинулся еще ближе.
– Дело нешуточное, – повторил он. – Я дам знать Морге на всякий случай. «Сен-Мо», старая его посудина, болтается с той стороны дыры, в асурском доминионе. Головастик слишком многое знает. Если он вспомнит предыдущую жизнь, нам всем не поздоровится.
– Мальчишку не отдам! – глухо вскрикнула Майя. – Без него Намса останется дакини!
– Да бабочка с тобой, – устало отозвался Джончег, – что за беда? Мы парня просканируем и все. Даже Моргу приплетать не станем. Ты, я, ребятки мои головорезы… А потом что хочешь делай с парнем, хоть в пирог запекай.
Майя по-прежнему смотрела на Сильву с недоверием. Пиратский квартирмейстер нравился ей все меньше и меньше.
Но выбора не оставалось.
– Я думала захватить детенышей по одному. На это нет времени. Жадность и страх пока сдерживают офицеров, но, клянусь бабочкой, продлится это недолго. Ритуал пройдет в горах.
– Где? Когда?
– Один детеныш считает меня своим лучшим другом. От него я узнала одну тайну. Вместо того чтобы охотиться на уховерток, собирать вкусные личинки жуков и грабить паутичьи гнезда, человеческие детеныши враждуют друг с другом. Сегодня вечером они собираются для дуэли в месте, именуемом Скалищами.
– Скалища… Помню. Это не там ли гнездятся паутицы?
– Нет, но скоро будут. Вы понимаете меня?
– Малыши отважны и безрассудны. Впрочем… все они таковы, во всех доминионах. Это упрощает дело. Сделаем мы вот что… – И квартирмейстер поведал Майе свой план.
Никто не мог назвать асури Утан неженкой. Она воспитывалась на историях о мертвецах и дакини, росла в борьбе с бородавами и щукамбалами. Но план Джончега ее потряс. Выдумать такое мог лишь асур, живущий вне моральных норм и ограничений.
Тот, чей ресторан располагался на неправильном этаже.
Глава 22
ГДЕ БУЛЬКАЕТ
Быть джентльменом – значит, быть готовым к неожиданностям. Страдающая акрофобией дама спутала де Толлю все карты. На лифте путь к платформам занял бы считаные секунды. Но эскалатор движется медленно, гораздо медленнее, чем хотелось бы. На «Левиафана», отправляющегося к Кларовым Варам, Владислав Борисович безнадежно опоздал. Следующий поезд – «Молот Запада» – ожидался лишь через полчаса. Так что инспектор решил вернуться на площадь и выпить кофе.
В кафе царили тишина и прохлада. Убаюкивающе гудела линия доставки, голографические пирожные кружились под «Вальс цветов» из «Щелкунчика»; печь издавала вкусный сосновый аромат зиры и корицы.
Обслуживали кафе две официантки в коротеньких белоснежных халатиках. Беленькая немилосердно тянула гласные, надолго застревая между словами. Черненькая, наоборот, трещала без остановки. Владислав Борисович не раздумывая двинулся к ней – он торопился.
– Девушка, – ткнул он в витрину, – вы не покажете мне эти чудные коричневые штучки?
Брови красавицы прыгнули вверх:
– Почему не покажу, почему? Мы что, с вами поссорились?!
– Э-э…
– Таки я удивляюсь. Таки вы покупаете медовый пирог леках, но совершенно не разбираетесь в вопросе. Бирута! Немедленно накорми господина кодафой и приготовь кофе!
Беленькая неторопливо провальсировала к кофейному аппарату.
– Позвольте… я…
– Таанзанийский? – пропела она с неподражаемым акцентом. – Копи Луувак? Антарееспрессо? Что выи будьете заказьивать?
Владислав Борисович понял, что пора перехватывать инициативу. Иначе он так никуда и не уедет.
– Кенийский, пожалуйста. Без сахара и сливок, и к нему… э-э… леках.
– Не смешите мой кассовый аппарат! Кенийский, я умоляю! Вы думаете, в Кении кофе? Вы пробовали когда-нибудь хороший кофе? Возьмите ригельчино и забудьте эту дрянь. На худой конец выпейте денебики или алголики.
Перед инспектором возникли три дымящиеся чашки. На прилавок шмякнулось блюдце с разными пирожными.
«Сумасшедшая планета, – подумал де Толль, отступая в глубь зала. – И люди сумасшедшие».
Чтобы не спорить с официанткой, инспектор устроился за столиком в уютной нише: среди декоративных мешков кофе, просмоленных бухт каната и якорей. У окна шушукались подростки: мальчишка в курсантской форме и девушка в майке цвета хаки. На столике валялись пластиковые листы, помаргивал огоньками мольберт-ноутбук, полупустые чашки с эспрессо опасно сгрудились у края столика.
Заметив де Толля, подростки умолкли. Девочка сгребла со стола несколько листов и решительным шагом двинулась
– Разрешите?
– Садитесь. – Де Толль придвинул к ней одну из чашек. – И пригласите вашего друга, раз уж на то пошло.
Курсант не заставил себя ждать.
– Итак, слушаю вас, молодые люди, – объявил Владислав Борисович, когда тот уселся. – Что вы хотели у меня узнать?
– Вы – чиновник Фронтира? – уточнила девочка, демонстративно не замечая пододвинутой чашки.
– Точно так. Владислав Борисович де Толль, инспектор по делам пограничных миров. А вы, если не секрет?..
Подростки переглянулись:
– Яри.
– Катя.
– Что ж, вот и познакомились. А теперь изложите ваше дело, но по возможности короче. Я тороплюсь.
Катя развернула один из пластиковых листов и положила на стол, бесцеремонно сдвинув блюдца.
– Дело вот в чем. Я – эмпарт.
– Простите, как? Эмпат?
– Нет, эмпарт. Это редкое умение, восприятие и сопереживание через искусство. Я рисую людей… ну, такими, как когда они не притворяются. Понимаете?
– Если честно, то не совсем. – Де Толль украдкой посмотрел на часы.
– Я так и думала. Вот, смотрите: я рисовала площадь, и вы попали в кадр. Узнаете?
Де Толль склонился над рисунком. Художница, несомненно, обладала талантом: выражения лиц, силуэты – все было схвачено весьма удачно.
– Ваша татуировка. Видите? У вас ведь есть татуировка планарного меча?
Владислав машинально натянул на запястье рукав пальто. Да нет, чушь. Сквозь ткань разглядеть татуировку мог разве что колдун. Или другой мастер меча.
– А вот женщина, которая к вам подошла. Та, светловолосая… Вы вместе вошли в здание вокзала.
– Женщина… Не пойму, к чему вы клоните.
Катя захлопала ресницами:
– Но у нее четыре руки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50