– Миссис Ф., должно быть, очень нервничает, – негромко сказала Джейн высокой негритянке. Я бы на ее месте просто с ума сходила.
– У нее уже произошла первая стычка с полковником Френчем – приятный мужчина, правда? – но в конце концов они заключили перемирие. Хотя думаю, оно долго не продлится. – Она осмотрелась, чтобы убедиться, никто ли их не слышит.
– Вы единственная, к кому она прислушивается. С остальными она ведет себя как настоящая Пандора.
– Вы считаете, что я могу контролировать жену моего босса?
Миссис Крастейкер кашлянула.
– Во всяком случае, больше, чем кто-либо. Я знаю эту малышку с рождения. Сегодня ее звездный час, мисс Вейл. Я понятно говорю?
– То есть если прием провалится, на нас обрушится ураган, да?
– Вашингтон не сможет быстро убрать Фулмеров из Англии. Поэтому вы уж постарайтесь.
– А почему она вдруг станет слушаться меня? – спросила Джейн.
– Откуда я знаю? – Мисс Крастейкер задумалась. – Она уважает вас. Вы профессионал, юрист, дипломат. Она примерно так же и себя оценивает, естественно... – Экономка не закончила мысль. – К тому же вы высокая женщина, как и я. Пандора может поспорить с любым мужчиной, но пасует перед высокими женщинами. Ее мать была высокой, и мне почему-то кажется, что высокие люди вызывают в ней какие-то воспоминания о наказаниях. – В глазах негритянки зажегся лукавый огонек.
– Так вы считаете, между нами говоря...
– Нет, просто если вам удастся справиться с малышкой, то я брошу все силы на то, чтобы мистер Ф. не прикоснулся к спиртному.
С этими словами миссис Крастейкер отправилась на кухню, и именно в этот момент появилась Пандора. Она была уже в косметике и одета в легкое белое шифоновое платье со слишком крупным узором из красных и синих цветов. Ее туфли на пятидюймовых каблуках, отделанные полотном, были выделаны в тех же патриотических тонах Белый, красный и синий – цвета государственного флага США.

.
– Господа, – сказала она низким и напряженным голосом. – Господа, я от Души благодарю вас за то, что вы пришли сегодня. – Говоря это, она заметно смягчала окончания слов, как настоящая южанка, что и сообщало ее речи дополнительное очарование, с точки зрения других американцев.
– Господа, вы все очень милы. Я просто не знаю, что бы я делала без вашей бескорыстной помощи. Не думаю, что кто-либо из нас знает всех, кто приедет. Поскольку общество неоднородно, я полагаюсь на то, что вы воздадите должное истинно знатным гостям, каждый из которых должен представиться его превосходительству и мне. Надеюсь, это не слишком трудно?
– Совсем не трудно, миссис Фулмер, – заверила ее Бетси Восс. – Поверьте, для всех нас большая честь сделать все, что в наших силах, и помочь успеху грандиозного мероприятия, которому вы и его превосходительство...
– Бетси имеет в виду, – грубо прервал ее муж, – что вы можете рассчитывать на нас. Все.
Большие, тщательно подведенные глаза Пандоры скользнули по присутствующим, словно отыскивая кого-то. В левой руке она держала светлую соломенную шляпку с широкими полями – такую, какие слетают с головы от малейшего ветерка, а под дождем складываются как зонтики и обхватывают голову как железный обруч.
– Джейн, – сказала она наконец, сделав знак глазами. Женщины удалились и вошли в маленькую комнатку, где рабочие из «Ходгкинс» поставили четыре алюминиевых очага, чтобы разогревать пищу. – Джейн, скажите мне правду, дорогая. Как вы думаете, придет к нам хоть один гость?
– Миссис Фулмер! – Джейн вдруг поймала себя на том, что непроизвольно вытягивает шею, словно стараясь увеличить свой рост. – Почему вы спрашиваете? – Она обратилась к Пандоре с вызовом, будто требуя ответа у ученицы. – Это же событие года!
– Оно могло бы стать таким, если бы за дело не взялись специалисты. Полковник Френч рассылает записки с угрозами.
– Может, кто-то это и делает, но не полковник Френч. В любом случае, миссис Фулмер, учитывая утренние новости, едва ли стоит укорять гостей, если они опасаются ответных акций террористов.
– В связи с чем? Что за новости?
– В Дамаске ночью произошли взрывы. Сейчас там серьезные волнения.
Большие глаза Пандоры расширились на мгновение, а брови сдвинулись к переносице.
– Я, наверное, смогла бы убить президента, – сказала она. – Прямо накануне моего приема!

* * *

В одиннадцать пятнадцать у въезда в Уинфилд снова скопились машины, на этот раз у южных ворот, обычно запертых. Сюда почти одновременно подъехали два грузовика с крытым верхом и большие фургоны-рефрижераторы с эмблемой фирмы «Ходгкинс и дочь». Нед заранее предупредил морских пехотинцев, чтобы они вызвали его при появлении машин. Он быстро подошел к воротам в сопровождении Макса Гривса, Гарри Ортеги и двух морских пехотинцев.
– Эти два грузовика пропустите, – приказал Нед, – только сначала проверьте документы. А эти два... – Он взглянул на фургоны с надписью «Ходгкинс и дочь». – Гарри, ты еще можешь поработать?
В фургонах оказалось всего шесть «чистых» работников. Четверо охранников поместили остальных в крытые грузовики, заперли дверцы и повезли их в полицейский участок на Гринбери-стрит. Нед повернулся к Гривсу.
– Если Гарри не ошибся, то у нас на территории только надежные повара и официанты. Включая парней из корпуса квартирьеров, вполне достаточно, чтобы готовить и подавать. Одно неясно – где Фаунс. Он до сих пор не появился. Пока мы как будто в безопасности, но чтобы ситуация не изменилась, надо предотвратить появление в Уинфилде новых работников из «Ходгкинса».
– В этих последних рефрижераторах еда. Напитки привезли раньше. Так что никто больше и не должен появиться.
– Ладно, посмотрим. – Нед повернулся к Ортеге. – А что, если тебе отправиться в дом и еще раз проверить людей, которых ты пропустил.
Ортега кивнул и побежал к особняку.
– Ты думаешь, он мог ошибиться?
– Нет, просто мне хотелось, чтобы он исчез. В час дня, – он взглянул на часы, – то есть через девяносто минут, что-то должно произойти в мечети. Вон она, через дорогу от нас.
– А что?
– Хотя эта акция должна отвлечь внимание, тем не менее она вполне реальна. Как нам представляется... – Он открыл свой экземпляр плана, подготовленного Шамуном. – Посмотри страницу три, позицию сорок один.
– Здесь говорится: «12.50, предупредить Спецотдел». Это связано с мечетью?
– Я уже все сделал. Спецотдел знает обо всем и может, что называется, набросить покрывало на этот очаг огня.
– А что ожидают? Демонстрацию?
– Это должна быть религиозная акция. Что-то вроде провозглашения джихада. А скорее всего, чтобы поднять дух. Но даже покрывало, наброшенное на огонь, не всегда сбивает все языки пламени. Кто-то из этих парней с автоматами и гранатометами может появиться и здесь. Единственный путь для них – южные ворота, а мы готовы к тому, чтобы их достойно там встретить.
– Так значит, у нас все более или менее в порядке?
– Нет. Я же сказал, что это отвлекающий маневр. – Нед остановился и попытался понять, доступны ли Максу Гривсу абстрактные рассуждения. Подобный вопрос не пришел бы ему в голову, если бы он работал с Морисом Шамуном.
Не надо сравнивать. Мо мертв. Четвертое июля только-только перевалило за полдень. Еще предстоит много всего; в известном смысле он и будет работать бок о бок с Шамуном, потому что они вместе подготовили свой сводный план. А время для траура наступит позже. Тогда он и позвонит его родным.
– Нед!
– Извини, я... – Он секунду молчал, забыв, о чем шла речь. – Ах да. – Так вот, этот отвлекающий маневр. Это значит, что кто-то на территории Уинфилда ожидает отвлечь нас событиями у мечети, а тем самым ослабить нашу бдительность в самом Уинфилде. Таким образом он – назовем его Фаунсом – сможет захватить его неожиданным ударом.
– Но этого не будет, – добавил с энтузиазмом Макс, – потому что мы убрали его людей. Мы и его сюда не подпустили. Значит, это неудача для него, Нед?
– Я скажу тебе об этом после часа дня. А сейчас я пытаюсь думать за Фаунса. Предположим, он знает, что мы вышвырнули его боевиков и не дадим ему прорваться сюда. Неужели у него нет другого выхода, кроме того, чтобы отменить нападение?
– Нет.
– У него есть еще девяносто минут на размышление до того, как он бросит карты.
– Его обыграли. Людей у нас больше. Нед, про Фаунса можно забыть.
– Ты думаешь, как Макс Гривс, – сказал Нед, стараясь, чтобы его слова не звучали укором. – Поставь себя на его место и скажи себе: я потратил уйму времени и сил на это дело, которое может принести миллионы долларов. Есть ли способ, чтобы добиться успеха в последнюю минуту вопреки всему?
– Я полагаю... – Лицо фэбээровца выражало мучительное раздумье. – Полагаю, если бы он смог проникнуть в Уинфилд, у него не было бы другого выбора, чем захватить заложников. Самых высокопоставленных, которых ему удастся найти.
– По фамилии Фулмер?
– Да, в этом роде. Но как он попадет в Уинфилд?
– Нам платят не за предположения о том, как он сюда попадет, а за определенные действия в том случае, если он все же это сделает. Ты чувствуешь разницу?
– Ничего до сих пор не произошло, ничего и не будет, – упрямо заявил Гривс.
– Макс, перестань говорить глупости!
Наступила пауза. Гривс замолчал от обиды, будто ему дали пощечину. А потом печально сказал:
– Нед, я не глуп. Я обычный человек. Это же несправедливо – работать за него. Нед, где Мо?
– Он мертв. – Комок в горле мешал ему говорить. – Его убили прошлой ночью.
– Нед!
– Невозможно, да? Но единственный закон, по которому мы живем, – это закон Мерфи, а он гласит, что каким бы невероятным ни представлялось зло, оно все-таки может произойти.
– Господи, Нед! Да он же был для тебя как брат.
Нед Френч кивнул. Поблизости не было никого. Только они стояли под высокими деревьями. Вверху все пели и пели, радуясь солнцу, черные дрозды. Он мог позволить себе немного погоревать.
– У немцев, – сказал Нед каким-то чужим голосом, – есть хорошее слово «Doppelganger» – что-то вроде второго "я".
– Таким и был для тебя Мо.
Нед снова кивнул.
– Да, именно таким.

Глава 28

В полдень маленький черный «мини» остановился перед домом номер 12 в Белгравии, из него вылез худенький черноволосый парень ростом с ребенка. Когда новый охранник, мрачный и волосатый, окликнул его, он мгновенно выстрелил ему в колено из пистолета с глушителем. Как только верзила, скрючившись, упал на землю, он связал ему руки за спиной и защелкнул наручники. Потом с трудом оттащил охранника в глубь холла, чтобы его не было видно. В это время в дом вошла Бриктон и направилась к лифту.
– Чисто, – сказала она парню. Стоя рядом, они походили на велосипед прошлого века с двумя разными колесами – одним огромным, а вторым крохотным.
– Чисто? – переспросил он. – А если сказать – превосходно? Ты когда-нибудь пыталась попасть специально в коленную чашечку?
Пока лифт поднимался на верхний этаж, парень заменил обойму в пистолете.
– Брики, что у тебя в руках?
– Это не пистолет. Зачем мне оружие, если ты рядом?
– Я – узкий специалист, – проворчал плюгавый боевик. – Ты убираешь людей с помощью узких специалистов. А чем так важна эта Нэнси Миллер?
– Это мое дело. Но я тебе вот что скажу, поправь свой паршивый галстук. Ты сейчас встретишься с самым шикарным банкиром исламского мира.

* * *

Там, где Ганновер-Гейт вливается в Риджент-парк с запада, странное восьмиугольное каменное строение рассекает движение; так врезается нож в свадебный пирог с завитушками и украшениями. Из всех окон строения прекрасно виден транспорт, который движется в сторону Риджент-парка и обратно. Строение находится сразу за углом от главного входа в Большую лондонскую мечеть. Обычно строение выглядит безлюдным, но не сегодня, в воскресенье Четвертого июля, в половине первого дня.
За грязными окнами второго этажа, откуда лучше видно происходящее, находился П. Дж. Р. Паркинс. Он только что разговаривал с Уинфилд-Хаузом, и полковник Френч уверил его, что никто не предпринимал никаких враждебных акций на терригории особняка: предполагаемому противнику мешает проверка у ворот.
– Во всяком случае, он так говорит, – сказал Паркинс Джоку Принглу. Оба были одеты, как обычно для прогулки в парке в выходной день: старые брюки и поношенные свитеры. Но никто не принял бы их за обычных людей, увидев, что они стоят у грязных окон строения, прямо, как стрелки аспарагуса, и подозрительно смотрят на улицу.
– Я не упрямый баран, так что верю его словам, – ответил рыжеволосый мужчина с сильным шотландским акцентом. – Но нам-то все равно надо заблокировать этих арабов.
– Это одна из самостоятельно действующих групп, финансируемых Панъевразийским кредитным трестом. Ты ведь понимаешь, что это значит.
– Конечно. Никакого насилия.
– Это судьба, Джок, – согласился Паркинс. – Нашим парням только дай подубасить по черепушкам черных карибийцев. Важно одно: чтобы они не слишком сильно колотили своими дубинками по костям. А тем более по почкам. Для черных можно припасти даже несколько смертельных выстрелов, поскольку их не прикрывает сильное государство.
– Я не идиот, Питер. Арабы, которые молятся на коленях, обратясь к Мекке, и наши бобби, избивающие их просто из любви к искусству? – Рыжеволосый слегка улыбнулся. – Сегодня мы не можем позволить разгуляться нашим парням. Пусть ждут до следующего футбольного матча.
– Насколько я понимаю, правоверные должны прийти пешком или приехать на машине. В момент появления они наиболее уязвимы, потому что разделены на группы.
– Я привел в порядок их фургон и поставил его на стоянке у мечети. – Джок долго и заливисто смеялся. – Мне бы хотелось увидеть их лица, когда мы их погоним, они заберутся в фургон, надеясь там что-нибудь найти, но ничего не обнаружат.
Теперь смеялись они оба. Потом рыжеволосый быстро спросил.
– Вы все еще держите этого мерзавца Вимса?
– Да.
– Отпустите!
В маленьком домике все было покрыто толстым слоем пыли, заглушавшей звуки, так что, когда они умолкли, наступила мертвая тишина. Паркинс минуту помолчал, потом переспросил сдавленным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61