Жемчуг по-прежнему находился на груди Линды, и невозможно было предсказать, как он поведет себя в следующий момент.
Не сводя глаз с опасного предмета, Ротанов осторожно прикоснулся к жилке на шее Линды и понял, что сердце молодой женщины не бьется. Она была мертва уже несколько минут, с того самого мгновения, когда рожденный ее волей огненный нож высосал из ее организма последние остатки жизненной силы. И лишь тогда, когда понимание этого коснулось сознания Ротанова, все остальное потеряло для него значение.
Было ли последнее действие Линды сознательным актом или произошло непроизвольно, в момент контакта с жемчужиной? Он никогда этого не узнает. И теперь это уже не важно.
Ротанов закрыл ей глаза и перенес тело за скалу, потому что не хотел хоронить ее среди разрезанных на части бандитов. Она так и осталась воином до самого последнего момента своей жизни… Ей не удалось найти здесь силу, за которой послал ее отец, но в этом не было ее вины. Чудовищные силы, управлявшие этой планетой, не желали считаться с человеческими желаниями. Им не было до них никакого дела.
Он подумал, что последнее пристанище Линды должно находиться на вершине скалы, чтобы она могла видеть восход и бескрайние пески, уходившие за горизонт. Она всегда любила простор и ветер.
Ему пришлось вначале подняться на вершину одному, чтобы выжечь в граните углубление, которое должно было стать могилой для Линды.
Батарею бластера можно было использовать не только в боевом режиме, однако на разрушение гранита ушел весь остававшийся в ней заряд. Могила получилась недостаточно глубокой, но песчаники не интересовались трупами, а хищники здесь не водились.
Ротанов положил бесполезное теперь оружие рядом с телом Линды. И подумал, что так и должно быть. Она всегда была воином и умела идти к намеченной цели, все сметая на своем пути.
Оставалось решить, что теперь делать с жемчугом, все еще прижатым к груди Линды сведенными в последнем смертном усилии руками девушки.
Если верить словам Палмеса, его следовало уничтожить. Но он не доверял Палмесу. Каждое слово этого существа порождало в сознании инспектора бесконечные сомнения. В бедствии, обрушившемся на колонию Аромы, Палмес сыграл не последнюю роль, и он до сих пор оставался загадкой для Ротанова. Прежде всего потому, что Ротанов не мог объяснить мотивы его поступков.
В какой-то мере Палмес нес ответственность и за гибель Линды… Ротанов не мог примириться с лежавшим на поверхности объяснением. Гибель Линды — не роковая случайность. Если человек умирает от наркотиков, то, по крайней мере, половину вины за это несут те, кто эти наркотики производят и продают…
Проклятый жемчуг стал для Линды своеобразным наркотиком, и, если исходить только из этого — его следовало уничтожить.
Но горькая правда состояла в том, что он должен отомстить за ее смерть, а враги, с которыми ему придется иметь дело, слишком могущественны. Ему необходимо против них мощное оружие.
Инспектор попытался разжать холодные кисти ее рук, но это ему не удалось. Тело Линды успело закоченеть, и в конце концов он прекратил свои безнадежные попытки. Не из-за того, что не мог найти способа разжать эти мертвые пальцы, а из-за того, что не мог лишить ее вещи, которая была для нее дороже жизни.
Оставив все как есть, Ротанов бросил последний взгляд на проклятую жемчужину, отнявшую у Линды жизнь. Сейчас поверхность камня казалась тусклой, но она по-прежнему упорно притягивала к себе его взгляд, словно все еще что-то пыталась сказать. Но этот шепот уже не мог проникнуть в его потрясенную утратой душу. Еще один друг, еще один человек, который мог бы стать для него спутником жизни, навсегда оставался в одиночестве под чужим солнцем.
Оторвав взгляд от камня, он торопливо завалил могилу Линды камнями.
Вскоре тело Линды высохнет, превратится в мумию и пролежит в таком виде многие тысячи лет…
Он попытался изгнать из памяти назойливую картину того, какой она станет через несколько месяцев, постарался представить ее такой, какой знал при жизни.
За последнее время жемчуг сильно изменил характер Линды — и она стала вызывать у него раздражение, но сейчас он не испытывал ничего, кроме пустоты и тяжести утраты. По-настоящему можно узнать, как дорог был нам человек, только расставшись с ним навсегда.
Ротанов молча постоял рядом с ее могилой несколько минут. Возможно, следовало прочитать какую-то молитву, но он не знал никаких молитв. Не то чтобы он был полным безбожником. Путешествуя по бескрайнему космосу, невольно убеждаешься в существовании некоего вселенского разума, управляющего множеством миров. Но он не верил, что этому разуму есть дело до отдельных существ, и тем более не верил в обряды и молитвы, придуманные людьми для собственного утешения.
Не оборачиваясь, медленно он пошел вниз, пытаясь решить, что теперь делать дальше со всем тем, что свалилось на него на этой планете.
Прежде всего, надо отыскать друзей. Подчинившись его указаниям, они ушли из разрушенной башни, и искать их следовало в новом поселении у подножия Рыжего хребта, вершина которого плавала в сиреневой дымке у самого горизонта. Добраться туда нелегко. У него не было транспорта, и он был один, кроме того, после гибели Линды ему не хотелось останавливаться на ночь в доме Гранта потому, что этот дом строили не люди, и потому, что его подлинным хозяином, скорее всего, был все тот же вездесущий Палмес. Которого он, возможно, без особого к тому основания, винил в гибели Линды.
Ротанов пересчитал заряды к игольнику — четыре обоймы, по шесть штук крошечных смертей в каждой. Слишком мало для длительного путешествия. С водой и продуктами тоже все обстояло не лучшим образом. Кроме постоянного НЗ, он не взял с собой ничего, рассчитывая вернуться в дом Палмеса на обратном пути, но сейчас не мог заставить себя это сделать. Крошечный компас, вмонтированный в его наручные часы, безошибочно указывал направление.
Чтобы пересечь пустыню и выйти к разрушенной башне, светлого времени у него не хватит, придется продолжить путь в темноте. Трезвая оценка ситуации изменила ему после гибели Линды. Появилось равнодушие к собственной судьбе и желание пойти навстречу опасности, провоцируя ее, заставляя проявить себя.
Однако даже следов песчаников, недавно сопровождавших бандитов, он не обнаружил. Если они и были поблизости, то найти их днем еще никому не удавалось. Они ждут в своем тайном убежище, когда наступит ночь. Вскоре ему предстояло выяснить, насколько верны эти предположения.
ГЛАВА 34
Песчаные холмы, поросшие густой растительностью, издали похожей на пеньки вырубленных земных деревьев, вскоре сменились барханами. По этому признаку Ротанов понял, что пересек километровый язык прерий, отделявший пустыню от дома Гранта (или все-таки Палмеса?) и прибрежных районов, в которых располагалась бывшая земная колония, ныне полностью разрушенная.
Он все чаще называл про себя строение, приютившее их во время предыдущего перехода, «домом Палмеса», хотя Палмес в нем определенно не жил. Если уж кто и обживал этот дом, так это Грант, написавший там свою летопись катастрофы. Но Палмес, хоть и неофициально, представлял те таинственные силы, которые управляли Аромой и создали этот дом для каких-то своих, неведомых и непонятных людям целей. Кроме того, Ротанов не сомневался, что Палмес принимал в создании дома самое непосредственное участие.
Ротанов шел с максимально возможной скоростью, но все равно солнце опускалось к горизонту быстрее, чем он рассчитывал. Не меньше восьми часов ему предстояло провести на открытой местности, в самое опасное ночное время да еще в районе, где песчаники встречались чаще всего. Но, несмотря на это, он не собирался останавливаться, а лишь еще больше увеличил скорость своего передвижения.
Немалую роль в решении продолжить поход ночью сыграла странная безразличность к собственной судьбе, которая появилась в нем после гибели Линды.
Слишком легко отнимала у людей жизни эта жестокая планета, и он еще не оправился от постигшей его утраты, чтобы противостоять ей в полную силу. Его сознание то и дело воскрешало в памяти недавние события, связанные с гибелью женщины, которая одновременно была ему и самым близким, и самым далеким человеком. Бесполезные сожаления о собственной черствости, о том, что не успел сделать для нее то, что мог бы сделать, мучили его постоянно. Из памяти постепенно исчезали ее поступки, приведшие к их фактическому разрыву, оставались только хорошие воспоминания. Так уж устроена человеческая память, она всегда очищает образы тех, кто ушел от нас навсегда.
Линда была так внимательна к нему после той пустяковой царапины на его руке, полученной во время схватки с песчаниками…
Проснувшись однажды утром, он увидел ее сидящей на краю постели и внимательно изучающей его лицо… Чего-то она ждала от него… Ждала, но так и не дождалась, возможно, всего лишь простого знака ответного внимания…
Не эта ли его душевная черствость, которую он прикрывал объяснениями занятости, важными, неотложными делами, постоянно требовавшими его присутствия, явилась главной причиной их взаимного охлаждения?
Лишь сейчас он начинал понимать, как была дорога ему эта женщина. И бесполезные теперь сожаления лишь прибавляли горечи к его и без того мрачному настроению.
Через какое-то время идти стало легче, потому что из-под ног исчезли колючие бочкообразные кусты травы, почва выровнялась, а песок в этом переходном между прерией и пустыней месте был покрыт твердой коркой, свободно выдерживавшей его вес. Зато каждый шаг сопровождался теперь предательским хрустом, казавшимся ему оглушительным. Солнце уже скрылось за горизонтом, и наступило время ночных фантомов этой планеты — слишком кровожадных, чтобы их можно было отнести к обычным хищникам.
Непроизвольно форсируя свое передвижение, он выбился из сил настолько, что вынужден был остановиться, чтобы справиться с одышкой.
К каждому из нас, в конце концов, приходит пора, когда вдруг начинаешь понимать, что молодость осталась позади, и то, что раньше казалось простой задачей, превращается в проблему.
Он невольно подумал о том, что утраты в этот период приобретают характер роковой необратимости, у человека не остается ни сил, ни времени, чтобы справиться с их последствиями.
Невозможно заменить ушедших навсегда друзей молодости. И даже, если подобные замены происходят, новые друзья никогда уже не походят на тех, кто ушел.
Происходит и еще одно, гораздо более горькое изменение. Вдруг с удивлением начинаешь замечать, что давние друзья преобразились за прошедшие годы так сильно, что уже ничем не напоминают прежних, веселых и беззаботных парней, готовых идти за тобой в огонь и воду. Обремененные семейными заботами, детьми, болезнями, житейскими проблемами, они не всегда находили время даже для традиционной встречи после возвращения кого-нибудь из них из дальнего космического похода…
Тяжело вздохнув, Ротанов присел на камень в неглубокой ложбинке между барханами. Небосклон на западе уже потерял свой багровый закатный оттенок, и небо усыпали пока еще бледные звезды, огромные, как глаза ночных хищников.
Стало прохладно, но огня в этой ночи, полной призрачных опасностей, он не мог себе позволить и почти силой заставил себя перекусить последними бутербродами из своего НЗ. Вязкий концентрат, намазанный на галеты, застревал у него в горле, а его вкус напоминал машинное масло.
Он старательно пережевывал пищу, экономно запивая ее маленькими глотками воды, когда до него долетел звук, похожий на стон. Звук заставил его прервать скромную трапезу, вскочить и прислушаться. Ротанов был уверен, что не ослышался, хотя здесь некому было стонать, — песчаники молчаливы, они не производят ни звука даже тогда, когда погибают.
Возможно, это был человек, попавший в беду, хотя голос мало походил на человеческий, да и вряд ли кто-нибудь осмелился бы в одиночку, подобно ему, бросить вызов здешней ночи.
Он заставил себя собрать вещи, подняться и идти дальше, навстречу новой, неведомой опасности. Звук донесся с той стороны, куда теперь лежал его путь. К счастью или нет, но стон больше не повторился, хотя Ротанов добросовестно прислушивался и готов был изменить направление своего движения, чтобы прийти на помощь тому, кто в ней нуждался.
Звезды, по мере того как солнце все дальше уходило за горизонт, становились ярче, их свет лился со всех сторон, постепенно наполняя пространство вокруг Ротанова голубоватым сиянием, не дающим теней.
Песок под ногами стал похож на воду, корка постепенно истончалась и наконец исчезла совсем. Ноги по щиколотку увязали в рыхлой массе, теперь каждый шаг давался с трудом. Но зато сейчас Ротанов точно знал, что углубился в пустыню на значительное расстояние. Большая часть пути осталась позади, и вскоре должна была показаться иззубренная стена разрушенной гигантской башни, похожая издали на челюсть дракона.
Равномерное движение убаюкивает, обманчивая тишина и неизменность окружающего пространства притупляют внимание, и, наверно, поэтому он пропустил момент, когда впереди, перечеркнув горизонт еще более мрачной, сгустившейся тенью, возникла стена разрушенной башни — последняя веха его ночного похода.
Но, даже увидев ее, он не сразу поверил в то, что благополучно миновал большую часть своего смертельно опасного пути. Однако главная опасность все еще ждала его впереди. В окрестностях башни всегда было много следов песчаников. Они собирались здесь целыми стадами по какой-то неведомой ему причине и бродили вокруг, не смея проникнуть за черту давно уже ставших чисто символическими стен разрушенной башни…
Его отчаянный поход мог нелепо закончиться перед самым убежищем, в когтях у этих чудовищных тварей, которые нападали не ради пищи и убивали, разрывая тела людей острыми, как клинки, полуметровыми когтями.
Инспектору хотелось выяснить, чья изощренная, злобная фантазия спроектировала, а затем и создала эти совершенные машины убийства?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51