Существовал и еще один, возможно, самый главный лично для него вопрос: почему он здесь оказался?
Что-то не сработало в тот момент, когда он открыл дверь, или проклятый карлик решил напоследок преподнести ему еще одну гнусную шутку и в самом деле исполнил его невыполнимое желание увидеть создателя этого мира?
По какой-то причине его забросило в механическое чрево планеты, где не было места ничему живому. И вместо ответа на свои вопросы он получил новую загадку. Кому и для чего понадобилось создавать это гигантское сооружение на заброшенной отдаленной планете, лишенной органической жизни? Какое отношение имели эти механические монстры к трагедии, постигшей аромскую колонию?
Он стоял, растерянный и совершенно раздавленный размерами творения чужого инженерного гения.
Иногда между однообразными рядами устройств, уходившими в темноту подземелья на многие километры, вспыхивали синие сполохи электрических разрядов, и тогда в месте вспышки к потолку взлетали непонятные огненные пузыри, напоминавшие своим видом шаровые молнии.
Минут пять после каждого разряда эти странные электрические создания продолжали жить своей собственной жизнью, наперегонки гоняясь друг за другом под потолком зала, словно радуясь полученной свободе, а затем бесследно исчезали.
Попасть в зону линейного разряда, то и дело перечеркивавшего сполохами пространство между рядами механизмов, наверняка было смертельно опасно, но, несмотря на это, ему придется пересечь зал, в попытке найти выход из механического лабиринта, окружавшего его со всех сторон. От простого случая будет зависеть, останется ли он в живых после такого перехода.
Неожиданно в голову Ротанова вновь пришла мысль о том, что он оказался здесь не случайно, и вовсе не поломка механизма телепортации, и не гнусная шутка стража причины того, что он теперь стоит в подземном зале.
Что-то его здесь ждало. Что-то или кто-то. И если это так, то разряды ему не страшны. Не стоило городить такой сложный огород для того, чтобы покончить с ним ударом молнии. У них были десятки других, более простых и надежных способов от него избавиться.
В конце концов, Ротанов решился и двинулся вперед, все еще очень медленно и осторожно оглядываясь по сторонам. Одно дело теоретические рассуждения, и совсем другое практический результат, от которого зависит твоя собственная жизнь.
Казалось, за каждым механизмом таилось нечто опасное и враждебное для него. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Если здесь действительно должна состояться некая встреча, то к ней нужно быть готовым. Ему понадобится все его хладнокровие и спокойствие.
Подошвы тяжелых походных ботинок Ротанова издавали слишком громкие звуки, соприкасаясь с металлическими плитами пола, и, как он ни старался идти тише, из этого ничего не получалось.
В одном месте он споткнулся о металлическую фиговину, торчавшую из пола прямо посреди дороги и почти полностью скрытую под слоем пыли. Легкое сотрясение, которое вызвала его неловкость, немедленно привело к целому водопаду пыли, устремившемуся на пол со всех соседних механизмов.
К счастью, наполненный электричеством воздух и электростатические заряды не позволили пыли разлететься по помещению. Вся она тут же вновь прилипла к кожухам ближайших механизмов.
В обстановке зала ничего не изменялось, хотя он шел по нему уже больше часа. Должно быть, бесконечный ряд механизмов тянулся под землей на десятки километров. Какое-то время инспектор еще старался понять, для чего предназначены эти механизмы, переваривавшие в своем нутре колоссальные мощности, но потом оставил это бессмысленное занятие.
Казалось, вместе с пылью здесь спрессованы целые тысячелетия. Он чувствовал тот особый, ни с чем не сравнимый запах древности, который бывает только в египетских пирамидах и в развалинах давно покинутых храмов.
Ему не давал покоя вопрос, почему на пороге этого технического чуда сидел карлик в нелепом балахоне рядом с бутафорским палачом? Интуитивно он чувствовал, что эта нелепость содержит в себе ответ на многие вопросы, но четкого представления о том, что все это могло означать, ему так и не удалось получить.
«Шуточки шутим, господа инопланетяне?!» — Он произнес эту фразу вслух, скорее всего, просто для того, чтобы подбодрить себя, но его голос раздался неожиданно громко и, отраженный эхом от невидимых стен, пошел гулять по помещению, вызывая к жизни треск новых электрических разрядов.
Огненные шары под потолком беспокойно заметались, словно старались поймать пролетающие мимо них звуки человеческого голоса.
Этого эксперимента оказалось достаточно, чтобы надолго отбить у Ротанова охоту производить здесь какой бы то ни было шум.
Любая дорога рано или поздно приводит туда, куда она была проложена, нужно лишь идти все время в одном направлении, никуда не сворачивая. Эта простая истина помогла Ротанову, в конце концов, достигнуть центра зала, где механизмы отступили к стенам, освободив большую пустую площадку, на которой расположилось какое-то устройство, резко отличающееся своими очертаниями от однообразных механизмов, заполнявших весь остальной зал.
Управляющий пульт? — подумал Ротанов, исходя из места положения этого устройства. — Возможно… Только этот пульт не предназначался для человека. На нем не было ни знакомых сенсоров, ни переключателей, ни каких-либо приборов. Однообразная темная поверхность больше всего напоминала полированный гранит.
Скорее памятник, чем механизм…
И все же это был механизм, это стало ясно, когда метровый каменный экран, возвышавшийся над полом метра на четыре, едва заметно засветился холодным, неживым светом. Какие-то неразличимые тени двигались в его глубине, затем они исчезли, экран погас, но, когда Ротанов приблизился к этому странному, ни на что не похожему образованию вплотную — экран засветился вновь, и на этот раз гораздо ярче.
Вблизи пульт напоминал трехметровую подставку для дирижера, несколько увеличенную в размерах, над которой вместо пюпитра возвышался экран. Сейчас на нем, сквозь кружащийся снегопад помех, можно было рассмотреть черты лица…
Ротанов испытал некоторое потрясение, когда понял, что это человеческое лицо… Хотя нет, не совсем человеческое, — тут же поправил он себя. — Слишком большие глаза, непривычный разрез век… Вначале лицо показалось ему почти уродливым, но позже, когда после упорной борьбы помехи начали отступать и очищенное изображение заполнило весь экран — он понял, что это лицо женщины и что она красива неземной, ни на что не похожей красотой.
Она сидела за таким же пультом, перед которым он теперь находился. Лицо женщины было сосредоточено на управлении машиной, и на Ротанова она не обращала ни малейшего внимания, занятая своей очень сложной работой. На ее пульте вспыхивали и гасли целые водопады сигнальных огней, тонкие пальцы женщины пробегали по невидимым клавишам ритмично и четко, словно она исполняла сонату на незнакомом музыкальном инструменте.
Где-то он уже видел такое лицо… Нет, не этой конкретной женщины, но похожее на нее в общих чертах… Наконец, из дальних уголков памяти пришел ответ… Восьмая экспедиция на Дельту… Там были найдены остатки древней рэнитской цивилизации… Портрет на камне, перед которым оказалось бессильно время, шестое тысячелетие до космической эры…
Но сейчас перед ним был отнюдь не портрет — живое изображение невозможного. От рэнитской цивилизации не осталось ничего, кроме редких развалин. Он стоял молча, потрясенный настолько, что не смел даже двинуться.
Наконец, оторвавшись от своей сложной работы за пультом, рэнитка бросила на его быстрый взгляд, и в то же мгновение в мозгу инспектора вспыхнули слова:
— Одной мне не справиться! Слишком много помех. Ты должен помочь мне!
ГЛАВА 38
Ротанов как мог пытался сдержать свои эмоции, которые мешали ему сосредоточиться и понять, о чем его просили.
Рэнитка. Представительница давно исчезнувшей цивилизации, обогнавшей земную в своем развитии на многие тысячелетия, разговаривала с ним! Даже если это была не живая женщина, а всего лишь компьютерный слепок ее личности, даже в этом случае подобное открытие впишет его имя в историю! Он тут же мысленно вылил на себя ушат холодной воды, как учил его старый капитан Хенк.
«Сначала нужно найти способ вернуться или хотя бы выбраться из этого механического лабиринта , только после этого можно будет произвести оценку сделанных на Ароме открытий».
Но его просили помочь… Что она имела в виду? Чем он может ей помочь? Он ничего не знает о том, к ак управляются окружающие его механизмы. Но может быть, помощь должна заключаться не в этом? Тогда в чем? Она должна объяснить! Хотя бы попытаться сделать это сквозь усиливавшуюся с каждой минутой рябь помех.
— Что я должен сделать?
Рэнитка, поглощенная своей работой, не отвечала. Ее изображение на каменном зеркале стало слишком бледным и почти полностью закрылось волнообразными помехами, равномерно пересекавшими весь экран.
«Какая нелепость — делать экран из камня… Впрочем, это, скорее всего, не камень, а совершенно неизвестный людям материал…»
Неожиданно в нижней части экрана появилась строка бегущего текста. Первую часть сообщения он не успел прочитать, очевидно только потому, что не был готов увидеть здесь знакомые строки галакса, — так назвали лингвисты созданный ими искусственный язык, которому, в отличие от эсперанто, было уготовано лучшее будущее. Через десяток лет он прочно вошел в обиход общения между всеми земными колониями, а пару лет назад специальным постановлением федерального правительства ему был присвоен статус одного из четырех государственных языков Федерации.
«…должен подключить, связь слабеет… искусственные помехи создают гарсты. Если не сможешь….. Велика опасность… буду ждать…»
На этом рваный текст сообщения окончательно закрыли бешеные флуктуации помех. Изображение на экране исчезло, а вскоре погас и сам экран.
«Все равно мне никто не поверит. Даже камеры со мной не было…» Странно, что в сознании всплывали второстепенные мысли, не имеющие отношения к тому, что произошло, и к тому, что ему следовало бы делать дальше.
В тот момент Ротанов еще не до конца осознал всю грандиозность только что сделанного открытия. Мысли метались между пустяковыми, ничего не значащими соображениями и тем, что же, в конце концов, он должен сделать?
Постепенно этот главный вопрос вытеснил из сознания все мелкое, не имеющее отношения к делу. И он приказал себе использовать логический анализ, возможно самое главное свое оружие, хотя сам Ротанов так не считал.
«Итак, что мы имеем? Незнакомый аппарат связи… Не факт. Это может быть внутренняя передача, смоделированная достаточно сложным компьютером…»
За кожухами окружавших его машин могло скрываться все что угодно, в том числе и аналог того, что земные инженеры привыкли называть компьютерами… Машины для вычислений? Не только… Уже сейчас земные инженеры научили свои компьютеры неформальной логике, чего же можно ждать от цивилизации, обогнавшей нас на тысячелетия? Машины, способные мыслить и создавать для этого искусственную среду?
Стоп. Это не так уж важно, ты все время отвлекаешься от главного… Главное, независимо от назначения этой аппаратуры, — включить канал связи со своей стороны — внутренний, внешний — какая разница? Главное, как его включить, если вместо пульта перед ним гладкая и холодная поверхность, не имеющая ни единого указателя или клавиши…
Интуитивно он положил руки на холодную поверхность пульта, словно ее прохлада могла помочь ему найти ответ.
— Включить аппаратуру связи… Включить… Только, как, черт возьми, ее включить? Легкое покалывание в ладонях… Остатки статических зарядов или нечто большее?
Думать! — приказал он себе. — И четко повторять приказ! Машина может управляться мысленными командами, и если рэнитка могла разговаривать с ним на одном языке, то, возможно, этот язык будет понятен и ее машине…
Ротанов закрыл глаза и сосредоточился на одной-единственной мысли. На одном-единственном четком приказе: «Включить! Включить аппаратуру связи»! — повторял он раз за разом, не позволяя ни одной посторонней мысли проникнуть на поверхность его сознания.
Покалывание в ладонях усилилось. Постепенно мощность электрического потенциала, проходившего чрез его тело, увеличивалась, и ему стоило больших усилий не отдернуть руки от пульта.
Мышцы сводило, его трясло, как в лихорадке, словно к его рукам подключили провода высокого напряжения, — собственно, так оно, наверно, и было… С трудом подавляя боль, он мысленно повторял все тот же приказ:
— Включить! Включить аппаратуру связи! — И, когда, наконец, не в силах больше терпеть эту пытку, он открыл глаза, экран по-прежнему оставался безжизненно темным, но зато у него возникло странное чувство, будто холодный камень пульта втягивает его руки внутрь.
От неожиданности и неуправляемого страха он Дернулся и попытался оторвать руки от пульта, однако это ему не удалось. Казалось, руки намертво приросли к поверхности пультовой доски.
Медленно и неотвратимо он терял контроль над собственным телом. Вначале отказали руки, затем ледяной холод пополз от них к плечам, захватил область груди и стал медленно спускаться к ногам.
Ощущение было такое, словно в его тело вливали ледяную жидкость. Только голова оставалась ясной, и его мозг четко, хотя и несколько отстраненно, фиксировал происходящие с ним изменения.
Ледяная жидкость, заполнившая его тело, продолжала свою разрушительную работу.
Ему показалось, что она медленно и необратимо растворяет в себе все внутренние органы, превращая его тело в подобие молекулярной взвеси. Единственное, что его хоть как-то еще утешало, — так это сознание того, что тело, которое сейчас растворяла в себе неизвестная жидкость, всего лишь компьютерный слепок, а не настоящая его плоть, которая, скорее всего, осталась по ту сторону врат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51