Какой-то сумасшедший великан выложил посреди степи эту
пирамиду-игрушку, выложил аккуратно, потратив на эту работу всю жизнь…
Только в одном ряду Степан насчитал не меньше пятидесяти шаров, сбился с
о счета, и сколько бы раз ни повторял попытки, у него все время получались
разные числа. Очевидно, мешали яркие контрастные цвета соседних шаров, о
т которых рябило в глазах. На самом верху, на четырех шарах основания, поко
ился один металлический, ярко сверкавший на солнце шар. От подошвы до нег
о было не менее трехсот метров.
Чем ближе подходил Степан к пирамиде, тем больше менялись масштабы воспр
иятия целого; она ему продолжала нравиться… Он уже не видел краев: они пот
ерялись в дымке горизонта. Запрокинув голову, он уже не мог рассмотреть в
ершину.
Теперь перед ним была просто стена, сложенная из огромных цветных шаров.
Если подойти еще ближе, он увидит только один шар. Почему-то вспомнилась с
трочка хорошо знакомого стихотворения: «Лицом к лицу Ч лица не увидать…
Большое видится на расстоянии…» Здесь это так и было. Но вместе с тем было
и еще что-то: какая-то ускользающая от него мысль.
Целое слагается из частного, но и каждое частное, в свою очередь, отдельно
е целое, отдельный мир, внутри которого множество своих частностей. По эт
ой шкале можно идти без конца, и лишь где-то внизу должен быть предел. А мож
ет быть, предела нет? Может быть, там скрывается переход меньшего в больше
е? Частицы атома Ч в Галактику?
Он подошел еще ближе. Поверхность гигантского шара уже не казалась гладк
ой. Она была изъедена временем: выступы, выбоины, потертости, кое-где даже
трещины. Но всюду, насколько он мог судить, материал был один и тот же Ч по
хожая на пемзу губчатая каменная порода.
Он отыскал у подножия небольшой осколок шара, ударил по нему несколько р
аз другим камнем и легко превратил в цветной порошок.
Больше всего поражала одинаковая насыщенность цвета снаружи и в глубин
е породы.
Ни солнце, ни ветер, ни потоки дождей ничего не смогли поделать с этой каме
нной радугой.
Степан постучал по поверхности одного из шаров и услышал глухой монолит
ный звук.
Иначе и не могло быть. Если бы нижние шары были внутри полыми Ч они не смо
гли бы выдержать вес этого гигантского сооружения.
Лишь один шар вершины отличался от всех остальных, и, наверное, не только ц
ветом. Почему-то Степан все время помнил об этом. Этот шар притягивал его,
как магнит.
В конце концов Степан попытался подняться по стене вверх. Это удавалось
с трудом. Зато после того, как он протиснулся между шарами в прохладную гл
убину пирамиды, подъем пошел гораздо легче. Теперь он мог использовать с
оседствующие шары для опоры, упираясь в них спиной, локтями и коленями.
Он карабкался все выше.
Почувствовав, что силы на исходе, он выбрался на наружную поверхность пи
рамиды, уселся в седловине между соседними шарами, глянул вниз и удивилс
я, как высоко сумел подняться.
Теперь-то уж до вершины оставалось наверняка меньше, чем до подножия. Глу
по было бы возвращаться, и, отдохнув, он полез дальше.
Странные звуки доносились иногда из глубины пирамиды. Рожденные причуд
ливым эхом, до него доносились чьи-то тяжкие вздохи. Отраженные от бесчис
ленных изогнутых поверхностей, они скользили по внутренним лабиринтам,
движимые, возможно, одним-единственным желанием Ч быть кем-нибудь услы
шанными. И вот теперь, достигнув его ушей, звуки умирали. Но на их место бес
конечной чередой шли другие. Чаще всего в них слышалась горечь разочаров
ания, словно сама пирамида говорила с ним бесчисленными голосами, жалова
вшимися на несправедливость и забвение… Может быть, это всего лишь памят
ник? Ему не догадаться, не решить загадку.
Разве лишь на самом верху, в последнем металлическом шаре ему что-то откр
оется…
А далеко на орбите, невидимый для невооруженных глаз Степана, вращался н
ебольшой космический аппарат, и два существа, внешне совершенно похожие
на людей, с интересом наблюдали за его усилиями.
Ч Он все-таки вошел в пирамиду?
Ч Конечно. Любопытство всегда было лучшей приманкой для этих существ.
Ч Почему они так одинаковы? Почему никогда не делают выводов из прошлых
событий?
Ч Их логика страдает каким-то странным изъяном. Они, например, считают, ч
то добро само собой способно побеждать зло, и надеются получить подарок
от доброго дяди. Иногда всю жизнь, вместо того чтобы заниматься делом, они
ищут доброго дядю.
Ч И находят?
Ч Этого я не знаю.
Ч А ведь он поднимется до самого верха.
Ч Да, он упрям и самонадеян. Если ему это удастся Ч значит, повезло нам.
Ч Это будет второй случай за все время.
Ч Да. Второй.
То и дело срываясь, соскальзывая с гладких выпуклых поверхностей, Степан
искал более удобные для подъема места и упрямо лез вверх. Во рту пересохл
о, спину ломило от усталости, но в глаза уже били отраженные от металличес
кой поверхности верхнего шара ослепительные солнечные лучи. Еще одно ус
илие, еще. Рано или поздно кончается любая дорога. Или нам так лишь кажется
? Ведь любой конец Ч всего лишь новое начало…
Взобравшись на предпоследний ряд шаров, Степан понял, что может встать в
о весь рост. Четыре шара основания соединяла прочная каменная платформа
, на которой покоился самый верхний и самый большой металлический шар.
Теперь Степан стоял прямо перед ним. На шаре не было заметно ни единой тре
щины или щели. Похоже, подъем не имел никакого смысла. А на что он, собствен
но, надеялся? На то, что перед ним распахнется дверь и неведомые добрые дяд
и, те самые, что ждали здесь его появления многие тысячи лет, с восторгом п
римут его в свои объятия?
Разочарование оказалось слишком сильным. Он сел на каменную платформу, с
весил ноги и постарался привести в порядок скачущие мысли. Во все сторон
ы отсюда открывалась беспредельная равнина с мелкими озерами, болотами,
речками, зарослями. Он видел все это маленьким и далеким. Предметы казали
сь условными обозначениями, нанесенными на гигантскую карту.
Голова кружилась от бессмысленности затеянного им предприятия, от высо
ты, от усталости, от того, что все оказалось бесполезным, что в гладкой нес
окрушимой металлической поверхности он не сможет найти решения загадк
и, ради которого целый день карабкался на эту немыслимую высоту, а ведь ещ
е предстоял путь вниз.
Сейчас он не верил даже в то, что у него хватит сил спуститься.
Поверхность шара у него за спиной казалась теплой, слишком теплой для пр
остого металла. Но что с того, если он все равно никогда не решит его загад
ки, не сумеет заглянуть внутрь? Впрочем, Сейрос учил его другому зрению, го
раздо более зоркому, чем обычное.
Нужно закрыть глаза, чтобы ничто постороннее не отвлекало, расслабиться
, представить себе поверхность шара так, словно ты сам стал ее частью, удер
жать ее в сознании, не отвлекаясь никакими посторонними мыслями, приблиз
ить, рассмотреть детально со всех сторон… И тогда он увидел щель.
Еще не веря себе, он вскочил на ноги, вновь подошел к шару. Да, щель была имен
но в том месте, где он увидел ее своим внутренним зрением. Она шла вверх, на
высоту примерно двух метров, изгибалась и снова опускалась вниз. Теперь
он понял.
Перед ним находилась самая обыкновенная дверь, ведущая внутрь стальног
о шара. Он надавил на то место, где, по его расчетам, должна была быть ручка.
Дверь легко поддалась его усилиям и ушла внутрь шара. Степан стоял перед
черным квадратом.
Ни зги не было видно внутри. Постояв неподвижно несколько секунд, Степан
собрался с духом и, стиснув зубы, шагнул внутрь.
Ч Если его выпустить, он начнет все сначала?
Ч Несомненно. Он слишком упрям и неразумен.
Ч Зато силен и упорен.
Ч Да, из него получится хороший воин.
Ч Не уверен. Возможно, в этом случае нам придется применить полную рекон
струкцию личности.
Сила тяжести уменьшилась. Или это только казалось? Степан уже не мог дове
рять своим ощущениям. В полной темноте и тишине исчезло время, медленно и
счезало вслед за ним и нормальное восприятие мира. Начинались галлюцина
ции, кошмары.
Ч Н-е-е-е-т! Ч закричал он в равнодушную темноту. Ч Я не хочу!
Никто его не услышал. Беспомощное, безвольное тело человека медленно при
тягивалось к центру шара, внутреннему фокусу гигантского золотого Глаз
а, не ведавшему жалости, сострадания, гуманизма…
Ч Ты кто такой? Ч спросил голос Глаза.
Ч Степан.
Ч Куда ты полез? Что ты можешь? Ты козявка, ничтожество.
Ч Я Ч человек.
Ч Ты забудешь даже свое имя.
Ч Нет.
Ч Попавший в фокус забывает все. Сейчас ты узнаешь, что такое фокус. Сейч
ас ты почувствуешь.
Миллионы невидимых раскаленных игл, выброшенных засветившейся поверхн
остью шара, летели в одну точку Ч к центру. Туда, где висел человек. Впивая
сь в его тело, они причиняли короткую нестерпимую боль и гасли, но на смену
им летели новые иглы, и с каждым укусом он вспоминал поражение, неудачу, н
есчастье, обиду.
Он ощущал величие тех, кто причинял ему боль. Свое ничтожество и их могуще
ство. Спасительная темнота забытья заволакивала время от времени созна
ние жертвы, но хозяева золотого Глаза располагали временем по своему усм
отрению, их терпение казалось безграничным.
Иногда в голосе Глаза звучали отеческие интонации. Он наставлял, поучал,
объяснял Ч и тогда на время пытки прекращались. Вместо раскаленных игл
к фокусу шара начинали поступать совсем другие излучения. Они наполняли
тело Степана сытостью, ощущением благополучия и короткого дремотного ч
увства счастья.
В такие минуты он ощущал себя личинкой, помещенной в прочный и надежный к
окон заботливой маткой, она питала и растила, она заботилась о его будуще
м.
Странные видения время от времени возникали в мозгу Степана. Он видел ги
гантские пирамиды, сложенные посреди немых городов. Его глазам являлись
лживые боги и пророки, которым удалось обмануть жителей городов, слишком
занятых собственными повседневными делами. Боги взбирались на вершины,
укреплялись там и застывали в бронзовой неподвижности. А внизу, в тени пи
рамид, спокойно кормились их старательные почитатели.
Но как только Степан хотел что-то изменить в своем положении, едва он пыта
лся дернуться, вывернуться из проклятого фокуса, как шар оживал, и Степан
сразу же начинал ощущать раскаленную точку фокуса, шарившую внутри его б
еззащитного тела, искавшую центры нервных сплетений и разрушавшую одну
за другой кладовые его памяти.
Один раз он увидел внутреннюю поверхность шара, излучавшую мыльные пузы
ри. Их радужный слой, все ускоряясь, летел к нему со всех сторон пространст
ва, обволакивал густой пеной, не давал дышать, забивал рот сладкой ватой. О
н глотал эту пену до тошноты, до рвоты, она переполняла легкие и желудок, и,
когда в очередной раз голос шара спросил его об имени, он не знал, что отве
тить.
Больше он не ощущал себя цельной личностью. Его разъяли, разложили на отд
ельные шарики. Каждый шарик, возможно, и имел собственное название, но еди
ной человеческой сущности они уже не составляли.
Время относительно. Оно становится таковым, преломившись в призме челов
еческого сознания. Но если сознание раздроблено, расчленено на отдельны
е части Ч время тоже теряет свою целостность и как бы распадается на от д
ельные крохотные эпизоды, не связанные между co6oi прямой логикой причинно-
следственных связей.
Человек, потерявший собственное имя, упрямо боролся за жизнь. Память изм
енила ему, силы оставляли его израненное тело, и он с трудом соображал, что
, собственно, должен делать, чтобы продлить агонию еще на несколько часов
и предоставить спасателям хотя бы ничтожный шанс отыскать в пространст
ве крохотную точку его аварийной капсулы.
Как он сюда попал? Почему стеклянная защитная сфера капсулы вызывает в н
ем вместе с мучительной болью воспоминание о совсем другом месте, излуча
вшем всей своей поверхностью только боль и смерть? Этого он не знал, этого
ему не вспомнить, об этом вообще не следовало думать, если он хотел сохран
ить хотя бы те крупицы здравого смысла и памяти, которые еще остались в ег
о распоряжении.
Капсула неумолимо падала, она падала так уже тысячи лет, и человек знал, чт
о в конце ее гибельного пути короткая вспышка взрыва принесет ему забвен
ие и окончание всем его мучениям. Тем не менее он упрямо боролся за жизнь,
и он бы, возможно, справился, находя внутри своего разбитого тела неожида
нные резервы жизненной силы, он бы наверняка справился со свалившейся на
него бедой, если бы… не забыл собственное имя.
Он не знал, кто он и как очутился в космосе, он падал в искалеченной спасат
ельной шлюпке, все ближе подходя к поверхности Марса Ч но он не был пилот
ом взорвавшегося корабля, кажется, он был всего лишь одним из его пассажи
ров… Но тогда почему с таким упорством встает перед его мысленным взором
управляющая рубка и строгие глаза инспектора, экзамен которому он так и
не сумел сдать? И почему он вспоминает вместе с этим сухую крымскую степь,
что это за странный чужеродный кусочек памяти, сохранившийся вопреки вс
ему?
Ему казалось теперь самым важным вспомнить, кто он такой и почему оказал
ся в шлюпке. Ему казалось, что именно это знание может принести спасение и
ли, по крайней мере, отделит физическую боль от внутренней, вычленит ее из
сознания, принесет столь необходимую ему сейчас свободу в воспоминания
х и мыслях.
Но в памяти упорно вставали эпизоды двух разных жизней, перепутавшиеся,
слившиеся в чудовищный уродливый комок. То он чувствовал себя абитуриен
том, провалившимся на вступительных экзаменах в школе Космического цен
тра, и вновь переживал горечь расставания с мечтой. То он видел караван, ух
одящий в пустыню, археологическую экспедицию, пыль навсегда исчезнувши
х цивилизаций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14