– Ничего особенного, командор. Зная, что у вас объявлена неделя асурского языка, я решила проверить знания кадетов.
– А это? – Багря ткнул в кровавый бинт.
– Недоразумение. Зайдя в музей, я поинтересовалась, открыта ли выставка. Кадет отчего-то спутал слова «музейная экспозиция» и «мучительная смерть». В волнении он объяснил мне, что посторонним в музей нельзя, и даже попытался преградить путь.
– Благодарю, достаточно. Кадет Брикк, сутки гауптвахты. Наказание за плохое знание асурского я придумаю позже.
– Есть сутки гауптвахты!
– Идите, кадет.
Когда Тилль умчался, полковник вытер пот.
– Та-ак, – протянул он, – я приказал вам сидеть в башне. А вы?
– Простите, командор. Я трансформировала свой геном и стала жертвой побочных эффектов.
– Каких-каких эффектов?
– Расширенные зрачки, – охотно объяснила асури, – повышенная потливость, тяга к массовым убийствам… Ничего страшного. Медики в таких случаях рекомендуют не сидеть дома и больше общаться.
– И ради общения вы отправились терроризировать кадетов?
– Не волнуйтесь, командор. Я себя не выдала. Мальчик уверен, что я аспирантка иняза на кафедре асурского языка. Команидор, у вас отчего-то сделалось южное лицо гнева.
– Нет-нет, ничего… Когда вы собираетесь проведать Намсу?
– Буду рада отправиться в чертоги смерти хоть сейчас.
«Твои бы слова, да Богу в уши», – подумал полковник. Вслух же заявил:
– Ну, тогда встретимся под землей.
Четверть часа спустя они уже шли подземными ходами Шатона. В отличие от Вельки и Таи Алексей Семенович и Утан выбрали путь через закрытую зону. Дела это не меняло. В потайных коридорах они оказались примерно тогда же.
Потрескивали лампы люминесцентного света. Под ногами шуршала бетонная крошка, где-то капала вода. Полковник едва успевал за асури. Майя никогда не была в подземельях Шатона, однако ориентировалась здесь, как у себя дома.
– Скажите, Майя, – поинтересовался полковник, чтобы не молчать, – а Намсу вы хорошо знали?
– О да. Мы с ним одного садка головастики.
– Как интересно… А в детстве каков он был?
– Очень способный. Наш садок, – асури доверительно понизила голос, – считался неудачным. У большинства головастиков не то что разум, вторая пара рук не прорезалась. Помню, когда я получила татуировку титана – вот эту, – мои братья в один голос сказали: «Зачетные сиськи». Намса единственный понял, что это для меня значит.
– Расскажите о нем побольше.
Майя задумалась.
– В детстве он был очень болезненным. Когда в его семье кончились деньги и мать решила продать часть детишек в рабство, его забраковали. Он очень переживал. Из-за этого занялся спортом, начал закаляться. А потом получил назначение в Северный дом. Мы все им очень гордились.
– Представляю…
– Да. А потом случилась эта история. Оказалось, что Намса в тот день стрелял из дуэльного пистолета. Пули не нашли, убитый пропал… Тоже мне дуэль! Намса, его учитель стрельбы, любимая асури учителя стрельбы, уборщик Северного дома и любимая асури уборщика Северного дома оказались опозорены.
– А любимая асури Намсы?
– У него не было любимой. Он как раз собирался принести мне череп белой уховертки.
Некоторое время они шли молча. Полковник раздумывал об удивительной судьбе асуров. Майя скорбела о несовершенстве Намсы.
– А скажите, Майя, – осторожно спросил Алексей, – мог ли Намса убить ученого?
Асури замедлила шаг.
– Да он и убил, больше некому! Но вышло некрасиво: труп исчез, записи в файл мудрейший сохранить не успел. Все открытия пропали. Уж мы так Намсу ругали, так ругали, вы представить не можете!
– Да уж…
– Намса и сам переживал. Хотел зарезаться, да мама отговорила. Сказала, что ему надо к Оракулу дивов слетать. – Голос Утан дрогнул:– Командор, вы видели последние минуты Намсы. Скажите, как он погиб?
– Мне, право, неудобно…
– Ничего. Забудьте, что я дама.
– Намса сделал передо мною северное лицо.
– А вы?
– Дал пощечину.
– Вы страшный человек, команидор. Я вас боюсь.
– Хм…
Комплимент настолько поразил Алексея Семеновича, что он упустил миг, когда асури шагнула в скрытую маскировочным полем расщелину.
– Не расшибитесь, здесь темно! – послышалось из тумана.
Полковник потер ушибленный локоть. Майины глаза горели зеленым огнем, она скользила по тоннелям, безошибочно угадывая повороты. Полковнику, не обладающему ночным зрением, пришлось достать наладонник и включить подсветку. У него мелькнула мысль, что если кто-то прячется в подземных ходах, то, увидев женщину со светящимися глазами, умрет от страха.
– Быстрее, команидор! Не отставайте.
Легко сказать «не отставайте». Потеряв Майю из виду, полковник решил осмотреться и перевести дух. Подсветку он выключил – та только мешала смотреть. Перед глазами плыли туманные огни, плясали линии, как на старинной кинопленке.
Без света ориентироваться оказалось легче. Скоро Алексей Семенович увидел зеленые глаза асури. Хорошо. Страшно, страшно, а вон как удобно.
– Куда вы так спешите, Майя? – крикнул он. – Я же не мальчик за вами гоняться.
Асури не отвечала. Тогда полковник шагнул к ней и потряс за плечо. Под ладонью хрустнуло, и лица Алексея коснулось что-то легкое, мягкое, как пыльная паутина.
Полковник отступил на шаг и включил наладонник.
Призрачное сияние рассеяло тьму.
У стены стоял скелет асура.
– Команидор, я все понимаю, но зачем так кричать?
– Простите, высокая кровью. Это древний обычай людей – приветствовать умерших печальным и мелодичным криком.
– Преклоняюсь перед вашей деликатностью, команидор. Оказывать почести чужому мертвецу… Поможете потом запихнуть его в чемодан? Нет-нет, сперва переставим его.
Вдвоем они вынесли скелет в проход. Алексею показалось, что эхо от его крика только сейчас вернулось в пещерку. Неужели он кричал таким тонким девчоночьим голоском?
– Дакини лучше не пугать, – объяснила Майя. – Долгие годы одиночества плохо отражаются на психике. Помогите повернуть. Ага, хорошо… Они становятся нервными, впечатлительными. Боятся собственной тени.
– У него рука отломилась.
– Положите в карман. – Майя вытерла лоб полой безрукавки. – И вот еще: перед тем как говорить с покойником, надо вывести его из депрессии. Новые впечатления, яркие краски, смена места…
– Понятно. Вам не тяжело?
– Нет, спасибо. Дайте сюда руку… Да не свою, его.
Майя примотала отломанную кость Намсы скотчем. Ногой придвинула чемоданчик.
– Достаньте алтарь мертвых. Он напоминает вашу подставку для зимнего дерева.
Алексей и Утан установили скелет_на елочную крестовину. Майя вытащила коробку с елочными игрушками и журнал.
– Вот это надо перелистать у него перед глазами.
– «Плэйасур»?
– А что вы хотели? Сборник проповедей Полиграфа? Намса шесть лет простоял в темном тоннеле. Вот асурские газеты с последними новостями. Только поклянитесь, что не станете их сами читать.
– Слово офицера.
Пока Майя украшала Намсу елочными игрушками, Алексей листал перед ним журнал. Сам он старался туда не заглядывать. Мало ли, что там? Может, античеловеческая пропаганда.
– Скажите, Майя, а мишура зачем?
– Для хорошего настроения. Подайте вон тот шарик. Не пойму, что с этой игрушкой?
– Там переключатель есть. Поставьте в положение «рад». Или даже «очень рад».
– Спасибо, помогло… А знаете, команидор, в детстве нас приглашали водить хороводы перед правительством. Как сейчас помню: автобус, кофе, утренник в мавзолее Великого Вождя. Я всегда была принцессой-муреночкой.
– Ваш вождь – дакини?
– Да. Он создал теорию идеального политического устройства. Поклялся, что сделает асуров счастливой расой, и умер на этапе массовой концлагеризации общества. – Асури отошла на несколько шагов, любуясь своей работой. – Ну вот, можно приступать. Намса, ты слышишь меня? Откликнись!
Огоньки новогодних гирлянд замелькали, словно электроны вокруг ядра. Скелет мигнул и превратился в четырехрукого здоровяка.
– Майя?!
– Да, любимый. Извини, что не целую, – губы обветрила.
– Святая бабочка! Но откуда ты здесь?!
– Я тебя искала. С того самого мига, как ты улетел на Дивиан.
– Ох, Майя… Но что с твоими нижними руками?
– Я отрезала их, чтобы проникнуть на планету людей.
Опустилась тишина. Слышно было лишь, как бьются три сердца: два Майиных и одно полковника.
Дакини вздохнул:
– Что уж теперь. Дело прошлое и ничего не исправишь… Ты плачь, плачь… Потому что я плакать уже не могу.
– Намса, милый…
– А как родственники? Ньяша, Таша, Варуша, Иша, Камса, Хамса, Ураши-Кубури и остальные семьсот девяносто три головастика нашего садка?
– О, они в порядке. Пятьсот, как ты помнишь, были съедены щуками, восемьдесят погибли от рыбьего гриппа. Сорок три попали в рестораны асурской пищи. Остальные влачили полунищенское существование, барахтаясь в сетях наркомании и детской преступности. Сейчас обитают на социальном дне.
– Рад, что с ними все хорошо. Знаешь, Майя, я часто вспоминал тебя.
– Я тоже, Намса.
И влюбленные заговорили – взахлеб, перебивая друг друга, стараясь выплеснуть то, что не успели сказать друг другу раньше:
– …а помнишь, пятнистый бородав откусил тебе ноги? Ты плакал и не мог уснуть…
– …а ты читала мне самоучитель народных танцев на ночь…
– …потому что других книжек не было…
– …и подарила скакалку на день рождения…
– …ее я украла в магазине. А потом я спросила, можно ли забрать твой велосипед, если ноги никогда не вырастут…
– …а они все-таки выросли. И мы пошли в парк кормить монстров живыми крольчатами…
– …лопоухими кареглазыми симпатягами.
Майя опустила ресницы:
– Как давно это было… Знаешь, Намса, повзрослев, я научилась притворяться. Лгать, изворачиваться, делать западное лицо ради выгоды. Сейчас мы говорим о пустяках, и я понимаю, что пустяки – это главное. Я люблю тебя, Намса. Мне хочется вновь стать маленькой девочкой со смешными косичками. Наивной, доверчивой, открытой радости и свету.
Призрак вздохнул:
– Посиди со мной, Майя. Как тогда, помнишь?
– Я помню. Мне было так уютно с тобой.
Асури уселась у ног призрака. Достала книжку:
– Хочешь, я прочту тебе сказку про гадкого мальчика, принцессу и рентгеновские очки? Или о маленьком вампире, которого заперли в склепе?
Намса улыбнулся:
– Ты до сих пор помнишь, какие сказки я любил?
– Я знаю их наизусть. Так же, как любовные письма, которые ты мне писал.
– Ты получила их?
– Совершенно случайно. Я нашла их в архиве почты, вскрывая корреспонденцию законопослушных граждан. Ты писал мой адрес с ошибкой, заменяя «е» напевное на простое. И знаешь… Омерзительные человеческие детеныши там наверху напомнили мне тебя. Только поэтому я не убила их. Скажи, Намса: если ты останешься дакини навсегда, можно я унаследую все твое многомиллионное состояние?
Лицо призрака затуманилось:
– Котенок мой ненаглядный… Пусть богомол простит меня, а не ты. Я разбазарил свое состояние. На последние деньги я купил тебе велосипед и отправил по почте.
– Правда? Намса, милый! Это лучший подарок в моей жизни! В архиве его не было, значит, украли почтальоны. Я вернусь и уморю их в камере пыток. Скажи, а почему ты стал дакини?
– Путь бабочки – беспокойный путь. Человек, который сидит у стены, тебе еще нужен?
– Пока да. Он следит, чтобы меня не схватили местные спецслужбы.
– Тогда пусть закроет уши. Или нет. Пусть даст слово не подслушивать.
Майя повернулась к Алексею Семеновичу:
– Команидор, умоляю, оставьте нас наедине. Дело очень важное!
– Не беспокойтесь, сударыня. Я вернусь к предыдущему повороту и буду ждать вас там.
– Может, стоило перерезать ему слуховой нерв? – предложил призрак, когда полковник удалился.
– У меня нет скальпеля. Да ты не волнуйся, милый. Доминион людей – доминион людей чести. Команидор не станет подслушивать.
– Что ж, тогда все в порядке. Слушай же, Майя. Я расскажу тебе о своем неоконченном деле.
Глава 18
НЕОКОНЧЕННОЕ ДЕЛО НАМСЫ
Асури сидела, обняв колени руками – совершенно как человек. Мокрый носовой платок лежал рядом.
– Как ты помнишь, Майя, – рассказывал Намса, – я охранял Дом Севера. В мои обязанности входило заботиться об ученых и снабжать их всем необходимым. Ручками, карандашами, живыми существами для безнравственных и жестоких экспериментов. При этом сам я оставался все тем же застенчивым юношей, которого ты знала. Дуэльный кодекс, числа крови да ты – вот и все, что меня занимало тогда.
Однажды профессор Норбу попросил, чтобы я достал ему людей. Просьба удивила меня: ведь люди очень хрупки. Их всегда не хватает, они быстро заканчиваются… Неужели, спросил я, нельзя обойтись какими-нибудь малоценными асурами? Работниками автоинспекции, например, или распространителями спама?
Но асуры профессору категорически не подходили. Он находился на грани великого открытия и не мог ждать. В награду Норбу обещал ходатайствовать, чтобы мне улучшили число крови. Это было весьма кстати. Близился день нереста, а я раздувал горловой мешок по одной девушке. И боялся (да, да, Майя!), что ты отвергнешь меня из-за моего несовершенства.
За людьми я отправился на черный рынок. Увы, мне не повезло: люди – товар редкий. Я закупил было партию разоблаченных шпионов, но их пришлось отдать в обмен на кинкарского парию Кинжальщика. Тот шел в качестве возмещения за двух послов прэта на банкете стерших священный файл кинкаров. Послы требовались, чтобы покрыть диверсию на космической базе прэта, а за эту диверсию люди обещали нам технологии говорящих татуировок, полиморф-пирсинга в пупок и плазменных торпед.
Все эти обмены и дипломатические реверансы оставили меня с восточным лицом. Я сидел на бетонке космопорта, и ветер трепал мою хламиду. Деньги кончились, доверие профессора Норбу я не оправдал… Мне оставалось пойти и сплясать танец вызова гигантскому богомолу смерти.
К счастью, фортуна подобна воробью. Меньше чирикай, больше скачи – авось урвешь булку из рук беззаботного ребенка. Ко мне подошел асур в шароварах, украшенных богомольими мордами. Из-за отворота его ботфорты выглядывала ручка криокинжала, на груди висело ожерелье из травячьих черепов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50